Дотянуться до тебя

Тобио обещал придти на вечернюю тренировку и от этого факта что-то внутри скручивается и переворачивается. Это так глупо. Влюбиться в того, для кого чувства не играют роли в достижение цели. Этот парень готов отбросить все, что мешает ему. Возможно, даже если у него есть какие-то чувства ко мне, он все равно этого не поймёт или просто выбросит за ненадобностью. Будет идти подобно танку. Медленно, упрямо и напролом. У меня зарождается настолько идиотская идея, что даже приводить в действие её не хочется. Хотя, моя самая идиотская вещь со мной уже случилось — я влюбилась в такого недалекого человека, как Кагеяма Тобио.

На входе в саму школу я встречаюсь с вечно жизнерадостным Сано. Он машет рукой и чуть ли не пританцовывает. Кажется, будь у него уши и хвост, точно бы ластился как какой-нибудь кот или пес. И как будто за всей этой дружелюбностью я не вижу, как он подбивает ко мне клинья. Прости, но моё сердце занято одним придурком, которому до моих чувств нет никакого дела. Я просто киваю, даже не удосужившись ему что-то ответить. В какой-то степени это можно назвать «нормой реакции». Я никогда не ладила с людьми и не славилась общительностью. Так что мою холодность всегда можно списать на это, а не на то, что такие люди, как Сано, вызывают у меня чувство отвращения. Это нормально, наверное.

Пока я переодеваюсь, что-то во мне переклинивает. Я вспоминаю вчерашний разговор с Тобио, его меткое замечание по поводу моего поражения и в какой-то степени радость за меня. Хотя, вероятнее всего, я просто вижу то, что хочу видеть. По моим предположениям брюнет рад за меня. Но мне так кажется, только потому что он мне нравится. На деле, ему всё равно смогла ли я хотя бы заходить в воду без особых последствий. Ему вообще нет дела до меня и моих проблем, так почему же я тогда предложила ему сделку? Он ничего не потеряет, если не сможет пройти на национальные, а мне не придется заставлять себя побороть свой страх. Это глупо. Но почему-то так отчаянно хочется, чтобы у него и его команды все получилось.

Около входа в раздевалку я нахожу Сано. Стоит мне попасться ему на глаза, как он начинает что-то говорить. Но я его не слышу. В голове пустота. Точно какой-то тумблер щелкнул, который отвечал за распознавание информации. Мне удается уловить лишь одно слово: «тренировка». Наверное, я задержалась в раздевалке больше положенного и Ясуда-сан начнет убивать меня морально прямо сейчас. Стоит попасть в зал с крытым бассейном, то я совершенно не слушаю Сано или даже Ясуда-сана. Слышу, как они что-то мне говорят, но самих слов я не слышу. И сейчас это совершенно не пугает. Надеваю очки и встаю на тумбу. Тело сжимается до предела, словно пружина, пальцы так крепко сжимают край тумбы, что кажется, ещё немного и я погну металлический край. Единственный звук, что пробился сквозь непонятный барьер — звук свистка. Отталкиваюсь с такой силой, будто от этого зависит моя жизнь. Весь мир вокруг подобно водовороту скручивается до одной точки. Все мысли сводятся только к одному: техника. Как правильно дышать, какое должно быть положение рук и ног. Цель проста — сделать угол атаки близким к абсолютному нулю. Это тяжело, но вполне реально. Не задумываюсь зачем и для чего мне это. Просто я хочу этого. Техника превыше всего. Повторяю себе, как какое-то заклинание, как иудей читает себе мантру, так и я повторяю себе самую простую истину: «техника — залог скорости».

Усталость появляется из ниоткуда. Как будто перекрывающий её вентиль резко выкрутили на полную, заставив каждую мышцу в моем теле ныть от усталости. Останавливаюсь у самого бортика тяжело дыша. Его, дыхание, удается привести в норму спустя несколько минут, и только потом я осознаю, что в огромном помещение подозрительно тихо. Кладу локти на бортик и мне кажется, прошло всего пару минут после того, как я погрузилась в воду. Сано смотрит на меня настолько ошалелым взглядом, что становится в какой-то степени страшно. У него в руке зажат секундомер и он смотрит то на меня, то на него. Я кручу головой и натыкаюсь на довольный оскал Ясуда-сана. Что это все значит?

— Ну что? — не выдерживаю и задаю этот вопрос. Подтягиваюсь на руках и сажусь на бортик, безошибочно определяя, что наплавала я неплохо, раз так приятно тянет мышцы. — Хватит на меня пялиться, будто я какой-то экспонат в музее.

— Ты плавала ровно шестнадцать минут. — осторожно начинает шатен и, кажется, мои глаза стали большие-большие от удивления. До этого я могла плавать непрерывно около семи минут. А тут в два раза больше. С чего это? — К тому же, у тебя весьма впечатляющие время на стометровке.

— И сколько? — ну давай, удиви меня.

— Одна минута и двадцать одна миллисекунда.

— Много. — я фыркаю и встаю на ноги. Привычной боли, что сковывает плечо после заплыва, нет. Только какое-то странное тепло и чувство приятной усталости. Подхожу к скамейке, на которой лежит моё полотенце, и набрасываю его на плечи. Хочется пить.

— Много? — взвизгивает парень и едва не пыхтит от злости. — На универсиаде результаты немногим выше показывают! А ты говоришь много?!

— Акира. — осаждает своего племянника тренер и подходит ко мне на расстояние вытянутой руки. — На нашу «Королеву» не просто так место в сборной готовят. Да, Нитами? — на его ехидную усмешку хочется ответить не менее едкой улыбкой. — Какое у тебя время было на стометровке вольным стилем?

— Пятьдесят семь секунд и одна миллисекунда. — не самый мой лучший результат, но я об этом конечно не говорю. За месяц до национальным у меня время было на секунду меньше, чем на самих соревнованиях. Ясуда-сан хмыкает, а Сано и вовсе замолкает. Ему сказать то по сути нечего. Пускай, он тоже когда-то занимался плаванием, но вряд ли ему светила олимпийская сборная или молодежка.

Свой результат повторить не получилось. После перерыва в пару минут я смогла пробыть в воде немногим больше своего прежнего максимума. На целую минуту больше. Пускай медленно, но теперь дело сдвинулось с мертвой точки и причины этого мне не известны. Но это точно не из-за Кагеямы, просто что-то щелкнуло у меня в голове. Переклинило в хорошем значение этого слова. Откуда взялось это странное абстрагирование? Не накати на меня усталость, то точно бы еще смогла проплыть. Это несколько странно. Осознавать, что ты смог перебороть себя, но при этом абсолютно не понимать, какие механизмы и схемы привели к таким результатам.

Вечерняя тренировка начиналась около семи вечера. Утренняя, на данный момент, из-за каникул заканчивалась около одиннадцати. У меня был достаточно большой перерыв и, соответственно, слишком много свободного времени. Сегодня я планировала потратить его на готовку, а ещё надо зайти домой к Юми и полить цветы. Она написала мне ещё вчера, что они вернуться через полторы недели и до этого момента я просто обязана поливать ее любимые цветы. От неё же узнала, что мое семейство чуть задерживается на Окинаве из-за того, что отцу неожиданно продлили командировку. Так что Нацухи невольный заложник всей этой ситуации. Никто из моего семейства так со мной не связывался. Даже Нацухи не отправил саркастическое «Ты ещё жива?». Но мне даже не обидно. Я крайне рада, что о моем существовании даже не вспоминают. Хочется уже скорее свалить из этого дома и жить отдельно. Может быть, если я все же вернусь в плавание, то поступлю в Тохоку или Тодай. И тогда уже точно раз и навсегда покину это проклятое место. Эх, мечты-мечты.

Из всех моих немногочисленных знакомых, только один хочет поступить в Тодай. И это определённо не Тобио, он хочет играть в волейбол и дальше. Хочет попасть в олимпийскую сборную, но почему-то упускает тот факт, что для этого и нужно поступить в самый престижный ВУЗ с самыми сильными спортивными клубами. А это, безусловно, Тодай. Имай Хиро — как я уже говорила, вечно дышала мне в затылок. И именно она метит на спортивную стипендию Тодая и, соответственно, приглашение в плавательный клуб этого заведения. И у неё есть все шансы его получить. Пока что.