Страница 94 из 97
Я оказываюсь в незнакомом месте. Не в нашей питерской квартире, не в квартире дяди Никиты в Москве. Это вообще не квартира. Это – что-то похожее на дачу. Красивую дачу с большой зеленой лужайкой и садом.
У нас никогда не было дачи, хотя родители много говорили о том, чтобы ее приобрести. Неужели, всё-таки решились?
На крыльцо небольшого двухэтажного дома выходит незнакомая девушка. Светлые волосы, короткая стрижка, джинсовый костюм. Я уже отвыкла от такого.
Она смотрит на меня с изумлением, и я могу ее понять. Я надела самое простое платье. Оно не пышное, но длинное, до пола. Вернее, до травы, на которой я стою.
– Вы ищете кого-то? – спрашивает она.
Я оглядываюсь. Почему я оказалась именно здесь? Мысли снова начинают наполняться самыми худшими предположениями.
Но девушка ждет ответа, и я говорю:
– Да, ищу. Закревских.
Брови незнакомки взмывают вверх, она поворачивается и зовет в открытую дверь:
– Папа!
При этом ударение неожиданно ставит не первый слог, а на второй. ПапА!
Нет, не может быть! Это – Наташа???
Сомнений не остается, когда за спиной девушки появляется мой отец. Вернее, не отец, но человек, который был им целых восемнадцать лет. И который, как ни крути, останется им для меня навсегда.
Он щурится, надевает очки, а потом взмахивает руками и устремляется ко мне.
– Наташка!!!
Он бежит по лужайке, спотыкается и едва не падает. А я бегу к нему. Мы сжимаем друг друга в объятиях и плачем, плачем.
– Наташа, но откуда ты? Как ты? Прости, я, наверно, спрашиваю что-то не то.
Но мне всё равно, что он спрашивает. Я вижу его, слышу его голос и чувствую себя счастливой. Они живы! Они не исчезли, не растворились во времени.
Другая Наташа подходит поближе, и мы смотрим друг на друга с большим интересом.
– Ты посмотри, что она сделала с собой! – смеется и жалуется отец. – Мало того, что отстригла свои роскошные волосы, так еще и покрасила их неизвестно во что.
А через пару минут к нам присоединяется и сам академик Закревский.
– Ну, вот, я же вам говорил! – Никита Степанович тоже долго обнимает меня, а потом так же долго разглядывает. – Наташа, я говорил им, что ты жива-здорова, и у тебя всё хорошо. Ведь если бы у тебя там что-то случилось, то и нас всех уже бы не было. Ну, разве это не логично? Ты должны всё нам рассказать самым подробнейшим образом! Тамошнюю обстановку мы уже более-менее представляем – по рассказам Натали. Но как тебя приняли там? Не разгадали? Не заметили подмены?
– Как тетушка? Как Софи? – включается в расспросы и Наташа. – Ты живешь в Закревке? Или, может быть, уехала в Петербург? Ох, да ты, наверно, голодна? А, может быть, ты хочешь отдохнуть с дороги?
Я коротко рассказываю про Татьяну Андреевну и про кузину и решительно отказываюсь от отдыха и еды. Я снова оглядываюсь.
– А мама? Где мама?
Улыбки сразу сбегают с их лиц.
– Она не здорова, – осторожно говорит дядя Никита. – Она болеет уже больше года.
– Она в больнице? Мы можем поехать туда?
Папа качает головой:
– Нет, она уже не хочет в больницу. Врачи уже не могу ей помочь. У нее онкология, Наташа! Всё очень плохо. Лара уже не встает с постели. А последние несколько дней и ничего не ест. Ей уже трудно глотать.
Я беспомощно смотрю на дядю. Он же знаком с лучшими врачами России. Он может устроить маму в лучшую клинику.
Он понимает мой немой вопрос.
– В таких случаях медицина бессильна. Прости.
Я уже ничего не вижу из-за слёз. Только чувствую, как правую руку сжимает отец, а левой касается Наташа.
– Она так и не смогла оправиться после твоего исчезновения, – из нас четверых говорить может только дядя. – Она ругала себя, что позволила тебе отправиться на два столетия назад. Мы говорили ей, что она не виновата, что ничего нельзя было изменить. Она, вроде бы, соглашалась, но при этом думала только о тебе. Бросила работу, читала документальные книги о девятнадцатом веке и всё время плакала. Рано или поздно это должно было случиться. Все болезни от нервов.
– Ей сделали операцию, но у нее уже не было желания жить, – хрипло говорит папа. – Она будто сама себя решила наказать. Если бы знать…
Я перебираю в памяти эти несколько лет.
– Я пыталась вернуться раньше. Но это было так трудно.
– Не занимайся самоедством, Наташа! – строго говорит дядя. – Никто ни в чём не виноват.
– Где она? – я вытираю слёзы. – Я хочу ее увидеть.
– Конечно, – торопливо кивает папа. – Я так рад! Так рад, что она сможет узнать, что у тебя всё хорошо. Ведь хорошо, правда?
Теперь киваю уже я. Я расскажу им всё – только я хочу, чтобы это слышала и мама.
Мы входим в дом. В маминой спальне открыто окно, но в комнате всё равно стоит запах лекарств. И еще какой-то запах – тягостный, пугающий.