Страница 1 из 5

Тараканы

Vilesik Андрей

Андрей Vilesik

Тараканы

Вместо предисловия

Вязки держат крепко. Не вырвешься.

Когда санитары вяжут по рукам и ногам – чувствуешь себя святым мучеником. Это не значит, что у тебя внутри фанатичная уверенность, мол, страдаешь за истинную веру, нет, скорее чувство ужасной несправедливости. Могу допустить, что для мученика – это не true. Просто я себе так представляю. На вязках, как никогда раньше, понимаешь, что мир несправедлив, а люди жестоки. Есть ещё один схожий момент. Распятие моё на кровати напоминает букву «Х», дохристианский крест, и руки привязаны, хотя в другом положении, а не прибиты.

Койка расположена таким образом, что в поле зрения попадает окно. Я наблюдаю закатное небо, множество кричащих оттенков красного, как на самой известной картине Мунка, но не только этого норвежского экспрессиониста, цвета созвучны палитре многих художников – Ван Гога, Нольде, Дикса.

Взглянуть сквозь решётки на закатное небо – всё равно, что шагнуть в изначальность…

Распятие

И вдруг мне удаётся вырвать правую руку, петля из простыни сорвана, я моментально переключаюсь освобождать другую, левую. «Смотри-ка, выкрутился», – усмехается один из окружающих меня людей, мужик лет сорока пяти. Подходит, хватает обеими лапами мою свободную руку, я пытаюсь прижать её к груди, но сопротивляться не получается. Мужик накидывает петлю, привязывает руку обратно. Потом берёт простыню, перекидывает её через меня и делает узел уже под кроватью. Уходя, хрипит себе под нос, мол, теперь не вывернется.

Перед глазами окно больничной палаты и та самая изначальность, о которой я не договорил…

С 4 до 7…

И опять всего ломает:

Идти на электричку

На семь одиннадцать утра-а-а.

Всё началось с моего поступления на художественно-графический факультет.

Я был уверен, что поступлю, хотел поступить и сделал для этого всё возможное и невозможное. Наверное, хотел «на пуговицу» больше, чем остальные. Ещё зимой записался на подготовительные курсы. Они начинались в 10 утра.

Институт находился в другом городе, приходилось ездить на курсы на электричке. Путешествие не из приятных. Вторая электричка из моего города приезжала в 11 часов. И чтобы не опоздать, мы с матерью ездили на первой, которая уходила в 4 утра и добиралась до места в 7. Обычно в это время пускают самый говёный электрон. Стёкла в некоторых вагонах выбиты, на деревянных скамейках лежит снег, гуляет ветер, а температура такая же, как на улице – иногда под минус 30 градусов. Пассажиры – бомжи и чёрт знает кто ещё. Пол грязный, утоптан ногами. В одну из таких «вылазок» бомж, спавший скамейки через две от нас, опорожнился прямо под себя. Вот уж действительно асоциальный элемент. А ещё говорят, что такие, как я, асоциальные.

Курсы пошли мне в зачёт. Я занял 1-е место по конкурсу. Потом летние курсы, двухнедельные. Познакомился с отличным челом, соседом по комнате. Антоха Укроп, он же Крапоткин. У парня в голове всякая ерунда вроде девушек из другой комнаты, пирсинга, да говнорэпа.

Днём ходим вместе на ХГФ. Вечером листаю учебник по истории России за 10-й класс. Перечитываю.

Приходила деваха, пыталась со мной подружиться телами. Беседовали и договорились до того, что назвал её дурой. Справедливо, хотя зря, надо было всё-таки её трахнуть, но ведь насчёт «дуры» я не соврал… Единственный минус летних курсов – это еда. Жрём только лапшу быстрого приготовления, запиваем газировкой, или чаще кипятильником греем воду в литровой банке и завариваем чай. И это после домашних-то пирожков…

Из экзаменов мне под конец оставалось сдать только живопись и собеседование. Пришёл на живопись утром. Наваял часа за 2. Получил пятак.

Хорошо! Остальное время тусил один, бродил по городу в районе «драма», это типа культурная ценность второго по величине города Свердловской области. Затем собеседование. Жду своей очереди, а очередь всё никак не приходит. В коридоре воняет нитрокраской, начинает тошнить и голова кружится. Да я ещё и всю ночь перед экзаменом не спал, – волнение сказывалось. Под конец не выдержал. Залетел в кабинет без очереди, перед какой-то девушкой, на ходу подметил, что она ничего так, но извиняться не было времени. В комиссии декан, строгая тётка передовых взглядов, завкафедры рисунка, очкарик с аккуратно причёсанной чёлкой. Вываливаю на стол все свои дипломы, грамоты, свои публикации в газете и прочую шелуху. На главный и последний вопрос «Общительный ли я?» отвечаю что, мол, общительный. У моего ответа, как у монеты, оказалось две стороны. С одной, положительной, получил хороший балл, со второй, отрицательной – должность старосты группы. Лучше б я не говорил, что общительный, ей богу. Моя будущая группа состояла из одних баб, и в этом не было ничего хорошего, но в тот момент я этого не знал. И потом, а вдруг бы не приняли? Выбора у меня не было, – вот что плохо.

По пути на вокзал я смачно облевал территорию разрушенного женского монастыря. Во всём виновата краска, которой провонял весь институт, обнюхался, как ёжик в тумане. Ремонт, ничего не поделаешь. В электроне пригрелся и спал всю дорогу, все 3 часа. И ведь ещё до конца не осознавал, что принят, что больше меня баллов набрали только медалисты. Пофиг на баллы. Главное – я прошёл…

Остатки жаркого лета 2002-го провёл бесцельно, отдыхал. В честь моего удачного поступления родители организовали нам с братом поездку в Санкт-Петербург. Я тогда впервые побывал в северной столице.

Питер – хороший город! В нём много музеев, да и не только их, но это понятно и без моих объяснений. Одна знакомая утверждает, что даже гопники там не такие, как везде, а другой знакомый утверждает, что гопники в Питере такие же, как везде, только их там больше! Чему верить? Где правда?

Мы бродили по городу. Спали у родственников на полу в спальниках. Нельзя сказать, что я был сильно впечатлён СПб. Нет. Как у любого города, у него есть минусы и плюсы…

Общага

Дело было ближе к сентябрю 2002-го, когда я приехал на заселение в общагу нашего педа. Мы договорились с челом из моего города и решили жить вместе, в «двушке». Получили ключи от комнаты у коменданта – толстой бабки, на которой всё это хозяйство по сей день держится. (Кстати, дом и работа – всё у неё в этой общаге.) Потараканились в комнату. Пятый этаж. Самый угол правого крыла. Дверь на «соплях», открыли её и вошли в блок. В блоке срач.

На полу грязные ботинки и просто грязно. В «трёшке» сидел на кровати, рисовал наш будущий сосед Лёха. На просьбу родителей моего товарища Андрюхи Дробышева не обижать нас Лёха сказал, что не будет, и своё обещание впоследствии сдержал. В сортире мы наткнулись на огромный пакет мусора, над которым летал рой мошек. Это мне показалось весело. Весело было всегда, я не ошибся. Вечером Лёха зашёл к нам в комнату и предложил пить пиво. Бухали весь вечер. Потом подтягивался народ: много незнакомых людей, старшекурсников. Во время пьянки обычно так было всегда. Потом навестили чела, с которым я жил на абитуре. Он обрадовался нашему приходу.

Поселили его этажом ниже. Он ещё не знал своих соседей и поэтому сильно и небезосновательно волновался. Говорил, что лучше бы поселили с нами. Потом оказалось, что не лучше. Антоха, он и был тем челом, сам не понимал, что вытянул счастливый билет.

Пара слов о нашей комнате. Шкафы и оконные рамы в ней были выкрашены в чёрный цвет. Лёха объяснил, что до нас в ней жили какие-то сатанисты. Живо так, в красках, рассказал, что у этих ребят в углу висел паук, и он, сцука, цитирую: «Капал». Как это было на самом деле, хз… Из мебели две панцирные кровати и стол. Многие студенты составляли кровати друг на друга, чтобы освободить место…