Страница 4 из 5
Сотник повелел морякам поторопиться с заготовкой фиников и внимательно всмотрелся в дрожащее марево пустыни. На гребне длинной дюны, на которой совсем недавно появились львы, стали вырисовываться фигуры странных всадников. Закутанные в белую ткань, высокие смуглолицые люди восседали на длинноногих животных, отдаленно напоминающих верблюдов. Но это были далеко не мирные корабли пустыни, а зубастые горбатые хищные твари, бешено отбивающие некий нетерпеливый копытный танец в предвкушении обильной мясной жратвы. Вооружены многочисленные всадники были луками и копьями средней длины с серповидным наконечником. Скорее всего, стрелы этих воинов пустыни имели отравленные жала. Поэтому Осирину понял, что вероятность выжить небольшому отряду моряков в битве с аборигенами, минимальна. Вновь лемурийцы сплотились в плотный боевой кулак, выставив длинные копья, а лучники приготовились выпустить стрелы при приближении варваров. Более тысячи всадников стремительно понеслись на жалкий отряд лемурийцев, на ходу готовясь выпустить сотни стрел. Казалось, эта лавина так легко сметет кучку пришельцев, что от нее не останется даже воспоминаний. Но произошло чудо: несшийся впереди всадник, по всей видимости, повелевающий дикой ордой, резко остановил свое чудовище и поднял руку. Лавина атакующих остановила свой стремительный бег, всадники спешились и пали ниц прямо в горячий песок. Предводитель орды стал на колени, бросил оружие, сложил ладоши и склонил голову. Гигантская фигура атланта, блестя бронзовыми доспехами, зашагала к покорному повелителю варваров. Пнув смуглого вожака, посол стал одной ногой на спину поверженного. На анатомическом, постоянно начищенном до блеска, медном панцире посла сияла золотая эмблема в виде двух переплетающихся змей.
Осирину с облегчением предположил, что либо атланты уже покорили этот народ, либо эмблема основы создания людей из полузверей всесильными небесными богами произвела на варваров столь шокирующее впечатление. Подобной эмблемой украшались храмы не только Лемурии, но и отступников Атлантиды и даже седой Гипербореи.
Хищные верблюды терпеливо ждали команды хозяев и не делали попыток вырвать поводья и броситься на атланта. Лишь обильная пена из зубастых пастей и гарцевание длинными лапами на месте, выдавали их кровожадные намерения.
– Что, испугался лемурик? Буря отнес ваш бирема далеко на восхода Гелиоса. Мы оказались за столпами великого бога вод в срединный море у борейский берега черный большой земля. Варвар называть эту реку Нил, а место – Кемет, по ихнем – черный земля. Если пройдем вверх по реке, попадем в полис мой дядя Фароса. Он правит эта провинций, и называться богом для варваров – Фара он. Дядя готова дать продовольствий и чинить ваша бирем после буря. Идем! – прогудел гигант и, убрав ногу со спины смиренного предводителя варваров, зашагал в сторону биремы.
За ним, тревожно оглядываясь на распростертые в порыве божественного обожания, тела недавних врагов, потянулся отряд ликующих лемурийцев.
Узнав о приглашении атлантов посетить их полис на этой земле, капитан чуть не заплясал от радости. Пока часть моряков запасалась водой и продовольствием, другая часть обследовала бирему и пришла к неутешительному выводу: в днище много досок требовало замены из-за образовавшихся трещин и течи. Рабы, выстроившиеся цепочкой, были вынуждены постоянно вычерпывать воду бадьями, чтобы бирема держалась на плаву. Капитан понимал, что только провидение спасло корабль и его команду от неминуемой гибели. Продлись буря еще полдня, бирема пошла бы ко дну, а его команда давно кормила бы рыб. Потрепанному кораблю лемурийцев требовался серьезный ремонт в верфи.
Путь вверх по течению был труден. Гребцы выбивались из сил, чтобы тяжелая бирема преодолела напор вод великой реки. Для вычерпывания воды из трюма капитану пришлось задействовать часть команды. Мимо проплывали зеленые заросли и песчаные пляжи, на которых грелись на солнце тысячи громадных крокодилов. Видели львов, напавших на антилоп у водопоя и хищного ящера – грозу всего живого, опирающегося на толстые задние ноги и массивный хвост. Небольшие заливчики покрывали зеленые водоросли с прекрасными водяными цветами – лотосами. Иногда на берегу путешественники наблюдали селения аборигенов, обнесенные шипастыми бамбуковыми стенами. Но людей не было видно. Очевидно, они попрятались, завидев на реке громадину невиданной биремы. К вечеру за излучиной реки, корабль лемурийцев вошел в обширный плес. Гладь реки расширилась и сверкала золотом под лучами заходящего солнца. Но моряков более потрясла картина чудесного полиса, обнесенного неприступными каменными стенами с бойницами и золотыми крышами дворцов и храмов. В отдалении, за городской стеной, была видна громадная каменная фигура льва с человеческой головой, а за странной скульптурой возвышалась одинокая каменная пирамида гигантских размеров. В небольшой, защищенной стенами и решетками бухте, расположилось несколько грозных трирем атлантов. Судя по всему, они готовились к бою и спешно поднимали якоря. Вне бухты качались утлые торговые суда аборигенов, со стянутыми продольными канатами деталями хлипкого корпуса.
По всей видимости, весть о лемурийской биреме и следовавшем на ней атланте дошла до божественных ушей местного правителя. Приближающиеся триремы не проявляли признаков агрессии и сверкающие медью воины атлантов стояли во весь рост, не прячась за фальшбортами от возможного обстрела. Да и весла гребцов слишком синхронно погружались и поднимались из воды. Посол в полном боевом облачении стоял на носу лемурийской биремы с бесстрастным, словно высеченным из камня лицом. Искоса наблюдая за атлантом, Осирину не переставал удивляться внутренней замкнутости и суровости этого морского народа. Кроме нескольких брошенных фраз на ломаном лемурийском языке, когда атлант оперся одной ногой на спину поверженного повелителя воинственных варваров, ни сам сотник, ни команда биремы не услышали от гостя ни слова.
По слухам, атланты жили втрое дольше, чем лемурийцы. Но боги если что-то дают, то обязательно что-то и отбирают. Так случилось и с этим рослым народом. Мужчин влекло к любовной связи с мужчинами, а женщин – с женщинами. Зачатия и роды у прекрасных атланток были исключительно редким явлением. Гордый народ все еще бороздил просторы морей и океанов, воевал с плодовитыми лемурийцами, но даже для слепого было ясно, что атланты обречены на вымирание. Лишь множество рабов поддерживало гордый блеск этой могучей цивилизации.
Бирема, в сопровождении почетного эскорта трирем Атлантиды, вошла в узкое горло бухты и пришвартовалась к каменному причалу. Гостей встретила группа воинов в блестящем боевом облачении с несколькими носилками, которые держали на плечах крепкие черные рабы. Предводитель группы встречающих, увидев посла, слегка кивнул головой и обвел презрительным взглядом группу высаживающихся лемурийцев. Приветствие он произнес на своем языке и дал понять, что носилки не предназначены для недавних врагов. В свою очередь, посол распорядился убрать носилки и зашагал во главе небольшой процессии к великолепному дворцу, золоченую крышу которого поддерживали гигантские каменные скульптуры титанов. Встречные люди, увидев процессию падали на колени и опускали головы, не смея взглянуть на шествие. Пройдя анфиладу роскошных залов и строй воинов, процессия вступила в главное помещение дворца. Прозвучал звон гонга, запели трубы, возвещая жителей полиса о торжественном приеме дорогих гостей.
Подле огромной золоченой статуи бога морей Посейдона путешественники увидели высокий трон, на котором восседал повелитель здешних людей и земель Фарос. Это был поистине исполинский атлант в рассвете сил. Он был в легкой тунике, что подчеркивало гипертрофированные мышцы мощного тела, а голову прикрывала полосатая накидка. Вокруг суетилось множество слуг, и словно глыбы стояли воины личной охраны. Но более всего гостей поразил блеск красоты молодой полуобнаженной атлантки, сидящей по правую руку повелителя. Женщина скользнула взглядом изумрудных глаз по статной фигуре посла и внимательно стала приглядываться к лемурийцам. Особенно долго ее взгляд задержался на Осирину, его мощной фигуре, непомерно вытянутой голове с остроконечными ушами, плоским носом и черными как ночь глазами. В какое-то мгновение их глаза встретились, и это было обоюдно волнительно.