Страница 3 из 15
Монгол упер приклад ПТР в плечо, проверил свободный ход курка. Как опытный стрелок, он задержал дыхание, до самого приближения самолета смотрел на дно окопа, берег четкость зрения. Когда, по его подсчетам, «рама» вошла в сектор обстрела, он вскинул голову, поймал в перекрестие прицела кабину и выстрелил.
Могучая пуля противотанкового ружья легко, играючи прошила насквозь пилотскую кабину, разворотила летчику грудь и вылетела с другой стороны кокпита. Некоторое время неуправляемый самолет летел на заданной высоте, потом, за дорогой, клюнул носом и врезался в болото. После удара «фоккер» развалился на части. В живых из экипажа не осталось никого.
– Мать его! – завопил Монгол. – Да я «раму» завалил!
Рейдовика захлестнула минутная эйфория: тело приобрело необычайную легкость, по жилам заструилась кипучая энергия – захотелось немедленно действовать, воевать и побеждать. Нервное напряжение сменилось плещущей через край радостью. Выскочив из окопа, Монгол погрозил кулаком в сторону упавшего самолета:
– Что, недоносок, понял, как воюют в Красной армии? Это тебе не по беженцам стрелять!
Внезапно во внешнем мире что-то изменилось. Еще ничего не поняв, повинуясь только инстинкту, подсказывающему, что наступает опасность, Монгол спрыгнул в окоп. Прислушался. Осмотрелся. Вроде бы ничего: в лесочке ветер шевелил листву; над полем, потрескивая крылышками, сновали стрекозы, в траве стрекотали кузнечики. На вспотевшее лицо пытались сесть комары. На солнце набежала тучка.
Безмятежность. Тихий летний день.
Но что-то в округе поменялось, что-то удерживало Монгола в укрытии минуту, пять, десять.
Вот оно! Из-за дальнего леса на дорогу выехал мотоцикл с коляской. За ним еще один. Следом крытый грузовик с солдатами и замыкающий колонну полугусеничный бронетранспортер.
Если бы ветер дул со стороны дороги, то рейдовик услышал бы шум моторов гораздо раньше, чем увидел колонну. А так техника появилась внезапно, и не сиди он в окопе, то наверняка попался бы в поле зрения пулеметчику с переднего мотоцикла.
– Какой черт вас сюда принес, ребята? – пробормотал рейдовик. – Уж не за моей ли «рамой» вы пожаловали?
Появление немецкой колонны нарушало все его планы – Монгол намеревался пробраться на место падения «фоккера» и по возможности забрать документы у убитых летчиков. Если ни документов, ни нашивок с формы пилотов достать не удастся, то рейдовик удовлетворился бы любой деталью с самолета, свидетельствующей, что он одержал победу в неравном поединке. Без вещественного доказательства никто бы не поверил, что разведчик-одиночка из случайно найденного ПТР смог сбить самолет.
Достав снайперский прицел, чуть-чуть высунувшись над бруствером, рейдовик стал наблюдать за непрошеными гостями.
Остановившиеся посреди дороги немцы заняли оборонительную позицию: два мотоцикла с пулеметами блокировали путь вперед, бронетранспортер прикрывал хвост колонны. Из грузовика высыпали солдаты. Закурили. Вид у них был беспечный. Никакого любопытства в сторону болота, где упала «рама».
«Ничего, подожду, – успокаивал себя рейдовик. – Передохнут солдатики и дальше поедут, а я к “раме” наведаюсь. Только какого черта они встали посреди дороги, на солнцепеке? В лесу бы сподручнее было перекур организовывать».
Завидев что-то, солдаты построились в две шеренги, привели себя в порядок. К колонне подъехал легковой автомобиль.
– Это что еще за явление свиньи в господский дом? Кого на сей раз принесло? – Монгол попытался рассмотреть звание вылезшего из автомобиля офицера, но не смог. Расстояние было слишком велико для его оптики.
Офицер осмотрел строй, дал солдатам указание проверить оружие и растянуться цепью вдоль дороги, лицом по направлению к окопам. Один из мотоциклистов развернул в сторону Монгола пулемет. Здорово смахивало, что немцы собираются прочесывать бывшее поле боя, но рейдовик был спокоен: пока солдаты дойдут до его позиции, он сто раз успеет ноги унести.
Минут через пять на дороге показалась колонна военнопленных, человек сто, не меньше. Сопровождали пленных всего четверо солдат с винтовками. Никто из бывших бойцов Красной армии не пытался бежать или нарушить строй. Никто не разговаривал между собой. Каждый из узников знал: за попытку побега одного казнят пятерых. За разговоры в строю – расстрел.
Бывшие красноармейцы безучастно и обреченно брели по пыльной дороге. На плечах у первой шеренги – багры, у последующих рядов – лопаты.
– Похоронная команда! – прошипел рейдовик. – Мать его, ни раньше, ни позже! Сейчас они разбредутся по всему полю и вытеснят меня в лес. Плакала моя «рама», не подобраться мне к ней! Останусь я, мать его, без заслуженной награды.
Немцы построили военнопленных длинной цепью вдоль дороги. По команде офицера похоронная команда двинулась вперед: вначале пленные с баграми – стаскивать убитых в ямы. За ними могильщики с лопатами. Следом пленные россыпью – собирать оставшиеся на поле боя оружие и боеприпасы. Замыкающими пошли немецкие солдаты с винтовками наперевес. Офицер, водители и мотоциклисты остались на месте.
Монгол почувствовал себя обворованным. Совсем рядом, в болоте, лежала «рама». Один отломанный от ее приборной панели кусочек сулил ему орден или медаль. К правительственной награде за сбитый двухмоторный самолет полагалась солидная премия. Почет. Уважение. И все это у него из-под носа увели какие-то тыловики. Обозники. Штрафники. (Любой фронтовик в похоронную команду идти побрезгует. Наводить на бывшем поле боя порядок – удел неудачников.)
Если бы Красная армия не отступала по 40–50 километров в сутки, то рейдовик ушел бы в лес и переждал там до вечера. Вечером немцы, воюющие строго по расписанию, к шести часам свернут все работы и уедут в расположение своей части ужинать. Вечером путь к «раме» будет свободен. Но, потеряв в ожидании целый день, рейдовик увеличивал расстояние, которое придется пройти на обратном пути. Погнавшись за трофеями, можно надолго погрязнуть во вражеских тылах, и тогда сведения, которые удалось собрать во время рейда, потеряют свою ценность.
Что поделать! Придется попрощаться с «рамой» и двигаться домой. Задание должно быть выполнено, а своевременное возвращение – это часть задания.
Под оклики немецких солдат похоронная команда медленно двигалась к Монголу. Рейдовик проверил амуницию, содержимое наплечной сумки, протер от пыли автомат. Неспешно вернулся к брошенному противотанковому ружью, зарядил его бронебойно-зажигательным патроном. Закинув ПТР на плечо, Монгол перешел на новую огневую позицию.
– Ну что, крысятники, держите плюху! – рейдовик прицелился и выстрелил в ближайший грузовик.
Пуля, совершенно случайно, попала в бензобак. Нагревшиеся на солнце пары бензина рванули с мощностью минометной мины. Оболочка бензобака разлетелась на куски. Стоявших спиной к грузовику солдат насмерть посекло осколками. Автомобиль сгорел дотла.
В наступившем хаосе пулеметчик с переднего мотоцикла не потерял самообладания. Он заметил, как над бруствером окопа сверкнуло пламя, и дал по этому месту длинную очередь. Но его запоздалая неприцельная стрельба не могла причинить вреда дерзкому бронебойщику. Монгол не собирался вести бой. Низко пригибаясь, он поспешил вдоль окопа к спасительной роще.
Через двое суток Монгол пересек линию фронта в обратном направлении. Результаты рейда он доложил в подробном рапорте. О собственноручно сбитом самолете «Фокке-Вульф-189» рейдовик не упоминал. Зачем? Все равно никто не поверит.
Глава 3
Профессор Прашкевич, известный ученый-физик, впервые видел Сталина вживую. Вождь Страны Советов сидел перед ним за своим рабочим столом и, словно не замечая постороннего в кабинете, аккуратно набивал трубку табаком. Мысли в голове профессора путались, скакали одна через одну:
«Будет что рассказать детям и внукам. У него на лице следы оспы. Зачем Сталин велел вернуть меня после совещания? Никого из академиков он не оставил, а меня…»