Гром и молнии

Она так и не узнает, что отец пришёл через несколько минут после того, как она уснула. Не узнает, что при взгляде на дочь, которая так старалась отомстить и всё исправить совсем забыла, что она человек. Что она девушка и будущая мать. Что сердце этого холодного человека дрогнет и решение, которое он принял, впервые за все годы что он прожил покажется слишком жестоким. Впервые он подумал о том, что его дочь достойна большего, чем все те девушки, что рождались в их семье. Что девочка, его девочка, которая так рано повзрослела, которая лишилась всего чем когда-то жила достойна получить то, чего она так желает.

Хоши так и не узнала об этом. Но впервые за несколько лет почувствовала себя живой и свободной.

Комментарий к Глава 42. Разговоры по-душам Ханко – аналог нашей росписи.

Глава была написана ещё 16 августа, но потом у меня небыло времени на вычитку. Так что вот как-то так.

Уже не первая глава где нет Рей, но она, как говорится свою роль отыграла. Осталось ещё максимум 3 главы и работа, как ни прискорбно, будет закончена.

====== Глава 43. Different roads ======

10 июня

Тоненькая струйка дыма медленно вылетала в распахнутое окно. Курихара будет шипеть, что кухня провоняла табаком, но это не критично и не так страшно. За окном уже июнь и духота вперемешку с влажностью наполняют своим запахом комнату. Но меня по прежнему колотит не хуже чем от сквозняка в середине января, где-то в Оките или даже Токио. Какая это уже сигарета? Четвёртая, а может и пятая за последний час. Даже половины не выкурила, а дым и привкус ягод стоит поперёк горла. Пробую затянутся, но от дыма начинается так ожидаемо першить горло и сдавливать грудь. Давлюсь и захожусь в приступе кашля, не сразу замечаю, что входная дверь хлопнула, а в проёме вместо Рей появляется Сейджуро.

Он кривится, а заметив в моих руках тлеющею палочку «убийственной смеси» закатывает глаза. В носу свербит от этого приторного запаха ежевики. По словам полукровки Игараси оценил эти сигареты, но что в них такого ума не приложу. Чёрно-фиолетовая пачка «BOND», как выразилась девушка «с кнопкой».

— Ты бы заканчивала с этим, — он многозначительно кивает на почти пустую пачку сигарет. Вчера вечером она была целой. Что же, он прав. Пора заканчивать. Тушу сигарету о дно раковины отправляю ее в мусорное ведро под раковиной.

— Отец связывался с тобой? — я усмехаюсь, обхватив себя руками. Нещадно колотит. Сей оказывается около меня в несколько шагов, обхватывает обеими руками и прижимает к себе. От тепла его тела начинает колотить еще сильнее. Непозволительно горячий, обжигает и согревает где-то изнутри. Поделись со мной теплом, Акаши. Согрей замёрзшую душу.

— Да. — внутри все мгновенно холодеет. От воспоминаний того, что было меньше суток назад внутри все сжимается, а сигареты хоть и стоят уже поперёк горла, всё равно призывно лежат на столешнице. — Он не просил проследить за тобой. Исключительно деловой разговор.

Меня пробивает на истерический смешок. Он знает, что его дочь фактически псих, знает что я почти что спрыгнула с крыши, и видя в каком я была состоянии считает, что всё будет хорошо. Почему же Вы так наивны отец?

— Я никогда не спрашивала тебя, — хочется прижаться еще теснее, что-то во мне тянется к этому огню внутри него. — Когда в Токио на меня охотились Ёсида, ты испугался, узнав, что Мицуо едва не схватил меня?

— Да, — глупый вопрос, но так хочется услышать это от него, — Я едва не потерял тебя два года назад. А тебя, снова, едва не выкрали прямо из-под носа.

— Дети повторяют судьбу родителей, — озвучиваю в слух, — Мать умерла из-за разборок со своим братом, умру ли я, если новый отпрыск отца сочтёт меня угрозой? Если конечно родится…

— Не думай об этом, — он горячий даже слишком. — Ты знала на что шла, когда меняла план.

— Я впервые увидела осуждение и разочарование в его глазах, — внутри все сжимается. Словно пытаясь сжаться до минимальных размеров. Как будто пытаясь умереть. Хах?.. Пытаясь? Нет. Уже умирает. Умирает последнее, что осталось от того наивного ребёнка, для кого отец остался последним живым и родным человеком. Во мне почти умерло все человеческое. Остаётся только оболочка, и то, что оставил после себя Ёкай. — Чтобы я не делала, он всегда понимал меня или во время останавливал. Но сейчас он дал совершить мне эту «ошибку».

— Во мне умирает человек, — думаю он тоже это видит, мы слишком хорошо друг друга знаем. Если бы мы могли, давно стали одним целым. Не знали бы, где начинается один и заканчивается другой. Но пока я могу только беспомощно хвататься за остатки своего собственного «Я». — Я…

И тут меня хорошенько встряхивают. В самом прямом значение этого слова, хватают за плечи и мотают несколько секунд в разные стороны. От такого я даже на несколько секунд теряю ориентацию в пространстве и забываю о чем хотела сказать. Только хочу сказать Акаши, что он по меньшей мере идиот, но натыкаюсь на свирепый взгляд. Будто я сказала что-то из ряда вон выходящие. Но я только сказала правду, так почему же ты зол Акаши?

 — Ты расстроена, — цедит он сквозь плотно сжатые зубы, из-за чего в голосе слишком много шипящих, — Ты не умираешь, — звучит почти отчаянно, и не понятно пытается он убедит меня или самого себя, — Именно потому, что ты чувствуешь, ты начинаешь жить. Ты борешься за жизнь, человек который так делает, не может умирать.

В его словах есть логика, отчётливая, но как мне самой кажется это не констатация факта. Я умираю, что-то во мне по прежнему во мне умирает. И я не знаю что это. Может быть он прав, меня действительно задели слова отца. Но не настолько, чтобы чувствовать себя настолько убитой.

— Может быть ты прав, — но не единому слову верить не хочу. Медленно и мучительно во мне все же что-то умирает. Я знаю. Я чувствую это, и он не может этого видеть. Просто потому что его судьба пощадила больше моего. — Пройдёт время, и все станет на свои места.

18 июня

Прежде чем идти к своей невесте Акаши было поручено заглянуть к её отцу. В прочем парень примерно догадывался о чем будет разговор и заранее постарался запастись терпением. Кеиичи Аоки был ни чем не лучше Акаши Масаоми, если даже не хуже.

Разговор должен был пройти в главном здания филиала компании в Киото. Часы уже давно перешли отметку полдень и наследник семьи Акаши медленно шёл на встречу по коридорам, лавируя между людьми носящимися то туда, то сюда. Новость о том, что Ёсида сдала все свои активы наследнице семьи Аоки пока что не достигла другие компании. Но здесь об этом уже было известно. Возможно в ближайшие дни эта новость достигнет «шишек» из Токио. Но почему-то Сейджуро был уверен, что так быстро такую информацию не сольют.

— Проходите, Акаши-сама, — пролепетала черноволосая красавица, намерено хлопая пушистыми ресницами. Она конечно знала, чти молодой человек занят, и тем более дочерью высшего начальства, но как не парадоксально, все же делала слабые потуги привлечь внимание. Акаши мысленно ухмыляется, но в ответ просто кивает, заходя в кабинет того, кто собственно его позвал.

Мужнина сидел в большом кресле, а судя по тому, что бумаг на столе почти не было, он собирался возвращаться в Токио.

— Добрый день, Сейджуро.

— Здравствуйте, Аоки-доно, — парень слегка поклонился, ведь по статусу они примерно были равны. Но если судить с точки зрения хозяина кабинета, то между ними пропасть. Что же, возможно так и было.

— Проходи, — голос мужчины был холоден, казалось, чувства давно покинули это тело, и Акаши передергивало от мысли, что такой же станет и его будущая жена. — А теперь расскажи мне, как моя дочь все это повернула.

— Я не много знаю, Аоки-доно, — внутри Акаши ликовал, сдавать свою невесту он не собрался, если бы она хотела, сама бы рассказала, как это у неё получилось.

— Меня не интересует, кого она использовала, — мужчина хмыкнул, рассматривая какую-то фотографию на своём столе, и у Акаши появились подозрения, кто запечатлён на ней. — Как она до этого додумалась.