Мировой кризис

После этого было решено точно сформулировать оговорки союзников.

Напряженное настроение продолжалось почти целую неделю. Президент Вильсон снабдил полковника Хауза ультиматумом, который Хауз решил держать про запас. 30 октября президент писал: «Я считаю своим долгом уполномочить вас заявить, что я не могу вести переговоры о заключении такого мира, который не предусматривает свободу морей, ибо мы обязались бороться не только с прусским милитаризмом, но и со всяким милитаризмом вообще. Точно так же я не могу согласиться и на такое заключение мира, которое не предусматривает создания Лиги наций, ибо в таком случае в течение ряда лет для сохранения мира не было бы никаких гарантий, кроме всеобщих вооружений, а таковые привели бы к самым гибельным последствиям. Я надеюсь, что мне не придется оглашать публично эту мою точку зрения».[20]

Тем временем был приготовлен британский проект оговорок.

«Союзные правительства тщательно рассмотрели переписку между президентом Соединенных Штатов и германским правительством. Оставляя за собой право на помещаемые ниже оговорки, они заявляют о своей готовности заключить мир с германским правительством на условиях, изложенных в президентском послании Конгрессу от 8 января 1918 г., и согласно принципам, выставленным в его последующих речах. Но они должны отметить, что пункт II, относящийся к так называемой свободе морей, может подвергаться различным истолкованиям, с некоторыми из которых они не могут согласиться. Поэтому они оставляют за собой полную свободу действий в этом вопросе на мирной конференции».

«Далее, в условиях мира, изложенных в его послании Конгрессу от 8 января 1918 г., президент заявляет, что подвергшиеся вражескому вторжению территории должны быть не только эвакуированы и освобождены, но и восстановлены. Союзные правительства считают, что смысл этой статьи должен быть выяснен с полной несомненностью. Они считают, что Германия должна компенсировать все убытки, причиненные гражданскому населению союзных стран и их могуществу германскими сухопутными, морскими и воздушными силами».

Итальянцы предъявили другие оговорки, но им было разъяснено, что ведущиеся ныне переговоры относятся исключительно к Германии и не касаются Австро-Венгрии. Клемансо принял британский проект, который и стал основным документом для всех дальнейших совещаний.

Третье заседание состоялось 3 ноября у полковника Хауза. Хауз прочел сообщение президента Вильсона, носившее примирительный характер и расширявшее смысл формулы «свободы морей».

«Президент говорит, что он вполне признает то особое положение, в котором находится Британия как по отношению к внутренним морям, так и по отношению к морям в пределах всех ее имперских владений. По его мнению, вопрос о свободе морей должен обсуждаться самым свободным образом и в самом либеральном духе. Но президент не уверен, что союзные державы согласились на свободу морей в принципе и что они оставляют за собой лишь право вносить поправки и свободно обсуждать этот вопрос… Президент настоятельно указывает, что пункты I, II, III и XIV являются для американцев наиболее существенными пунктами программы, от которых он не может отступить. Вопроса о свободе морей нет необходимости обсуждать с немцами, если мы предварительно столкуемся друг с другом… Блокада является одним из вопросов, постановка которых изменилась вследствие событий настоящей войны, и потому несомненно придется изменить правилам, которым она должна подчиняться. Но нет никаких оснований опасаться, что она будет отменена совсем».

Ллойд-Джордж сказал, что принятая союзниками формула предусматривает лишь свободное обсуждение пункта II и не идет наперекор позиции США, которые имеют полную возможность отстаивать на конференции свою собственную точку зрения.

Полковник Хауз спросил, может ли м-р Ллойд-Джордж согласиться с принципом свободы морей. Премьер-министр ответил отрицательно. «Этот принцип обычно связывается с идеей полного отказа от блокады. Я не хочу связывать руки американскому правительству при обсуждений этого вопроса, а желаю лишь сохранить за британским правительством полную свободу действий». Полковник Хауз снова спросил, может ли м-р Ллойд-Джордж принять свободу морей в принципе, и Ллойд-Джордж снова дал отрицательный ответ. «Если бы я согласился с этим принципом, – сказал он, – то через неделю здесь очутился бы новый английский премьер-министр, который точно так же заявил бы, что он не может принять этого пункта. Английский народ не станет говорить об этом. По этому вопросу нация абсолютно единодушна. Следовательно, я никоим образом не могу изъявить своего согласия, раз я прекрасно знаю, что в этом случае я не буду говорить от имени британской нации». По словам полковника Хауза (неясно, происходило ли это на том же заседании или на другом), м-р Ллойд-Джордж сказал, что «Великобритания истратит свою последнюю гинею, чтобы поддержать превосходство своего флота над флотом Соединенных Штатов или какой бы то ни было другой державы и что ни один министр не может сохранить свой пост, если он придерживается иной точки зрения».[21]

Тогда полковник Хауз изменил свою позицию; на этот раз он настаивал только на том, «чтобы вопрос продолжал обсуждаться». Против этого никто не возражал. Ллойд-Джордж сейчас же ответил: «Мы вполне готовы обсуждать принцип свободы морей в той новой его постановке, которая создалась в ходе настоящей войны». Согласно полковнику Хаузу, разговор был таков:

«Я хочу, чтобы вы написали какой-нибудь документ, который я мог бы переслать президенту», – сказал Хауз.

«Вряд ли он захочет чего-либо подобного, – возразил Ллойд-Джордж. – Мы вполне охотно будем обсуждать принцип свободы морей и его практическое применение». Этот свой взгляд Ллойд-Джордж подтвердил в письме, посланном полковнику Хаузу в тот же самый вечер. Хауз этим удовлетворился и несколько наивно сообщил нам, что он осведомил президента об этой дипломатической победе.[22]

Когда этот вопрос был выяснен, президент Вильсон 5 ноября отправил немцам меморандум союзников, в котором четырнадцать пунктов принимались с известными оговорками в качестве основы для мирных переговоров. Меморандум сообщал, что условия перемирия будут получены от маршала Фоша. Поэтому немцы имели право утверждать, что они сдались и разоружились на условиях, изложенных в четырнадцати пунктах президента Вильсона и других его речах, поскольку пункты эти не были видоизменены формальными оговорками союзников. Но немцы не получили права по-своему истолковывать этот документ и не могли настаивать на таком праве. Поэтому победители могли интерпретировать четырнадцать пунктов весьма широко, что и привело впоследствии к недоразумениям и взаимным упрекам.

Резкие споры, происходившие на совещаниях союзников, туманность многих из четырнадцати пунктов и тех президентских речей, которые поясняли их, не говоря уже о комментарии, делали необходимым как можно скорее выработать более точный документ. Но в течение нескольких недель ничего нельзя было сделать. Бойню пришлось приостановить. Выработка условий перемирия в отношении сухопутных и морских сил, исчезновение у Германии всякой возможности самозащиты, внутренние потрясения в Германии и других побежденных странах, празднования союзнической победы – все это целиком занимало внимание людей. Когда миновали эти ошеломительные события и вызванные ими эмоции, оставалось сделать самое главное. Нужно было во что бы то ни стало как можно скорее заключить мир.

Планы Клемансо, как обычно, были чрезвычайно ясны и точны. 29 ноября французский посланник в Вашингтоне передал Лансингу следующий письменный документ.

«Прибытие президента Вильсона в Париж в середине декабря даст возможность четырем великим державам сговориться о предварительных условиях мира, которые должны быть предложены каждой из неприятельских держав без всяких переговоров с нею».

20

House. Papers. Vol. IV. P. 173.

21

House. Papers. Vol. IV. P. 190.

22

Ibid.