Страница 18 из 24
Писателей миллионы. Думаете, каждому удается оставить зерно? Единицы этого достигают. Волшебники помогают мне понять эту жизнь. Они помогают мне извлечь мое зерно. Фильмы, песни, книги, стихи, музыка… Очень маленькая армия достойных. Только что бы я ни отдала, чтобы оказаться рядом хоть с одним из них!!!..
Повесила у себя на стене портрет Льва Толстого и портрет любимого Поэта, имени его не буду пока называть.
Поэт этот живет и поныне, мой живой кумир. Он сравнительно молод (по сравнению с Толстым), сейчас живет в Москве и то, что я о нем в дальнейшем узнаю и расскажу в этом романе, дает мне повод думать, что будет лучше, если я не назову его имени.
Скажу о нем только одно: его почитает каждый более или менее культурный человек в моей стране. Нет, почитает – это слишком скромно. Его любят. Он кумир – был, есть, будет – миллионов очень достойных людей.
Эти два портрета в моем доме помогают мне жить. Они напоминают мне, а это дает мне силу, что система моих ценностей, тот мир, та красота, то особенное восприятие жизни не приснились мне, а были и есть реально. Я не то, что бы забываю это, живя здесь в Америке, я как бы теряю ощущение реальности своего Мира.
Возвращаясь ежедневно со свиданий с людьми, которые не читают книг, возвращаясь из мира, где книг вообще не существует или где книга существует в форме бестселлера о том, как мать заставляла девятилетнего сына пить ее мочу, я смотрю на портреты и убеждаюсь: нет, это только Америка такая, это не объективная реальность. Когда ты постоянно видишь только мир, где царствуют бестселлеры и ножки, а не видишь и штриха другого, ты начинаешь сомневаться, что второй вообще есть. Мне нужно видеть перед собой реальные лица, реальных представителей Другого Мира.
Когда я прихожу со свиданий, где единственное восприятие меня – это рука самца, хватающая меня за колено, я смотрю на портрет своего Поэта и, вспоминая его стихи, убеждаюсь, не все мужчины такие. Есть еще и такие, как мой Поэт, видящие женщину… ах, совсем в другом свете! Это дает мне силы не впадать в отчаянье.
Страна, в которой я живу, оркестром, состоящим из миллионов скрипок своих граждан, громко и мощно играет свой марш. Вы представляете себе мощь звука, когда одновременно играют миллионы скрипок? Ты – это лишь одна скрипка в огромном оркестре страны, в которой живешь. Можно ли услышать одну скрипку среди миллионов других, если мелодия, которую она играет, расходится с дружной мелодией всех остальных?
В моей стране мелодия моей скрипки была созвучна мелодии, которую играла вся страна; оттого моя мелодия звучала уверенно и громко и я чувствовала свою силу. Здесь оркестр этой страны, играющий бог весть что, мощно заглушил тоненький звук моей скрипки. Я упорно стараюсь играть свое, несмотря на то что чужая и враждебная мелодия заглушает меня, но, как ни напрягаюсь, как ни выхожу из себя, я не могу даже услышать себя сама.
Я уже не уверена, что не сбилась с ритма, что моя скрипочка вообще еще что-то пищит, а не заглохла вовсе. Я не слышу своей скрипки из-за мощного звука оркестра страны, но как же мне знать, что она еще играет? Я прибегаю к таким вот детским или, как говорит мой папа, «партийным» методам, как «вывешиванье идолов на стенах».
Выходной день – в Америке, это поход «out», что означает ресторан или бар. Театр – это ножки! Смысл жизни – это доллар. Красота – это накаченное и почему-то сильно загорелое тело (даже зимой они специально пролеживают часами под специальными машинами). Ученый – это фокусник.
Главная заповедь американца: «Каждый – сам за себя». Это Америка.
– А здесь так! Ты что, не знала?
Спасибо тебе, моя родная страна, за все, что ты дала мне, за то, как ты воспитываешь своих граждан, детей своих!
За то, что в умах и в сердцах ты развиваешь культ мысли; за то, что учила и учишь нас уважать писателей и поэтов; за то, что воспеваешь в человеке все светлое и доброе; за то, что ты даешь своим ученым возможность годами вести научно-исследовательскую работу, не гоняясь за быстрой прибылью; за то, что ты строго и настойчиво воспитываешь в нас высокоорганизованных людей; за то, что научила нас презирать внешний блеск и искать содержание; за то, что так многосторонне прививала нам то, что зовется словом нравственность, – за все то, что ты развила во мне хорошего, человеческого, – низкий тебе поклон и спасибо!
За содержание, которое ты помогла мне увидеть в мире, за гуманизм, который неизлечимо влит тобой в мои жилы, за вечный поиск истины, за святые заповеди, которые ты прививала нам: «Если не я, то кто?», «Один за всех, и все – за одного».
«Единица – ноль, единица – вздор! Объединенная сила – непобедима!» – ведь это все мне привила моя страна, за что ей говорю теперь осознанное человеческое спасибо!
На английский давно махнула рукой.
Единственное, что я смогла придумать, ведь так или иначе целыми днями все равно лежу без толку в постели, это слушать кассеты с записями английского. Я лежу, даже не слушаю, а включаю кассеты, на которых начитываю английские слова и их перевод. Волей-неволей, что-то да запоминается.
Идею с кассетами мне дало объявление в каком-то журнале. Продавали кассеты, по которым предлагали изучать английский. Я купила. Но кассета вся состояла из английского, без перевода. Этак ничего не выучишь. С таким же успехом можно и телевизор включить. Чтобы понять слово, обязательно нужно услышать перевод по-русски. А, кроме того, прочувствовать слово без русского эквивалента абсолютно невозможно. Только услышав это же понятие, выраженное русским словом, я полноценно его воспринимаю. Поэтому приходится тратить время, начитывать слова и перевод их самой. Такой вариант с русским переводом нигде не продают.
Слушать слова – ужасно скучно. Через пять-десять минут внимание отключается, как ни стараешься заставить его не отключаться. Внимание – это нечто такое, что невозможно изнасиловать, если ему неинтересно, оно просто отключается – и все тут. Ничего не поделаешь. С вниманием – я начинаю понимать – нужно, как с ребенком, постоянно изощряться, завлекать, увлекать его, так, чтобы удерживать интерес. Пока интересно – внимание настороже. Как только скучно – внимание вырубается. Я насильно включаю его, а оно ровно через минуты две-три, снова, бах – и вырубилось. Бесполезная борьба. Как же сделать такое нудное занятие, как английский язык, интересным?..
Помню, когда я была влюблена в Алика, я поглотила тонну материала на английском языке. Меня подхлестывал сильный интерес, и память просто демонстрировала чудеса.
Как же сейчас мне удерживать свой интерес?
Статья в женском журнале: «Как стать неотразимой женщиной». Статья интересная, но на английском языке. Вот то, что мне нужно! Начитываю английский текст, перевод каждого непонятного слова, разъяснения из словаря. Это поинтересней. Из монотонного выписывания слов получается увлекательное составление головоломки, когда по маленькому кусочку, постепенно, составляется целостная картина. Нетерпение расшифровать всю статью поддерживает интерес.
Прослушав кассету восемь-десять раз, запоминаешь такое количество слов, оборотов речи, какое и не снилось, когда я учила обычным методом, сидя и глядя в книгу. Параллельно в меня вбиваются образцы поведения, которые привлекательны, по мнению журнала «Космополитан», для мужчин.
«Женщина, которая постоянно что-то требует и проявляет свою зависимость от мужчины, отталкивает его… Женщина должна быть независимой, а вместе с тем проявлять свою привязанность в ненавязчивой форме». «Любовь, которую постоянно пихают ему в глотку, начинает раздражать и тяготить его»…
Прекрасная находка. Польза – одновременно двойная. К тому же, интересно, не дохну от тоски.