Опиумная война

— Войска ополчения, напавшие на провинцию империи, явно пошлют другой сигнал, — возразил Ирцзах.

— Никто не узнает, что это было ополчение. Мы представим так, будто это сделал мугенский эскадрон. Наверное, мне стоило яснее выразиться в сочинении. Конечно, лучше, если Муген сам нападет на остров, но нельзя полагаться на удачу.

Внимательно глядя на сочинение Рин, Ирцзах медленно кивнул.

— Жестоко. Жестоко, но умно. Думаешь, именно это и произошло?

Она не сразу поняла вопрос.

— В этой гипотетической ситуации или во время Опиумной войны?

— Во время Опиумной войны.

Ирцзах наклонил голову, пристально глядя на Рин.

— Я не уверена, что этого не произошло, — сказала она. — Многое указывает на то, что нападению на Спир позволили закончиться успешно.

Выражение лица Ирцзаха ничего не выдавало, но пальцы задумчиво отстукивали по деревянному столу.

— Объяснись.

— Трудно поверить, что сильнейшую часть ополчения так легко удалось уничтожить. А кроме того, оборона острова была подозрительно слабой.

— И что ты предполагаешь?

— Я не уверена, но кажется, что… В общем, может, кто-то изнутри, какой-то никанский генерал или еще кто-то осведомленный, знал о готовящейся атаке на Спир, но никого не предупредил.

— И с чего бы нам хотеть потери Спира? — тихо поинтересовался Ирцзах.

Рин задумалась, чтобы сформулировать внятный аргумент.

— Может, они знали, что Гесперия этого не потерпит. Может, хотели получить народную поддержку и оттянуть людей из «Красной джонки». Или нам нужна была жертва, а Спиром можно было пожертвовать в отличие от других провинций. Мы не могли допустить гибели никанцев. Но спирцы — совсем другое дело.

Начав говорить, она цеплялась за соломинку, но стоило это произнести, и ответ оказался поразительно правдоподобным.

Ирцзах явно смутился.

— Ты должна понимать, что это очень неприятная часть никанской истории, — сказал он. — То, как обошлись со спирцами… весьма прискорбно. Империя годами их использовала и эксплуатировала. На воинов-спирцев смотрели как на злобных псов, не более. Как на дикарей. До того как в Синегард приехал учиться Алтан, я не думал, что кто-то из спирцев способен утонченно мыслить. В Никане не любят говорить о Спире, и тому есть причина.

— Да, наставник. Это всего лишь теория.

— Ну ладно. — Ирцзах откинулся на стуле. — Это не все, что я хотел обсудить. Твоя стратегия в долине отвечала целям задания, но хороший правитель никогда не отдаст таких приказов. А знаешь почему?

Она на мгновение задумалась.

— Я спутала тактику со стратегией, — наконец сказала Рин.

Ирцзах кивнул.

— Раскрой свою мысль.

— Тактика сработала бы. Мы даже могли бы выиграть войну. Но никакой правитель не выберет этот вариант, потому что тогда страна развалится. Моя тактика не обеспечивает мира.

— Почему? — напирал Ирцзах.

— Венка была права насчет уничтожения сельскохозяйственного региона. Никан несколько лет будет страдать от голода. Повсюду возникнут восстания вроде «Оперы красной джонки». Люди решат, что в голоде виновата императрица. Если мы прибегнем к моей стратегии, может начаться гражданская война.

— Хорошо, — сказал Ирцзах и поднял брови. — Очень хорошо. Ты удивительно талантлива.

Рин попыталась скрыть свою радость, но по телу растеклось тепло.

— Если ты преуспеешь на Испытаниях, то можешь стать моим кадетом.

В других обстоятельствах его слова привели бы Рин в восторг. Она выдавила улыбку.

— Не уверена, что у меня это получится, наставник.

Он сдвинул брови.

— Почему это?

— Наставник Цзюнь выкинул меня из своего класса. Вероятно, я не пройду Испытания.

— Как такое могло случиться? — удивился Ирцзах.

Она рассказала о последней кошмарной тренировке у Цзюня, не попытавшись приукрасить историю.

— Нэчжу он отстранил временно, а мне запретил возвращаться.

— Ясно, — нахмурился Ирцзах. — Цзюнь наказал тебя не за потасовку. Тоби и Алтан и не так дрались в первый год. Он наказал тебя, потому что превозносит академию и считает, что не стоит тратить время на того, кто не происходит из семьи наместника. Но не обращай внимания на Цзюня. Ты умна и быстро все нагонишь.

Рин покачала головой.

— Это не сыграет роли. Он не пустит меня обратно.

— Что?! — разъярился Ирцзах. — Но это же нелепо! А Цзима в курсе?

— Цзима не может вмешаться в то, что касается боевых искусств. Или не хочет. Я спрашивала. — Рин встала. — Спасибо, что уделили мне время, наставник. Если я пройду Испытания, то почту за честь учиться у вас.

— Ты найдешь способ, — сказал Ирцзах и подмигнул. — Сунь-цзы бы нашел.

Рин не была полностью откровенна с Ирцзахом. Он прав — она найдет способ.

Начнем с того, что она и не бросала заниматься боевыми искусствами.

Цзюнь выгнал ее из своего класса, но не из библиотеки. В Синегарде хранилась целая сокровищница книг по боевым искусствам, самое крупное собрание в империи. Под рукой у Рин находились секреты всех семейных техник, за исключением тех, которые всячески охранялись, как, например, техника семьи Инь.

Копаясь в архивах, Рин обнаружила, что литература всесторонне освещает боевые искусства, но обескураживающе запутанна. Рин выяснила, что боевые искусства связаны с происхождением — разные стили практикуют в разных семьях, ученики одного наставника используют похожие техники. Очень часто школы раздирает соперничество, так что и техники в результате развиваются независимо.

История боевых искусств была крайне интересна, почти как роман. Но практика оказалась дьявольски сложной. По большей части книги были написаны слишком сжато, чтобы использовать их как учебники. Предполагалось, что ученик читает книгу вместе с наставником, который покажет ему технику. В других книгах на многих страницах описывались техники дыхания и философия определенной школы, и только время от времени упоминались удары.

— Не хочу я читать о равновесии во вселенной, — проворчала Рин, отбрасывая уже, наверное, сотый текст. — Я хочу узнать, как побить соперника.

Она попыталась попросить кадетов о помощи.

— Прости, — сказала Куриль, отводя взгляд. — Цзюнь запретил обучение первокурсников вне тренировочных залов.

Рин сомневалась, что это правда, но должна была и сама сообразить — не стоит просить помощи у кадетов Цзюня.

Просить Арду тоже бессмысленно — она все время проводила в лечебнице с Энро и не возвращалась в общежитие до полуночи.

Рин придется всему научиться самостоятельно.

Через полтора месяца она наконец нашла кладезь информации в текстах Ха Сээцзиня, квартирмейстера времен Красного императора. Учебники Сээцзиня были снабжены прекрасными иллюстрациями, детальными описаниями и четкими диаграммами.

Рин с восторгом листала страницы. Вот оно. Именно это ей и нужно.

— Ты не можешь взять эту книгу, — сказал кадет за стойкой.

— Почему?

— Она с запретных полок, — ответил кадет, как будто это нечто само собой разумеющееся. — Первокурсники не имеют к ним доступа.

— Ох. Прости. Я верну ее на место.

Рин пошла вглубь библиотеки. Оглядевшись и убедившись, что никто ее не видит, она запихнула том под рубашку. Потом развернулась и вышла.

Рин училась в одиночестве, с книгой в руках. Научилась кулачному бою, представляя вращающийся шар в руках, чтобы двигаться правильно. Научилась крепко стоять на ногах, чтобы ее не могли сбить, даже противник, весящий в два раза больше. Научилась держать большой палец поверх кулака, всегда защищать лицо и быстро, но плавно смещать точку равновесия.

У нее неплохо получалось избивать неподвижные предметы.

Она регулярно посещала состязания на ринге. Приходила в подвал пораньше и занимала место у заграждения, чтобы не пропустить ни единого удара или броска. Она надеялась, что, глядя на кадетов, скопирует их технику.

Это и впрямь помогло — в какой-то степени. Тщательно рассматривая движения кадетов, Рин научилась верно рассчитывать время и позицию для разных техник. Когда ударять, когда уклоняться, когда кататься по земле, чтобы избежать… нет, погодите-ка, это была случайность, Цзиха просто споткнулся. У Рин не было мышечной памяти после спарринга, так что приходилось удерживать все в голове. Но лучше хоть какие-то тренировки, чем никаких.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.