Страница 2 из 11
Мы выходим из машины. Виса напоминает, что перед уходом в командные боксы нужно пообщаться с фанатами – их пара сотен, стоящих за ограждением. Они протягивают кепки, открытки, футболки, свои руки. Кими быстро черкает везде свои «KR», позирует для камеры смартфона, болтающегося на селфи-палке и вообще делает все, чтобы потом не понадобилось делать что-либо еще.
Для фанатов эта встреча многое значит. Им пришлось раскошелиться, чтобы попасть сюда и посмотреть на машины, проносящиеся мимо, и на гонщиков, которых вряд ли когда-либо ещё увидят так близко. Они хотят многого, но им достается лишь малая часть. Они жаждут фактов, которые со временем станут историей. Версии все время меняются: из командных боксов выходит больше слухов, чем выхлопных газов. Гонщики как космонавты в огромных шлемах мелькают на экранах телевизоров, которые транслируют сухую статистику. Затем они в двух словах повторяют, что произошло на трассе. Но фанатам нужно больше – часть самого гонщика. Они хотят увидеть его вживую, возможно даже прикоснуться к нему, посмотреть в его глаза. Те глаза, что спрятаны за темными очками. В эти холодные голубые глаза, которые они обычно видят только на фотографиях. В глаза, которые постоянно сканируют трассу для маневра, возможности обгона или для того, чтобы скрыться.
Сложно сказать, что же они в итоге получат от Кими, который за восемнадцатилетнюю карьеру дал столько же интервью, сколько Льюис Хэмилтон, четырехкратный[3] чемпион мира и звезда соцсетей, дает за неделю.
Через десять минут все заканчивается, и Кими направляется в боксы команды. Он передвигается практически бегом. Легко и проворно, словно заяц, проскакивает пит-лейн[4] и ускользает в глубинах гаража «Феррари». И вот он исчез. Неведомы пути этого человека, хотя он на глазах у всех гоняет по закрытой и прихотливо изогнутой трассе.
Его комната в боксах «Феррари» аскетична – построенная из панелей ДСП каморка площадью примерно в двенадцать квадратных метров, где каждый сантиметр используется максимально эффективно. Узкая кровать для массажа. Стол, на котором Марк Арналл уже подготовил три шлема, пару гоночных перчаток и ботинок, полотенца и несколько бутылок специально приготовленного напитка. В углу комнаты небольшая синяя ванна из пластика, заполненная ледяной водой. В ней гонщик проводит немного времени до и после гонки. Температуру его тела нужно тщательно регулировать, потому что солнце нагревает семисоткилограммовый болид до невероятных температур. Гламур далек от этого помещения и процветает лишь на страницах СМИ.
Мы идем к гостевой зоне «Феррари», расположившейся в так называемом паддоке – длинной аллее для посетителей и прессы. Там все команды уже выстроили свои миниатюрные миры. Доступ в паддок есть и у тех, кто заплатил примерно шесть тысяч евро за билет на весь гоночный уикенд. За эту цену им предлагают хорошую еду и еще кое-что, чего покупатель обычного билета не может и представить. Что же это? Взгляды гонщиков, на ходу брошенные в их сторону, столик в ресторане, расположенном над боксами, а еще чувство собственной значимости. На протяжении всей истории человечества люди переплачивали за это чувство несоизмеримо больше.
В гостевой зоне «Феррари» пахнет свежим базиликом, чесноком и только что испеченным белым хлебом с тонкой корочкой. «Феррари» привезла частичку Италии в Малайзию. Команда всегда делает так, чего бы ей это ни стоило. Все деликатесы на накрытых столах – блюда традиционной итальянской кухни, искусно приготовленные шеф-поваром и его помощниками. Директор по логистике «Феррари» Сержио Бонди говорит, что по возможности все доставляется прямо из Италии: паста, кофе, стулья, столы, даже мука для булочек. В каждой стране за пару дней до гонки шеф-повар ищет лучшие ингредиенты.
Китай, Абу-Даби, Австралия – неважно, какая страна – туда привезут Италию. В Европе «Феррари» для своих перевозок использует 30 огромных фур. Другие части света предполагают перелёты по 300 000 километров в год. После каждой гонки 44-тонный цирк разбирается и упаковывается в течение семи часов. Ежегодно выпивается по 77 000 чашек кофе. В этом году 170 сотрудников «Феррари» побывали на тестах новой машины в Барселоне. Всё это увеличивает годовой бюджет более чем на 400 миллионов евро. Если подумать рационально, то это просто безумие.
Все эти миллионы нужны лишь для того, чтобы дать двум парням возможность погонять полтора часа, бросая вызов смерти и не имея впереди конечной цели. Они возвращаются туда же, откуда стартовали, – взмокшие, покрасневшие, со взмыленными шеями, немногословные, но живые.
Я глубоко погружен в свои мысли, когда Сами трогает меня за плечо. Пора идти в боксы, чтобы понаблюдать за началом первой свободной практики[5]. Мы пробираемся в сердце этого лабиринта и видим две красные машины, стоящие рядом. Островок между ними заполнен компьютерами и мужчинами в красном и в наушниках. Мы стоим чуть в стороне с берушами в ушах.
Все эти миллионы нужны лишь для того, чтобы дать двум парням возможность погонять полтора часа, бросая вызов смерти и не имея впереди конечной цели. Они возвращаются туда же, откуда стартовали, – взмокшие, покрасневшие, со взмыленными шеями, немногословные, но живые.
Кими уже сидит в машине, видны лишь его шлем и правая рука, в которую Марк Арналл сует бутылку. В левой руке у Марка ещё одна. Бутылок всегда должно быть две на случай, если одна потеряется или разольется. Обезвоженный гонщик – бесполезный гонщик.
Пора заводить машины. Мотор «Феррари» звучит так, будто визжит семисоткилограммовый кабан, которого режут, втыкая в бока по сотне ножей. Так ревет злой раненый зверь, рвущийся из недр гаража хоть в ад, но подальше от тирании людей в красном, на волю, на стартовую прямую закрытой трассы.
Этот рев расплавленной сталью проникает сквозь беруши прямо в мой мозг. Машина с визгом выезжает из боксов на трассу, где за пять секунд разгоняется до 200 км/ч. На то, чтобы проехать 51/2 километровый круг уходит меньше полутора минут. Машины пролетают мимо боксов как низколетящие, едва различимые снаряды. Лучше всего картину происходящего передает экран монитора, хотя все это происходит прямо под носом.
Позже я пожаловался Кими на этот ужасающий шум. Он сухо заметил, что, на его взгляд, современные машины производят не больше шума, чем газонокосилки, а вот машины прошлых лет издавали правильный звук.
Свободных практик обычно две, обе длятся полтора часа и предназначены для проверки настроек и тестирования разных типов шин. Всё направлено на подготовку к завтрашней квалификации. Во второй половине дня на трассе тихо, но работа не останавливается, это время для обсуждения технических вопросов. За ними следует то, чему Кими научился в три года, но от чего он испытывает неудобство, особенно с незнакомцами, – разговоры. Он стоит перед десятком микрофонов и потирает шею правой рукой. Его мать Паула знает, что означает это движение – мальчик раздражен. Нужно что-то сказать. Сформулировать несколько фраз, которые прозвучат понятно, но не будут значить ровным счетом ничего. Мир полон таких фраз, а в компостной яме достаточно для них места. Их оставляют гнить на просторах интернета, их копии на страницах газет выносят на помойку или заворачивают в них рыбу. Никто – ни редакторы, ни фанаты, ни сами гонщики – через пару недель и не вспомнят, где эти слова были сказаны. Было это в Малайзии, в Японии, в Китае, а может, в Остине, штат Техас? Они не вспомнят, потому что это одни и те же слова, те же повторяющиеся факты, вербально оформленные цифры с табло.
Вы стали пятым по итогам тренировки. Как это повлияет на завтрашнюю квалификацию?
Хм. Не знаю, что сказать.
Вы оказались на три сотых секунды быстрее напарника. Как так получилось, на ваш взгляд?
Хм. Трудно сказать.
3
По состоянию на начало 2019-го года – пятикратный. – Прим. ред.
4
Пит-лейн (англ. pit lane) – часть гоночной трассы, на которой располагаются командные боксы. Предусмотрена для проведения остановок во время гонки. – Прим. ред.
5
По текущим правилам первая тренировка гоночного уикенда (свободная практика или свободные заезды) на большинстве Гран-при проводится в пятницу. – Прим. ред.