Гром и молнии

— Думаю, я смогу не разочаровать Вас. — как приговор, который я сама себе поставила. Я некогда не хотела быть элитой. Не хотела повышенного внимания к своей персоне. Для меня было куда удобнее быть среднячком в учёбе, я не хотела, да и что греха таить, мне было лень учится на «Отлично». Быть лучшим, это большая ответственность, которую я не хотела брать на себя. Но поступить в «1», значит взять на себя ответственность не только за себя, но и за весь класс. Готова ли я к такому? Однозначно, нет.

— Это радует. Можешь идти. — традиционно поклонившись я почти пулей вылетела из кабинета и побежала на репетицию. Плюхнувшись рядом с главой спорт.комитета. Третьегодка Игараси Кента. Если я правильно помню, он капитан наших футболистов. Не смотря на все стереотипы он не был «тупым качком», а входил в «топ-50» нашей школы, а так же учился в элитном «3-1». Что сразу опровергало то, что если футболист, то тупой.

— А это ты, Курихара, как там твой брат? — для меня не было новостью, что Игараси, или как его за спиной называли «Кент», в честь сигарет, был в хороших отношениях с моим братом. Из них двоих Кент больше походил на восемнадцатилетнего засранца, нежели Рио.

— Отрывается по полной, и тебе ли не знать, как там Рио, — сварливее чем планировала произношу я. С особью мужского пола, что я имею честь лицезреть, мой милый и заботливый старший брат отрывался ночи на пролёт в клубах, куда пускали личностей младше чем 21 год. Ну и меня с собой брали, чтобы не скучала. Таким образом я узрела треть нашей школы совсем с другой стороны. Например, Наджимура Юки, дочь нашего директора, была совсем не прочь походить по клубам на каникулах. Или пара девочек из моего бывшего класса, которых я считала зубрилами и скромницами, отжигали на танцполе по круче многих, и пили не меньше меня.

— Твоя правда, — он потирает затылок, и широко улыбается. Кента был стандартный такой японец, шатен с карими глазами, в меру накаченный, но то, что он был не чистокровный японец было заметно едва ли, немного выдавала форма глаз и оттенок волос. А так вполне себе приятный на вид и по общению парень, — Но я, честно, не ожидал, что ты будешь такой оторвой!

— Поверь, это ещё цветочки! Минутку, — я смеюсь и достаю свой мобильник, в который я вставила карту памяти ещё с телефона, который у меня был ещё в классе шестом, — Я три месяца ходила в школу, с таким цветом волос. Наш завуч хотела меня побрить на лысо! — я передала телефон парню, где была фотка, где три года назад я ходила по школе с ярко алым цветом волос, а до этого с малиновым и фиолетовым. Всё за один учебный год. Японец тихо проматерился на английском, но я конечно его поняла.

— А почему не побрила? — давясь смехом спрашивает парень, что было вполне ожидаемо.

— Ну был уже май, меня не было смысла лишать волос. У нас учебный год в России идёт с сентября по май, и всё лето каникулы, так что перед началом каникул просить меня под 0.3 стричься была плохая идея, — пояснила я качаясь на стуле, каким-то чудом не переворачиваясь назад.

— Везучие сволочи! — душевно восклицает парень ровно в тот момент, когда мы с моим шефом должны были идти на сцену и предпоследний раз репетировать нашу речь. Первая неделя, как сказал Кент, будет самая адская. Бумаг будет столько, что в пору будет ночевать в школе. А у меня ещё и баскетбольный клуб. Моя голова так и тянулась к живописному косяку стойки на сцене. Но парень всё время ловил меня за шкирку, прежде чем я успевала хотя бы наклонить голову к тумбе. Он желает не сдохнуть мне в первый день учёбы и направляется к школьным воротам, где его скорее всего ждёт Рио. Я по-доброму матерю их. И пытаюсь найти Акаши. Но, он как сквозь землю провалился.

— Вижу вы не плохо ладите, — раздаётся у меня из-за спины. Я даже от неожиданности отскакиваю в сторону, едва не падая со сцены вниз. С моими «метр с кепкой» падение было бы весьма болезненным. А так, Акаши ловит меня ещё до того, как весь центр тяжесть перенёсся в «пропасть».

— В какой-то степени, — сконфуженно отвечаю я, потупив взгляд в пол, словно нашкодивший ребёнок, — Ты ведь не ревнуешь?

— Нет, — холодно чеканит красноволосый и отворачивается от меня. Что?! Мне почудилось? Акаши Сейджуро ревнует? Не думала, что доживу такого момента в моей жизни. Твой по голове, это же просто нереально! Но думаю Акаши будет не в восторге, если узнает о моих наблюдениях.

— Кстати, ты не знаешь, когда возвращается Аоки? — чёрт меня дёрнул спросить. Но если честно, этот вопрос грезил меня либо во время похмельях, после грандиозных попоек с братом, либо в то время, когда я не бродила с Рио по всевозможным клубам на окраинах города.

— Нет, спроси у Ямагучи, это его работа, — его глаза так и намекают на то, что пора бы завязывать с такими вопросами, да и вообще стоит перевести тему в другое русло. А то, сдаётся мне, меня сейчас либо нашинкуют, либо сварят заживо, морально, конечно.

— Прости, — зачем я извиняюсь, сама не пойму, — Ты мне, к слову, когда-то там обещал поиграть на фортепьяно.

— Не припомню такого, — как бы «случайно» замечает он, а я сама не понимаю, как мы медленно начинаем двигаться в сторону главных ворот. — Но я сыграю, но только в моём доме.

— Хорошо, — странная дрожь прошла по телу, когда передо мною открыли дверь дорогой чёрной иномарки S-класса. Ничего другого я конечно не ожидала от наследника огромной корпорации, но всё же. Как по мне, пафос зашкаливает. Мой родители были тоже не из бедных, но нам не было смысла так тратится. Родители постоянно находятся вне дома, а нам подросткам, машина не к чему, только разобьём.

— Как твоя болезнь? — удар в незащищённое бронёй место. Что же, Акаши, мы квиты. РПВ, да? Хочешь честного ответа? Ты его получишь!

— Не знаю, благодаря хорошим попойкам с Рио. — ну или почти честного. На самом деле, просто мне было слишком хорошо, чтобы меня могло что-то задеть. Даже не смотря на то, что под градусом, я как бочка с порохом над огромным костром.

— Ясно. — сухо отвечает парень и с того момента в машине мы больше не разговариваем. Да и вообще в принципе, только парой не многозначных фраз когда идём к нему домой. Там нас встречает тот самый дворецкий стервозной наружности, с которым у нас кажется взаимная неприязнь. Акаши не отходит от меня не на шаг, ну или на оборот. Что не суть важно. Мы заходим в какое-то большое помещение с огромным чёрным фортепьяно и не менее большим камином. Огромный диван, ковёр, и множество фотографий над камином. Отец Акаши даже на фотографиях вселяет ужас. Даже не хочу с ним встречаться лично. Так же несколько фотографий с маленьким, и очень милым Акаши и его матерью. Если я правильно помню, то она умерла, когда Сейджуро учился ещё в начальной школе. Пока парень готовился к игре, я успела рассмотреть фотографии и сесть на пол рядом с музыкальным инструментом. Когда он играл, внутри всё остановилось. Страх и восхищение. Неужели можно быть настолько идеальным во всём? Когда он закончил, мне не хватило духу что-то сказать. И я просто сидела вот так, привалившись к ножке черного фортепьяно и молчала, не зная, что сказать.

— Красиво, — наконец-то выдавливаю из себя я, вставая и сажаясь напротив фортепьяно рядом с Акаши. Пальцы сами по себе пробегают по семи нотам, да так и замирают, когда рука парня ложится поверх моей.

— Спасибо. Ты умеешь играть?

— Нет. — я переплетаю наши пальцы и приваливаюсь головой к его плечу, — Олег пытался научить меня, но быстро понял, что я не шутила, сказав что музыка это не мой профиль.

Он не отвечает. Но мы оба знаем что сейчас будет. Он целует меня, нежно и трепетно, но так чувственно. Очень похоже на музыку, что он играл. Тихая и спокойная, но вызывает бурю эмоций. Я закрываю глаза, и понимаю. Пути назад уже давно нет.

Столица Германии горела огнями. Вид из одной из лучших частных клиник этой страны был под стать его престижу. Действительно, завораживал. Только, девушке, что сидела в инвалидной коляске было не до этого. За то время, что она провела в этой клинике, вид несколько наскучил. Прямо как год назад.