Страница 11 из 14
Н-да, настроение я своему только-только разговорившемуся стражнику испортила: посинел и начал пихаться. Или это был не тот, не прежний, а другой? Черт, я их совсем не различала, этих писканцев.
– Руки не распускай! – попробовала возмутиться тычками в спину.
– Подумаешь, рабыня артрольца. Что там у тебя на спине за код? А, это символ Джевехарда Аргона. И, может, он тебя себе не оставит. Тогда вообще на торги попадешь. Ты вещь, девка! И не очень дорогая. У нас на землянок низкий спрос. Пошла, сказал!
Как он проскрипел? На спине символ? Вот сразу мне не понравилась та бирка! Неспроста руки так и потянулись ее оторвать. Но он, этот сине-голубой, еще что-то там орал про низкий спрос? Отчего? Что нас много у них? И сам сознался, что не раз уже перевозил подобных пленных… Такие мысли взбодрили. Не хорошо, конечно, радоваться, что еще кто-то угодил в плен. Но так хотелось встретить своих…
Глава 5. Торги
И я накаркала. Хотела встретить землян, и я их увидела. Нет, не на корабле писканцев, а уже на планете. На торгах. И выглядели они так, что слезы на глаза навернулись. Но пока до планеты еще только предстояло добраться.
К этому мутно-белому шарику мы подлетели через два дня. И меня довольно грубо тащили потом к пассажирскому челноку, чтобы опустить в космопорт. А до того разговорила все же конвоира. И он просветил, что пленные женщины, если их не брали себе в наложницы сами воины, продавались потом в шахты или для использования на плантациях, или же в увеселительные заведения. Про веселье в тех домах голубой страж говорил с такой неприятной ухмылкой, что мне туда сразу не захотелось. И глаз его искрил зловеще, когда стал потом делать грубые намеки на что-то там сексуальное.
Ясно было, что плен нисколько не сулил удовольствий, но… Но у нас на МП-1478 ничего подобного не было, чтобы понять сказанное. Зачем насилие, если, кому надо, мог заключить договор парности? Связались, договорились, начали встречаться. Что-то не устроило, так и расторгнуть соглашение можно было, и заключить другое. Все просто. Но я и про шахты с плантациями что-то не въехала. Если там нужно было тяжело трудиться, то почему отбирали и женщин? Они же не так сильны, как мужчины. И у нас для такого использовали биологических роботов или, в крайних случаях, клонов.
И все же, если мне предложили бы выбор, то, скорее всего, предпочла бы плантации. Хотя пока и не понимала, что это такое. В отличие от шахт. Вот они на МП точно были. И мне нисколько не хотелось навсегда лишиться солнечного света, если бы туда попала. Ведь там у нас трудились одни только роботы, и они никогда не выходили на поверхность планеты. Остаток жизни провести в темных тесных подземных лабиринтах? Брр!!! На меня даже паника накатила. Второй раз, как после попытки представить сексуальное насилие. А вот плантации… так понимала, что там собирали то, из чего потом готовили «суп». Думала, что вполне справилась бы. Я же тренированная, подтянутая, не унывающая. В общем, определилась, куда хочу, и решила предпринять все возможное, чтобы помочь своей судьбе.
А когда во мне вспыхивает решимость, то и силы прибавляются тоже. И вроде бы уже рези в животе отступили, и плечи удалось расправить, да и голову поднять так, чтобы выглядеть гордо. Но меня вели к челноку, грубо пихая в спину. Это уже не просто нервировало, а начало сильно раздражать. И зачем пихать? Я бы и сама нормально дошла, раз ничего другого пока и не оставалось. Но тут еще и наблюдающие за моим унижением появились.
По хвостам, так в той группе в большинстве были артрольцы. Коты принарядились: вместо полевых комбинезонов облачились в мундиры. Стояли они рядом со шлюзовой для челнока и кого-то ждали. Явно не меня, да я им на глаза попалась. Как на бесплатное шоу стали посматривать. А голубой конвоир совсем руки распустил: толкнул так, что чуть не упала. Вот я и зашипела на него, не хуже дикой кошки. Тем хвостатым моя реакция понравилась – расхохотались, заулюлюкали. От группы отделился серый кот, как его, Вим, кажется.
– А вот и старая знакомая! – захохотал он прямо мне в лицо. – А все же есть в ней что-то! Правда, парни? Такой дикий блеск в глазах, что ли. А, Джевехард? Ты не передумал отсылать ее на торги?
Только тогда я заметила, в той толпе широкую спину и черного кота. Он стоял немного в стороне и разговаривал с кем-то из командиров транспортника, судя по витиеватым нашивкам на рукавах. На окрик обернулся. Сначала недоуменно, не понял, мол, о ком речь. А потом с этакой ленцой скользнул по мне взглядом. Сверху вниз. Дернул уголком губ и хмыкнул довольно пренебрежительно.
– Нет. Ей там самое место.
Сказал и снова отвернулся. А я почувствовала, как меня обдало жаром. Тугая его волна зародилась в спине в области сердца, разделилась надвое и прокатилась по всему телу. Не ожидала от себя такого, но вдруг бросилась в его сторону, сжимая кулаки.
– Ей-эй! Стоять! – закричали на меня и конвоир и кто-то из артрольцев, но не серый – тот продолжал колыхаться от смеха.
И вот мне уже отвесили тумака, и влепил разряд конвоир своим шокером, а я все еще дергалась, стараясь дотянуться до ненавистного десантника, захватившего в плен.
– Гад! Ненавижу! Получишь ты еще за все! – кричала, надрывая горло.
И начхать мне было, что выглядела при этом, скорее всего, нелепо. Я, человечка, женщина средней комплекции, и грозилась. Кому? Дюжему артрольцу, в полтора раза меня крупнее, вояке в каком-то там поколении. Понятно, ему было все нипочем. Он даже ухом своим мохнатым не повел. А меня снова прошили разрядом, да так, что ноги подкосились. Поэтому повалилась на пол. Но чужая сила подняла за воротник и легко потащила к подкатившему челноку. Картина повторялась. Меня уже так же волокли однажды… в камеру. Получилось вывернуть шею, и тогда поняла, что это снова был он, этот Джевехард.
Черноволосый кот с желтыми безразличными глазами запихнул меня в самый угол челнока, где стояла клетка для пленников. Он успел захлопнуть ее дверь, когда у меня получилось подтянуться на руках, вцепившихся в металлические прутья, и встать на ноги. Но не вышло у него отвернуться прежде, чем я так и впилась в него взглядом. Да я еще что-то гневно выкрикивала, но больше всего мне хотелось поджечь и испепелить гада искрящими глазами. Никогда не испытывала ничего подобного. Это была ярость, сравнимая по необузданности с самой сильной бурей. Но, так же как и то явление природы, быстро растрачивающее заряд и уходящее, так и я уже через несколько минут снова опустилась без сил на пол. Такой сломанной куклой, обломком того самого урагана.
– Успокоилась? Надолго не хватило, как и предполагал, – усмехнулся, прежде чем, как ни в чем не бывало, неспешной, но очень уверенной походкой, направиться к своим артрольцам.
– Отольются тебе мои слезы! – выкрикнула уже ему в спину. – Урод! Пропади ты пропадом!
Нет, слез у меня не было. Такая вот сухая истерика получилась. Я только голос сорвала, себя до нервной дрожи довела, да ладони повредила – так сильно сжимала кулаки, что ногти впились. Ну и да, на спине должен был остаться ожог от шокера.
– Ори, ори! – махнул он мне, не глядя. – Сейчас совсем охрипнешь и на торгах будешь милой такой… молчаливой и покорной.
– Не дождешься!..
Но он оказался прав: на последнем звуке голос совсем сорвался и пропал. Серому это показалось смешным. Он снова затрясся от смеха. А его черноволосый друг, такой весь мерзкий, никак не отреагировал. Джевехард отошел в дальний угол челнока и стал увлеченно поддерживать с кем-то беседу. А я уже по необходимости и из-за боли в горле так и стала немым укором захватчику, пытающимся прожечь взглядом его затылок. Но на искры тоже нужны были силы. А они у меня оказались на исходе. Вот и выводили меня из клетки и уже в космопорту всю такую вялую и потухшую. Да и искрить уже было не на кого – артрольцы покинули челнок первыми и быстро скрылись из вида.
И потом были еще сутки, проведенные в каком-то затхлом и темном помещении, похожем на подвал. Вот там я и насмотрелась на соотечественников. Их было человек двадцать. Все мужчины, одна я среди них женщина. Наверное, поэтому они теснились в общей клетке, а я присела и свободно вытянула ноги одна одинешенька в другой. Мне хотелось с ними заговорить, но горло ужасно саднило. А они меня будто не замечали. Тогда-то я и заподозрила, что им ввели какое-то успокаивающее средство. Такое, которое делает людей безвольными марионетками. Потому что у них были совершенно потухшие глаза, как неживые. И они не только в мою сторону не смотрели, но и друг на друга. Теснились, то садились, то вставали, чтобы размять затекшие ноги, но все молча, и взгляды их были обращены внутрь себя.