Падали, но поднимались

========== Пролог ==========

2011 год

Эвелина сделала несколько коротких шагов по коридору, сбросив сандалии, пошевелила большими пальцами на ногах, разминая их, и бросила потрепанный рюкзачок в угол. Она делала так всегда, когда приходила из школы. В квартире пахло борщом. Девочка поморщилась, состроив недовольную гримасу, потому что борщ она не любила. Эвелина собиралась спрятаться в своей комнате, но уставший мамин голос окликнул её.

— Эва! Ты вернулась? Давай быстро руки мыть и ужинать.

Девочка вздохнула. Вот как ей объяснить, что есть совсем-совсем не хочется, даже наоборот, после горькой тушеной капусты и холодной сосиски, которыми их сегодня кормили в школьной столовой, ужасно болит живот.

— Я не хочу, ма.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Эвелина, громко шлепая босыми ногами по полу, пересекла узкий коридорчик и вошла на кухню, тут же усаживаясь на расшатанный табурет. Ей было уже тринадцать лет, по мнению самой Эвелины, она была достаточно взрослой для того, чтобы самой решать, когда и что ей есть. Но под недовольным материнским взглядом девочка моментально стушевалась. Слова вылетели из головы, и теперь Эвелина только буравила взглядом белую в цветочек поверхность стола и кусала губы.

— Иди руки мой, я сказала.

Мама всегда была заботливой и доброй и не любила кричать на Эвелину, но она так устала и, к тому же, у неё безумно раскалывалась голова. Пока дочь, сердито пыхтя, склонившись над умывальником, делала вид, что моет руки, хотя даже мыло не удосужилась взять, женщина достала тарелку и заполнила её двумя большими половниками горячего супа.

— Ну, ма… — голос Эвелины надломился. От собственного бессилия она готова была дать волю слезам, — много.

— Ты целый день не ела, — мама легонько шлепнула её по спине, пока Эвелина, ускоряясь, прошмыгнула мимо нее и снова уселась на табурет, — кушай, родная.

— Спасибо.

Когда мама ласково звала её, Эвелина больше не могла обижаться. Только слезы, которые еще секунду назад она сдерживала от гнева, брызгали из глаз. И Эвелина сама не могла объяснить причину этому. И ей было так стыдно за раскрасневшийся нос и это ужасное шмыганье. А мама лишь еле слышно вздохнула.

— Мое солнышко, — она поцеловала девочку в светлую макушку и отошла к плите. Женщина знала, что вот-вот вернется старший сын с тренировки по волейболу, а к этому моменту мясо должно быть уже готово.

После ужина Эвелина прошла в гостиную и, включив громко телевизор, села за фортепиано. Она с самого детства мечтала научиться играть на этом старом гиганте. В её детских воспоминаниях он занимал собой целую стену, а сейчас, по прошествии лет, совсем иссох и вместился между телевизором и шкафом с праздничным сервизом. Когда Эвелина попросила отдать её в музыкальную школу, папа ответил жестким «нет». Теперь папа ушел, а мама была так сильно занята работой и домашними делами, что девочка просто не успевала спросить еще раз.

Эвелина нажала белую клавишу, напротив которой сидела, и вслушалась в мягкий тягучий звук. Какая-то неведомая сила манила её, поэтому Эва нажала её еще раз, только на этот раз негромко подпевая. Тихий и дрожащий от неуверенности голос слился с пением инструмента. Девочка от радости подпрыгнула на стуле — она совсем не сфальшивила. Не зря Анна Владимировна, их учительница по музыке, говорила, что у Эвы талант и советовала развивать его. После её слов девочка загоралась подобно бенгальскому огоньку, и также быстро гасла, потому что дома её таланта никто не замечал.

Хлопнула входная дверь, это вернулся с тренировки Вадим. Эвелина быстро закрыла крышку пианино и пересела на диван. Мультики по телевизору нисколько не интересовали её. Девочка хотела вернуться за инструмент и разучить гамму фа-минор. Но она боялась Вадима. Если он войдет и увидит её за фортепиано, то обязательно начнет издеваться, как всегда это делал. Поэтому Эвелина осталась неподвижно сидеть, даже не улыбаясь шуткам Ёжика из смешариков.

В гостиную вошла мама. Она бросила короткий взгляд на дочь и подошла к шкафу, открывая его дверцы.

— Эвелина, хватит смотреть телевизор, займись уроками.

— Хорошо, ма.

Девочка послушно щелкнула пультом, но осталась сидеть. Что-то в мамином поведении волновало Эвелину, поэтому она посмотрела на женщину.

— Ма?

Та стояла перед заваленными всяким хламом и бумагами полками, неподвижно, стиснув пальцами виски и закрыв глаза. Эвелина снова окликнула её, но та даже не пошевелилась.

— Мам!

Девочка сильно повысила голос, больше от испуга, и тогда женщина мелко задрожала и, тщетно хватаясь за воздух руками, повалилась на пол. Эвелина закричала.

В комнату вбежал Вадим, мокрый, потому что только что умылся. Он подбежал к матери и опустился на колени. Его злой взгляд врезался в Эвелину словно нож.

— Что вопишь? Вызывай скорую.

Всё, что случилось потом, Эвелина практически не помнила. Её руки словно налились свинцом, когда она подбежала к домашнему телефону и набрала 03. Чей-то голос, захвативший её связки и язык, продиктовал адрес. Кто-то её руками открыл дверь и впустил внутрь квартиры медиков.

Потом были похороны.

Эвелина первой бросила горсть земли на крышку гроба и отступила от края могилы на шаг. Отец подошел к ней и положил руку на плечо.

— Держись, малыш.

Её маленькое, побелевшее словно мел лицо, скривилось. Она скинула его руку и сильнее сжала губы, чтобы не заплакать.

— Это ты виноват в том, что мама умерла. Это потому что ты ушел от нас. И женился на другой. А мама любила тебя. Ненавижу.

Эвелина сорвалась на бег. Кто-то за спиной кричал, что по кладбищу бегать нельзя, но девочка не слушала. Она знала, что за ней бегут, поэтому ускорилась, чувствуя, как ветер бьет её по мокрым, горящим от слез щекам.

Вадим был быстрее и сильнее её — он схватил Эвелину за локоть, вынуждая остановиться. Догнав их, отец остановился неподалеку, пытаясь отдышаться.

— Совсем с ума сошла? Что ты творишь? Мы на кладбище!

Он кричал на нее, а Эвелина, проглотив слезы, подняла голову и злобно посмотрела на него.

— Ненавижу тебя.

Мужчина отшатнулся. Он уже слышал это от дочери, но тогда в её голосе не было столько холода и отчуждения. Достав из кармана пачку сигарет, он закурил. Вадим, увидев, что тот даже не собирается оправдываться, нахмурился.

— Что ты несешь? Ты не имеешь права винить его.

Эвелина отвернулась. Она ненавидела отца. И думала, что Вадим тоже. Но, кажется, ошиблась. Девочка лишь не могла понять, почему её брат, державший холодевшую руку их мамы до самой последней секунды, теперь принял сторону её убийцы. Она так и не ответила.

Они вернулись на поминки, но больше друг с другом не разговаривали. Вадим кротко принимал соболезнования. Отец постоянно разговаривал с кем-то по телефону. Эвелина забилась в самый дальний, самый темный угол квартиры, намереваясь просидеть здесь, пока не уйдет последний гость. Но в её пространство нагло вторглись.

— Привет, — теплая ладонь накрыла макушку. Это был дядя Виктор, младший брат их мамы. Он притянул девочку к себе и крепко обнял, — моя малышка, как ты, наверное, страдаешь сейчас.

— Я хочу к маме, — Эва опустила голову, утыкаясь лбом в его руку.

— Я тоже скучаю по твоей маме, — он гладил ее по волосам и по спине. — Малыш, что произошло на похоронах между тобой и папой?

— Это он… — её голос звучал очень тихо, но Виктор слышал каждое слово, — это он её убил.

Мужчина промолчал. Он ведь знал правду, у его сестры был рак. Никаких шансов.

— Это не так.

— Нет, так! — Эвелина хотела вскочить, но Виктор удержал ее, крепко сжимая в объятиях, — я не хочу жить с ним. Не хочу видеть его.

— Тогда, — мужчина недолго помолчал, — будешь жить со мной?

Эвелина недоверчиво посмотрела на дядю. Она и подумать не могла, что есть какая-то альтернатива, что ей ничего не остается, кроме как жить с ненавистным отцом и его новой семьей.

— А можно? — Виктор грустно улыбнулся.