Эльфийский талисман

Всего яблок было восемь. Пять из них москвичи спрятали в лесу, три взяли с собой, завернув в полиэтилен. Два маленьких золотистых, полупрозрачных плода покатились по земле, остановившись возле грязного тележного колеса.

Тощий служитель культа кубарем скатился с крыльца. Небрежно отстранив воина с золотистыми усиками, встретившего его почтительным поклоном, путаясь в долгополом белом одеянии, он чуть ли не залез под телегу, выпятив тощий зад, схватил одно яблоко, затем другое…

— Этельнэ-помиль! — завизжал он фальцетом чуть ли не на всю площадь. — Матина! Сэ этельнэ-помиль, рэ Машар!

Представительный господин даже привстал в своём кресле. Тощая дама ахнула, мальчишки бросились по ступенькам вниз, чтобы у самой телеги наткнуться на предупредительно выставленные руки воина с золотистыми усиками. С яблоками в руках служитель культа бросился обратно. Встав рядом с представительным господином, он что-то быстро зашептал ему на ухо.

— Геси! — приказал представительный господин. — Порав сэ шатини аин шайоро ои сагикур. Ками лета о салани…

Москвичи не успели опомниться, как вокруг возникло кольцо из шипастых копий. Один из стражников подхватил разрезанную сумку, другой — жалобно загудевшую гитару. Володя взвыл от боли, получив кнутом по руке. Откуда-то снова вынырнул служитель культа. Вместо яблок в руках у него была та самая, оплетённая проводами гигантская двузубая вилка. От вилки пахло озоном, в переплетении вспыхивали и гасли голубые искорки. Проведя по очереди над каждым из москвичей, служитель культа что-то негромко сказал воину с золотистыми усиками. Тот махнул рукой, предлагая идти следом.

— Всё! — подвёл итог Володя. — Теперь и в самом деле влипли.

Окружённые стражниками москвичи прошли по площади мимо башни, завернули за угол, вошли в узкий дворик через калитку в частоколе. Во дворик выходила дверь, проделанная в каменной стене. Войдя в неё, москвичи оказались в огромном, ярко освещённом зале, целиком занявшим два первых этажа башни.

На уровне второго этажа все четыре стены обегал узкий деревянный балкончик с перилами. На балкончик вела винтовая лестница, помещённая в деревянную клетку. В центре зала уходила вниз квадратная шахта с отделанным камнем стенами. На дне с шумом бежал водяной поток, в котором медленно вращалось огромное деревянное колесо.

Помимо узких щелей, пробитых в стенах как раз на уровне балкончика, огромный зал и шахту освещали толстенькие электрические лампочки, похожие на просевшие под собственной тяжестью бутылочки. По одному из поддерживавших потолок толстых деревянных столбов шла пара проводов, заключённых в мохнатую матерчатую изоляцию. Помещённый на полу рядом с шахтой механизм в деревянном кожухе ни мог быть ничем иным, кроме как динамо-машиной.

Позже Юра вспоминал — в тот, самый первый момент, озабоченные собственной судьбой, привыкшие к тому, что вокруг постоянно присутствует электричество, москвичи не особо и удивились. Как не удивились электричеству и стражники с шипастыми копьями. Вдоль левой стены, под балкончиком тянулся ряд крошечных, сложенных из дикого камня клетушек. Входы перекрывали тяжёлые деревянные двери. Открыв засов одной из них, воин с золотистыми усиками коротко махнул, приглашая заходить.

— Мальчики! — всполошилась Анечка. — Это что? Тюрьма?

Внутри помещеньица имелся земляной пол с ошмётками гнилой соломы, сложенный из камней устланный соломой топчан, омерзительно пахнущая дыра в полу, в самом дальнем углу, и узкая щель под потолком. Юра остановился на пороге — но один из стражников так ткнул его в спину, что молодой человек буквально влетел внутрь. Следом, удивлённо озираясь, вошли Надя и Анечка — а вечный везунчик Володя в кои-то веки оказался последним, заработав ещё несколько синяков и ссадин.

Сбившиеся тесной кучкой москвичи услышали, как снаружи, за закрывшейся дверью тяжело лязгнул засов. Наступила тишина.

Глава шестнадцатая. Теперь не вместе

— А мне сегодня на работу выходить… — сказала Анечка. — Наверное, сегодня, я точно не знаю. Начальница с ума сойдёт, если не появлюсь вовремя. А уж если ей рассказать…

Они сидели рядышком на топчане, устланном гнилой соломой. Совсем, как птицы на жёрдочке. Было темно и холодно, под ногами изредка слышался чей-то писк. Хотелось есть, а ещё больше — пить, но местное начальство решило, что если не всех узников, то уж москвичей-то точно следует держать впроголодь.

— В здешних сутках двадцать шесть часов с минутами, — ответил Володя. — По два часа прибавки на каждый день. Мы здесь одиннадцать дней… Ну да, одиннадцать, считая и сегодняшний, и тот день, когда здесь оказались. Так что на работу тебе выходить только завтра. А сегодня… Сегодня там должно быть воскресенье, конец июля, самый разгар дня… Народ на дачи едет, купается, шашлыки жарит… Электрички снуют туда-суда каждые десять минут… Мда-а! И не передать, как домой хочется…

— Ань, ты бы лучше поспала, — предложила Надя. — Чем зря себя тревожить…

— Где поспала? — вспылила Анечка. — Здесь поспала, у Юркина на плече? Или на полу, где полно мокриц и крысы бегают, бр-р!.. Между прочим, мне это платье знаешь, как жалко? Ты, Надька, лучше бы думала, что говоришь, хоть немножечко…

Стало тихо. Сквозь полудрёму Юра представил, как Анечка спит у него на плече и улыбнулся. И сразу же испугался — приближался новый день, и этот день готовил им что-то, вполне возможно, не очень хорошее.

— Мальчики! — вполголоса позвала Надя. — Вы точно не спите?

— Мда-а, заснёшь тут! — буркнул Володя. — Нас завтра на костёр поведут или куда похуже, а ты, Надин, про какой-то сон? А вообще, ты к чему это?

— Давайте слова вспоминать! — предложила Надя.

— Какие слова? — удивился Володя.

— Мы вчера узнали много слов, — объяснила девушка. — «Кату (телега)», «ша (лошадь)», «гавир (земля)»… «Кирин» или «кирина» — это, скорее всего, «крестьянин» или «земледелец» во множественном числе… Кто ещё что помнит?

— Надин, не страдай!.. — резко оборвал её Володя. — «Перед смертью не на дышишься», как говорили у нас в институте во время сессии…

— Да? — удивилась Надя. — А ты помнишь, как фашисты подожгли Рейхстаг, и обвинили в поджоге коммунистов? И как Георгий Димитров прямо в камере выучил немецкий язык и сумел на суде доказать свою невиновность?

— Надин, это легенда, — фыркнул Володя. — Немецкий язык Димитров знал, иначе как бы он оказался в Германии. В камере изучал он только немецкую юриспруденцию… А нам это не поможет, потому что времени на изучение языка нам банально не дадут…

Кажется, он говорил ещё что-то… Юра не слушал, незаметно для себя задрёмывая. Это было плохо, потому что, задрёмывая, он невольно заваливался на бок, а рядом сидела нарядная, вкусно пахнущая Анечка.

Кажется, он всё же задремал и, проснувшись, увидел в щели под потолком начавшее сереть небо. Маленькое ночное светило, чей свет проникал даже в камеру сквозь узкую щель, зашло за горизонт.

— А вы заметили, что здешние созвездия очень похожи на земные? — говорила тем временем Надя. — Орион, Большой Пёс… Даже обе Медведицы есть… И Млечный Путь точно такой же, как у нас — только он слегка сместился. И Сириус пропал…

Юра тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Кажется, это было продолжение разговора, начало которого он проспал.

— Надин! — негромко ответил Володя. — Ты об этом говорила, ещё кода мы блуждали по лесу.

— И вы не задумываетесь над тем, что это значит? — продолжала девушка. — Где мы вообще находимся?..

— У чёрта на рогах, в параллельном мире, — усмехнулся Володя. — Что-то я не пойму, Надин, к чему ты клонишь?

— К тому, что в параллельном мире созвездия были бы иными, — объяснила девушка. — Или остались бы прежними. А раз они всего лишь слегка изменились, это значит, что мы в нашем мире, а не в каком ни в параллельном. Мы на планете другой звезды. И находится эта звезда поблизости от нашего Солнца…

— Ну и выдашь же ты порой, Надька… — Анечка вытащила из кармашка мобильный телефон. — Совсем разрядился… Интересно, почему нас не обыскали?..