Дотянуться до тебя

После свистка я поздно отталкиваюсь от тумбы, но это почти сразу компенсируется скорость. Уже через несколько метров догоняю, а после и перегоняю «великого пловца». На первом развороте ухожу далеко в отрыв, я уже развернулась, когда противник только был в двух метрах от бортика. Я знаю, что он мне не соперник, но все равно берегу силы для последнего, третьего, разворота. Уже на середине парень прилично отстаёт и кажется, что я заведомо, победила. Так оно, впрочем, и есть. После второго разворота плечо начинает тянуть, это не критично, но все же вызывает опасения. Вода приятно холодит кожу. Такое чувство, будто она живая; обнимает меня, встречает с распростертыми объятиями старого друга. После третьего разворота я со всей силы отталкиваюсь от стены используя все сэкономленные силы. Вода и соперничество сейчас совершенно не пугают и не отталкивают. Наоборот. Успокаивают. Как в старые добрые времена.

На условном финише я оказываюсь, когда Асано, а именно так зовут моего соперника, даже не доплыл до середины дорожки. Привычного адреналина нет. Сердце и правда бьется быстро-быстро, но по венам гуляет лишь какое-то странное спокойствие. Не мой это противник. Совсем не мой уровень. Я и трети своих возможностей не использовала, а он похоже весь своей предел показал. Я вылезаю из воды, чувствуя, как мышцы сковывает; стальные нити натягиваются все сильнее и сильнее и причиняют адскую боль.

— Подожди! — окликает меня шатен, как только добирается до бортика. — Сколько ты занимаешься?

— Занималась. — делаю акцент на последний слог. — Одиннадцать лет или около того.

Сбегаю в комнату отдыха почти сразу. Обматываюсь полотенцем, и как только за мной захлопывается дверь сползаю по стене на пол. Плечо сводит в адской судороге, в настоящей агонии, которой у меня не было уже очень давно. Хватаюсь за плечо, все ещё надеясь, что оно пройдёт само собой, но нет. Это настолько больно, что кажется, с губ слетает тихий скулёж. Мышцы и связки сковывает, перекручивает и натягивает до предела, как будто пропускают по и без того потрёпанным тканям все двести двадцать Вольт. Я не сразу понимаю, что в комнате кто-то ещё есть. Но мне все равно, от боли в голове туман. Осознание приходит чуть позже, когда плечо разминают знакомые сильные руки. Не знаю, как тут оказался Тобио, но я как никогда рада его видеть.

— Ты хорошо плаваешь. — говорит первое, что пришло ему на ум. А у меня от этой фразы по всему телу течёт радость, обжигает прямо-таки. Накрывает с головой, как волна во время шторма.

— Спасибо. — это странно, но руку немного отпускает. Теперь я замечаю, что по щекам все это время текли слезы. Настолько больно было? Нет, бывало и хуже. Психосоматика. Чертов страх. — У тебя было такое, что ты боялся выходить на площадку?

Брюнет кивает и смотрит: осмысленно и понимающе. Даже страшно становится. Я вечно забываю — Кагеяма не дурак. Мыслит просто только в одном направление. Под его сильными руками мышцы расслабляются, успокаиваются. А от прикосновений сама кожа горит просто. Как же это странно: влюбится в того, кому твои чувства в помине не нужны. Почему только мне так везёт?

— Знаешь, это так отвратительно. — я усмехаюсь. На душе мерзко, а в голосе ничем не прикрытая горечь. Это страшно. Страшно открывать перед кем-то не только свои эмоции, но и душу. Страшно и волнительно. В новинку. Все тело снова прошибает дрожь. На этот раз из-за неудачной попытки сдержать горькие слезы обиды. Не на парня, а на себя и треклятую судьбу. — Бояться того, чем раньше жил.

Сил сдерживать себя уже нет. По щекам текут соленые капли, а из горла рвутся рваные тихие всхлипы. Ну все. Прорвало.

— Не плачь. — голос тихий и робкий. Он как ребёнок смотрит непонимающе и испуганно. Его рука касается скулы — я даже вздрагиваю от неожиданности — стирая слезы. — Пожалуйста…

Ненавижу когда успокаивают. От этого хочется разреветься ещё сильнее. Как будто кто-то смотрит тебе в душу. Смотрит долго, пристально, потому что все твои эмоции видно; эмоции скрытые в закромах, за сотнями дверей и цепей. А теперь пожалуйста: все на виду. Не убежишь и не спрячешься да и не хочется, если уж быть совсем честной. Наоборот. Хочется податься вперёд, вжаться в чужую грудь, вцепившись в чужие плечи, и тихо так плакать. Хочется рассказать обо всем: о мотивах, страхах, переживаниях и боли. Обо всем случившемся на последних национальных. Обо всем, что так мучает меня в последнее время. Но вместо всего этого всхлипываю и киваю. Ками, как бы мне хотелось, чтобы этот дурак обнял, как в глупых сёдзе. Почему же ты, живущий на инстинктах, не повинуешься самому главному? Почему Тобио?

— Как плечо? — замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Прежней скованности нет и боль немного поутихла. Но неприятная тяжесть все же осталась. Это пройдёт, но чуть попозже.

— Уже лучше. — только сейчас почему-то становится неловко от всего случившегося. И от этого идиотского заплыва, от собственной слабости и страхов. — Нам… Тебе, наверное, пора?

— Да.

Когда за волейболистом захлопывается дверь, я сижу неподвижно. Обхватываю руками колени да так и сижу на холодном полу. Внутри разором стало пусто. Никаких эмоций, только странная опустошённость. Мне становится практически все равно, что со мной и где я. Отвратительное состояние.

***

Я почти не пересекаюсь с Кагеямой на пробежке. То ли они время сменил, то ли вовсе бросил. В школе тоже все как-то странно. Мы пересекаемся у автоматов один-два раза в неделю и то, почти не разговариваем. Брюнет и так не многословен, а сейчас и вовсе спит на ходу. Я понимаю тренировки и все такое, но ему так сложно просто поздороваться?

— У вас новый менеджер? — я едва не прикусываю язык, когда Ямагучи взахлёб рассказывает о какой-то Ячи-чан. Миниатюрная блондинка, как выяснилось, из второго «умного» класса на нашей параллели.

— Пока что стажёр. — неожиданно в разговор включается Кей. От этого мне становится не по себе. Неужели она нравится Кагеяме? Или нет? Может поэтому он начал меня избегать?

— И как она?

— Неплохо сдружилась с Хинатой и Кагеямой. — в голосе Ямагучи проскальзывает странная обида и это наталкивает меня на весьма забавную вещь. А нашему другу оказывается нравится эта Ячи. Это весьма занятно.

— Не удивительно. — я потягиваюсь, пытаясь спрятать за улыбкой чёртову неуместную ревность. Судя по взгляду Кея, он уже давно все понял. — Ваш Хината с кем угодно общий язык найдёт.

— Нитами, у тебя все на лице написано. — блондин даже не давит свою мерзкую улыбочку.

— Иди нафиг, Кей. — шиплю в ответ, а Тадаши в упор не понимает, из-за чего мы опять сцепились. И молодец, что не понимает. Мне же лучше.

— Я то пойду. — он хмыкает, смыкая пальцы в замок и складывая на них подбородок. — И ты пойдёшь, если твои догадки верны.

— Закрой рот. Пожалуйста.

— Правда глаза колет?

— Я тебе их сейчас выколю. — шиплю, едва ядом не прыскаю. Меня злит то, что он зная о плачевности моего положения все равно издевается.

— Удачи. — Кей фыркает. И смотрит надменно, как и всегда. И мне приходится признать своё поражение. Ладно, сегодня он победил. — Сходи остынь.

Я лишь вяло махаю рукой и встаю со стула. Он прав, надо остыть. Я что-то сильно разошлась, когда этот придурок намеренно меня вывел. Нащупываю в кармане юбки пару монет и на радостях лечу к автомату с напитками, дабы остудить свою голову. Но как назло, когда я сказала, что редко вижу Тобио, он появляется. Зашибись. Я молчу, когда он в очередной раз застревает у автомата. Лишь бы сейчас не высказать ему все. У меня нет никаких прав на эту глупую ревность. Я просто закидываю мелочь в приёмник и не глядя тыкаю на какую-то кнопку. Надо же, выбила апельсиновый сок! Мне определённо везёт. Опираюсь спиной на колонну и смотрю куда-то в сторону; стараюсь лишний раз не думать. Выходит сносно. Оказывается, когда не думаешь жить несколько легче. Не сразу замечаю, что брюнет хоть и допил своё молоко, все ещё тут и пристально смотрит на меня. И что ему надо, а?