Мировой кризис

До 9 сентября обе стороны были заняты реорганизацией сил. Раньше Кемаль сомневался, подготовляется ли греческая армия к новой атаке или начинает отступление, но в этот день он пришел к убеждению, что наступление греков кончилось, и приказал начать общую контратаку.

Греки упорно сопротивлялись, но стратегическое положение было слишком опасно, и вечером 11 сентября король Константин приказал отступить к западу от реки Сахарии. Отступление было выполнено с большим искусством, но все же оно знаменовало неудачу греческой кампании. Армии продолжали стоять на железнодорожной линии к югу от Эскишера.

Теперь снова наступил удобный момент для вмешательства. Я разослал следующий печатный меморандум:

Греция и Турция

26 сентября 1921 г.

«Серьезные неудачи греческой армии, пытавшейся взять Ангору штурмом, являются для нас новым удобным случаем (их было уже немало в прошлом) для того, чтобы окончательно разрешить восточные вопросы. Было бы позором для нас, если бы мы не приложили теперь все усилия для достижения такого решения. Разорение всей этой части востока и те неблагоприятные последствия, которыми это грозит для всего мира, являются достаточной причиной для нашего выступления.

Не наступил ли теперь наиболее подходящий момент решительно вмешаться в войну, чтобы добиться мира ради Греции или ради Турции? Вполне возможно, что эта кровопролитная и не приводящая к результатам война заставила обе стороны стремиться к миру. В настоящее время Мустафа Кемаль, может быть, не будет уже обнаруживать такой несговорчивости, какую он проявлял во время прежних переговоров, а греки все больше и больше приближаются к банкротству и революции. Теперь мы должны обратиться к обеим сторонам на основе тех предложений, которые мы выработали до возобновления греческого наступления. Несомненно, выработанные тогда условия должны быть изменены. Но, окончательно остановившись на наиболее разумном, по нашему мнению, решении вопроса, мы должны оказать максимальное давление на обе стороны, не отступая перед блокадой Пирея, если Греция будет противиться, или перед оказанием ей помощи деньгами и снаряжением, если Турция проявит несговорчивость. В течение последних 3 месяцев мы не делали абсолютно ничего и только наблюдали за развитием этого пагубного конфликта. Если мы и теперь будем придерживаться такой же тактики, то для нас, несомненно, возникнут огромные осложнения в Месопотамии».

Но ничего не было сделано, и в течение некоторого времени ничего не случилось. Мы вступили в период кажущегося спокойствия. События приостановились, дискуссии оборвались, и в политике зияла пустота. В следующей главе мы выясним, как была заполнена эта пустота. Но прежде чем перейти к описанию окончательных моментов кампании, мы должны вкратце коснуться армянской трагедии, которой сопровождалось воскрешение турецкой мощи.

Происшедшие в России и в Турции события, за которыми вскоре последовали новые трагедии, оказались роковыми для армянского народа. Мировая война, приведшая вначале к страшной резне армянского населения, в конце концов развернула перед нами самые широкие и блестящие надежды, какие только могла питать армянская нация. А затем вдруг нация эта была повержена во прах, – по всей вероятности, навсегда. Вековые несчастья армянской нации объяснялись главным образом физическими особенностями ее родины. На высоком армянском плато, простирающемся через центр Малоазиатского полуострова, расположены горные хребты в восточном и западном направлении. Долины между этими хребтами с незапамятных времен были дорогами для всех завоевателей, двигавшихся на западе из Малой Азии, а на востоке – из Персии и Центральной Азии. В древности по этим путям шли мидяне, персы и римляне, а в первые столетия христианской эры – персидские сассаниды и императоры Восточной римской империи. В средние века по ним следовали орды монголов и турок (сельджуков и османлисов), завоевывавшие, делившие, уступавшие и снова завоевывавшие те малодоступные области, в которых несчастный народ вел неустанную борьбу за жизнь и независимость. После укрепления России борьба за армянские области, представлявшие как бы естественные границы соперничавших империй, велась между Россией, Персией и Оттоманской империей.

В тот момент, когда началась мировая война, Армения, разделенная между Россией и Турцией и постоянно страдавшая то от насилий, то от резни, не имела никакой защиты (кроме тайных обществ), никакого оружия, кроме интриг и убийств. Мировая война навлекла на армян новые бедствия. После балканских войн сторонники пан-турецкой идеи отказались от мысли возродить государство с помощью «оттоманизации» и «отурчивания». Бедствия Турецкой империи они приписывали в значительной степени противодействию нетурецких рас, живших в Турции. Они откровенно и прямо заявляли, что эти расы «не стоят внимания, являются только помехой и могут убираться ко всем чертям». Возрожденное государство, к которому стремились турецкие патриоты, должно было создаваться одними только турками. К этой цели, если она вообще была достижима, вел долгий и трудный путь. Поэтому чем скорее турецкий народ примется за ее осуществление, тем лучше. По этому пути турки шли с 1912 г., тогда как Европа долгое время даже не подозревала об этом. Но армяне были лучше осведомлены. Они понимали, что включение мусульманских областей Кавказа в состав великого турецкого государства подчинит все армянское плато, включая и русскую Армению, турецкому владычеству и поставить на карту все будущее армянской расы. Начало мировой войны поставило все эти вопросы ребром. Турецкое правительство, преследуя свои собственные цели, старалось обеспечить за собой помощь армян, особенно армян, живших в России. Перед армянскими лидерами встала страшная альтернатива: должны ли они предоставить все силы своей нации в распоряжение России и Турции или согласиться на то, чтобы их народ оставался по-прежнему разделенным, и сыны его сражались во вражеских армиях друг против друга? В конце концов они пришли к выводу, что в случае войны армянский народ, живущий в Турции и России, должен выполнить свой долг по отношению к обоим правительствам, Они считали более разумным пойти на братоубийственную борьбу, сражаясь в различных лагерях, чем поставить на карту все свое существование, связав свою судьбу с победой одной стороны.

Когда Турция атаковала русскую Армению, царское правительство, опасаясь, что успешная защита Кавказа армянами может подогреть националистические стремления армянского народа, отправило 150 тыс. армянских солдат на польский и галицийский фронт и перевело на Кавказ другие русские войска для защиты армянского населения. Из этих 150 тыс. армянских солдат лишь немногие остались в живых после европейских битв и смогли возвратиться на Кавказ до конца войны. Это была суровая мера по отношению к армянскому народу, но в дальнейшем его ждали еще большие беды. Турецкий план кампании кончился неудачей. Наступление, предпринятое турками на Кавказе в декабре 1914 г. и январе 1915 г., было отбито. Турки отступили и были чрезвычайно раздражены. Они обвиняли армян, живших в турецких восточных вилайетах, в том, что они действовали в качестве шпионов и агентов России, и в том, что они нападали на турецкие линии сообщения. По всей вероятности, эти обвинения были справедливы; но независимо от их основательности или неосновательности, они вызвали мщение, вполне согласовавшееся с турецкой политикой. В 1915 г. турецкое правительство начало проводить по отношению к армянам, жившим в Малой Азии, политику беспощадной массовой резни и высылок. 300 или 400 тыс. мужчин, женщин и детей бежали на русскую территорию, а отчасти в Персию и Месопотамию. Но Малая Азия была настолько основательно очищена от армянских элементов, насколько только могли достичь этого подобные меры, проводимые в самом широком масштабе. По приблизительным подсчетам, этим репрессиям подверглось 11/4 млн. армян, из которых погибло больше половины. Нет никакого сомнения, что это преступление было задумано и выполнено по политическим мотивам. Туркам представлялся удобный случай очистить турецкую землю от христианской расы, противодействовавшей всем турецким планам, стремившейся к таким национальным целям, которые могли быть осуществлены только за счет Турции, и оказавшейся клином между турецкими и кавказскими мусульманами. Вполне возможно, что британская атака Галлиполийского полуострова еще более усилила ярость турецкого правительства. Турки, очевидно, думали, что если даже Константинополь падет и Турция проиграет войну, то все же турецкая территория будет очищена, и турецкой расе навсегда будут обеспечены преимущества, весьма важные для ее будущего.