Страница 21 из 30
Именно тогда и стала мучиться припадками бешенства английская королева Виктория. Англичане рассчитывали на то, что русские и турки «скушают друг друга» к превеликому удовольствию Европы и Америки. Да не тут-то было. Более не скрывая своей лютой враждебности к России, англичане ввели свою военно-морскую эскадру в Мраморное море и фактически предъявили Александру II ультиматум, что если русские войска войдут в Константинополь, европейские державы пойдут на Россию крестовым походом, как было при Наполеоне и во время Крымской войны. Противостоять Европе в подобной войне Россия не могла.
Боевые генералы пылали жаждой захватить Царьград, но Александр II вынужден был объявить им: «Константинополь – это новая война». В феврале русские войска остановились в нескольких километрах от Константинополя в маленьком городке Сан-Стефано (на нынешних картах Турции он обозначен как Ешилькёй). Всеми владела небывалая радость – завтра-послезавтра мы возьмём столицу Византии, вернем ее православному миру!
Какое же воцарилось всеобщее уныние, когда пришло известие, что ввиду угрозы со стороны европейских стран взятия Константинополя не будет! Солдаты и офицеры рыдали, как малые дети. У России отняли блистательнейшую победу!
В романе Петра Краснова «Цареубийцы» герои произносят обжигающие слова:
«– Теперь с нами – лучший цвет народа русского!.. Наши чудо-богатыри орлами перелетели через Дунай и Балканские горы… Наши деды побеждали величайших полководцев мира – Карла XII, Фридриха Великого, Наполеона, – и теперь с нашим прекрасным солдатом, сломив сопротивление Османа и Сулеймана, – мы не вошли в Константинополь!.. Почему?…
– Англия не позволила!.. Дипломаты вмешались!.. И Государь сдал. Перед дипломатами. С такими солдатами – нам бояться Англии? О!.. какую ненависть к себе в эти дни посеяла в русских сердцах Англия… Английский лорд Биконсфильд жирным пальцем остановил полет наших орлов к Босфору и Дарданеллам!.. Очень тяжелые, жуткие часы. Если Русский гений смог из топи финских болот, из бедных сосновых и берёзовых Приневских лесов создать „парадиз земной“, – что создал бы он здесь!.. И вот – нельзя.
– В деревне тоже понимают… Поди, спросят нас: „Ну а Царьград? Что же это ты руку потерял, а Царьграда не взял?… Пороха, что ль, не хватило?“ Чего я им на это скажу?… Англичанка – скажу – нагадила…»
Несмотря на всю эту неизъяснимую горечь, несмотря на то, что Константинополь остался Стамбулом, Россия могла считать итоги войны утешительными. Сербия, Черногория и Румыния признавались полностью независимыми государствами. Босния и Герцеговина получила автономию в составе Турции. Точно такую же автономию получила Болгария, в состав которой вошла Македония. По договору она обязывалась платить Турции дань. Россия получила от турок 310 миллионов рублей контрибуции. Это была внушительная сумма, если учесть, что месячный заработок хорошего работника в России тогда составлял порядка тридцати рублей. Кроме того, к России перешли Южная Бессарабия, а на Кавказе – крепости Батум, Ардаган, Баязет и Карс. Три последних в 1918 году Ленин, ничуть не сожалея, подарил Турции. Батум и Бессарабия, как и другие бесчисленные завоевания русских орлов, одним взмахом трехпалой руки перестали входить в состав России в конце ХХ века.
И все же никакие успешные итоги не могли развеселить доблестных генералов и государя. Скобелев, переодевшись в гражданский костюм, тайно приехал в Константинополь и несколько дней мрачно бродил по его улицам, воображая, как эти улицы наполняются ликующими русскими солдатами. Сколько раз во время этих тягостных прогулок слеза орошала глаза русского витязя!
Александр II вернулся из действующей армии иным человеком. По свидетельству одного из очевидцев: «Когда царь уезжал на войну, это был высокий и красивый воин, державшийся очень прямо, несколько склонный к полноте. Когда он возвратился, его с трудом можно было узнать. Щеки его отвисли, глаза потускнели, фигура согнулась, всё тело исхудало так, что казалось, это была кожа да кости». Всё это было результатом не столько физических лишений, испытанных на войне императором, сколько тем унижением, на которое он вынужден был пойти перед лицом угрозы полномасштабной войны с Англией и другими европейскими хищниками.
Казалось бы, христианские государства Европы должны бы лишь радоваться, что другое христианское государство отвоюет священную столицу Константина Великого у магометан. Но нет, им было выгоднее держать Турцию в качестве постоянного врага России, чтобы Россия не имела доступа к столь важным проливам. Ни о какой солидарности между христианскими народами не могло быть и речи.
Черная вдова была крайне недовольна тогда тем, что турки не сокрушили русских, возвращение славянам огромной части Балканского полуострова стало для нее настоящим горем.
И вот теперь, через шесть лет после Сан-Стефанского договора, она должна была благословить брак одной из своих любимейших внучек с ненавистным русским. Но делать нечего, да и официальная помолвка уже совершена. Королеве оставалось признать, что prince Serge производит самое благоприятное впечатление. И ему приходилось смиренно улыбаться этой женщине с вечно недовольным выражением лица.
Элла не могла не волноваться, ведь, по сути, ее жених и ее бабуля – непримиримые враги, всякое могло случиться при их встрече. Случайная вспышка, гнев, ссора. Но вот уже все позади, и встреча прошла в спокойной и мирной атмосфере.
Свадьбу назначили на 3 июня. К Страстной седмице Сергей вернулся в Россию, и теперь уже, судя по всему, с нетерпением ожидал приезда невесты. После встречи Пасхи приготовления к торжествам развернулись с большим размахом. Для благословения заказаны образа Федоровской иконы Божией Матери и Спаса Нерукотворного. Еще 2 марта «Всемилостивейше пожаловано государю великому князю Сергею Александровичу из удельных сумм 400 тыс. рублей, в добавок к 600 тыс. рублям, выданным его императорскому высочеству в 1877 году на устройство помещения». Итого – миллион! По тем временам сумма астрономическая. А сверх того для молодоженов в Петербурге на деньги из царской казны куплен один из наилучших дворцов на углу Фонтанки и Невского проспекта, мимо которого не пройдет равнодушно ни один гость сказочно красивого города на Неве – это тот брусничного цвета красавец с белыми колоннами и атлантами, на фоне которого так великолепно смотрятся конные статуи Клодта на Аничковом мосту. Он принадлежал князьям Белосельским-Белозерским, но последний его владелец князь Кочубей сильно нуждался в деньгах и продал дворец казне, а государь тотчас дал ему новое наименование – Сергиевский. Построенный в 1846 году архитектором Штакеншнейдером в стиле пышного барокко, он располагался вблизи императорского Аничкова дворца. Не меньшей изысканностью, нежели фасады, отличались интерьеры, украшенные скульптурами, лепниной, ажурным литьем. Следует добавить, что в непосредственной близости от дворца, отныне Сергиевского, располагалось подворье Троице-Сергиевой лавры.
Тем временем в Дармштадте играются сразу две свадьбы. В один и тот же день выходит замуж старшая сестра Виктория и… женится отец! Вопреки сильнейшему негодованию родственников и, прежде всего, королевы Виктории, Людвиг взял в жены Александрину Гуттен-Чапскую. Его отговаривали все, включая Эллу. Он не послушался. Придет время, и настанет черед ей не послушаться воли отца, когда встанет вопрос о ее переходе в Православие.
Отгремели две дармштадтские свадьбы, настало время собираться в дальнюю дорогу, прощаться с родным Дармштадтом, в котором прошли ее девятнадцать с лишним лет – годы, полные и счастья, и горя, и радостей, и тревожных волнений.
«Дорогой Саша! Отправляюсь сегодня на границу для встречи дорогой Эллы, но перед отъездом хотел просить тебя, чтобы в день ее приезда в Петергоф она была встречена с крестом и со святой водой, как это всегда делалось. Не помню, бывал ли при этом молебен или нет?!» – написал Сергей старшему брату 25 мая 1884 года из Питера. Тем временем Элла вместе с отцом, сестрами и братом едет в поезде, и на каждой станции ее вагон переодевают в новое свадебное платье из белоснежных цветов. Так распорядился жених.