Страница 27 из 29
Что-то не так с тем, что она сегодня наблюдала.
Эти трупы на ферме… Где-то она такое уже видела. Где-то такое видела…
Континентская глубинка, трупы. Да. Такое она видела не раз.
«Но все же. Нет. Нет. Я видела эти тела совсем недавно, сегодня, перед тем, как ехать на ту ферму…»
А ведь да, так и есть.
Мулагеш пытается сесть, но тело ее не слушается. Она изо всех сил тянется рукой за папкой – ничего не выходит. Только задевает и роняет с тумбочки бумаги. А потом проваливается во тьму.
«Не забыть. Не забыть бы…»
Утром Мулагеш просыпается с ощущением, что глаза замазаны подсохшей грязью. Очень долго она не может понять, где находится. И почему рука болит. Что у нее с головой, проклятье… Она с трудом садится и трет лицо – на большее сил не хватает.
– Никаких побочных эффектов, конечно, – бормочет она.
Еще и поверила в эту чушь.
Все тело болит: спина, ноги, руки. А ведь могла бы принять бо́льшую дозу и вовсе скопытиться.
И тут ее озаряет.
– В бога в душу! – говорит она.
Хватает папку и несется к двери.
Телефон ЮДК занят: идут работы в гавани, дел невпроворот. Еще дольше она ждет, пока сержант подзывает капитана Надар.
– Что надо? – Надар даже не пытается быть любезной. – Что вам нужно? И кто вы?
– Это генерал Мулагеш. Слушайте, до меня дошло. Ну, насчет тел на ферме.
– Ага. – Надар откашливается, недовольство сменяется официальным тоном. – Да, генерал?
– Мы видели их раньше. Обе мы их видели. В тот же день. Мы видели их до того, как поехали на ферму.
В трубке повисает молчание.
– Что?! – после паузы, вне себя от изумления, восклицает Надар.
– Я кое-какие наброски Чудри перерисовала, – говорит Мулагеш, перерывая документы в папке. – В одном углу я видела это, только не могла понять, что это значит. Оно выглядело словно куриные крылышки, наколотые на шампур, – что-то вроде этого. Но это никакие не крылышки. Это человеческие тела. Над ними точно так же надругались!
Дрейлингский прораб, говорящий по соседнему телефону, медленно поворачивается к ней и смотрит круглыми глазами.
– Что вы хотите сказать, генерал? – спрашивает Надар.
– Я хочу сказать, что Сумитра Чудри нарисовала эту сцену до того, как все вчера случилось! А ведь рисовала она несколько месяцев тому назад. Выходит, она предсказала произошедшее!
– Но как? Как такое возможно?
– Я не знаю. Но этот рисунок у меня перед глазами, я на него смотрю.
– Но Чудри сошла с ума! Может, это какое-то совпадение?
– Ничего себе совпадение! Ритуально обезображенные тела на рисунке, потом на ферме ритуально обезображенные тела! Это слишком даже для безумицы…
Дрейлингский прораб аж вспотел и отодвинулся от нее на всю длину телефонного провода.
– Так что же вы предлагаете?
– У вас наверняка нет времени, а у меня есть, – говорит Мулагеш. – Я хочу поехать туда, где было совершено первое убийство, и посмотреть, как там и что. Если Чудри действительно связана с этим, мы должны узнать как.
– Первое убийство произошло на спорных территориях, генерал. Там опасно.
– Я тоже опасна, знаете ли. Я сумею туда добраться.
– Я восхищена вашей уверенностью в себе, генерал, но что делать, если вы не сумеете?
– Ну, у вас большой опыт по части похорон мертвых генералов. Так что вы с этим справитесь, безо всякого сомнения.
Надар вздыхает:
– Я поговорю с Панду, он все подготовит.
– Отлично, – говорит Мулагеш. – Благодарю за помощь, капитан Надар.
– Всегда готова помочь, генерал, – отвечает Надар.
Отвечает после такой красноречивой паузы, что становится понятно: не желает она ей помогать от слова «совсем».
Далее Мулагеш, при оружии и припасах – на случай, если она заблудится, – едет по той же самой дороге, по которой они двигались вчера, – к северу от форта Тинадеши. Однако в одной из речных долин она резко разворачивается к Тарсильским горам, которые постепенно вырастают на горизонте розово-зеленой стеной.
Она снова заглядывает в карту. Ей нужна деревня Гевальевка, та стоит глубоко в лесу, на берегу одной из многочисленных речек. Вокруг все покрыто влажным светло-зеленым мхом: ветви деревьев, камни, даже сама дорога. Интересно, а сама она мхом не покроется, если перестанет двигаться? Но уже через несколько миль подо мхом просматриваются не обычные камни, а стены, изгороди и ворота – остатки прежней цивилизации.
Мулагеш снова смотрит на карту:
– Я уже почти на месте, фух…
Она снова заглядывает в рапорт, который Панду положил вместе с картой. Скупые строки его не оставляют сомнений: военные посчитали это обычным убийством, пусть и совершенным с особой жестокостью. А еще там есть пометка, что погибший был местным угольщиком.
Она едет вперед, и вот показываются понатыканные среди пихт юрты и халупы. У дороги сидит мальчишка лет одиннадцати, грязный и рахитичный. Вокруг него пасется какое-то невероятное количество худых мелких коз. И козы, и мальчишка смотрят на Мулагеш с одинаковым выражением лица и морд – с тупым любопытством.
Мулагеш оглядывает мальчика, потом спрашивает:
– Это Гевальевка?
Мальчик с открытым ртом таращится на нее – интересно, он очень удивлен или просто у него всегда такое лицо?
– Я так поняла, у вас пару месяцев назад был угольщик, – говорит она. – Ты знаешь, куда он ходил?
Мальчишка продолжает таращиться. Затем из юрты за его спиной доносится голос:
– Вим, ты что творишь? Я тебя для чего сюда отправил? Чтобы ты их сюда не пускал! Чтобы козы здесь не ходили!
С жалобным мемеканьем из юрты выскакивает крохотная козочка и мчится вниз по грязной дороге.
– А теперь у меня на полу дерьмо, а еще она уперла несколько репо…
Здоровенный и высокий мужчина выбирается из юрты – и тут же замирает, увидев Мулагеш верхом на лошади.
– Ух ты, – произносит он наконец.
Она внимательно следит, как мужчина разглядывает ее оружие: «карусель», винташ и меч. Слишком долго и пристально он смотрит.
– Могу я чем-нибудь… помочь?
Мулагеш широко улыбается.
– Доброе утро, – с наигранной веселостью говорит она. – Я генерал сайпурской армии Турин Мулагеш.
– Генерал? – искренне удивляется тот. – Здесь?
– Похоже на то.
– О! Ну ладно. Я – Дрожкин, – сообщает верзила. – А это Вим.
И он отвешивает легенького пинка мальчику. Тот, как и следовало ожидать, не реагирует.
– Доброе утро вам обоим! – говорит она. – Мне сказали, что тут когда-то жил угольщик.
– «Когда-то» и «был» – вот это правильные слова, – пожимает плечами мужчина. – Помер сумасшедший говнюк.
– Сумасшедший?
– О да! Как заяц в схлопывающемся туннеле сумасшедший. Угольщики – они такие… Ремесло у них такое.
– А почему?
– Почему? – переспрашивает он – вопрос ему явно кажется абсурдным. – Да он целыми днями не спал – следил за лесом, чтоб пожар не занялся. Бедняга даже изобрел такой стул, на одной ножке. Чтобы, если уснет, перекинуться и свалиться на землю. Неудивительно, что он свою жену убил. Я бы тоже рехнулся, если б так долго не спал.
– Думаю, вы удивитесь, но я скажу: мы теперь считаем, что он никого не убивал, – говорит Мулагеш.
– Мы – это… – он кивает на ее военную форму, – это вы.
За этим крайне выразительным «вы» стоит много чего, в том числе и главный вопрос: нам-то какое дело, что вы там себе думаете?
– К юго-западу отсюда убили целую семью. Очень похожим способом. Четыре трупа мы нашли.
– Целую семью? – Мужчина на глазах бледнеет. – Жургутовы слезы… Мерзость какая… Значит, тут у нас убийца завелся, так?
– Кто-нибудь видел, как он убивает свою жену?
– Да никто с ним рядом жить не хотел, с угольщиком-то. Хотя… слыхал я, что вроде как Гожа что-то такое видела. В ту ночь, когда они все померли.
– Гожа?
– Старуха здешняя. Грибами приторговывает. Тоже на голову больная. Может, потому она и пошла к Богдану, может, о чем с ним поговорить хотела…