Страница 5 из 9
Я очень надеюсь на мудрость и мужество нашего духовенства, на его готовность исповедовать Христа и словом, и делом. Ведь если мы и в этот раз не достучимся до человеческих умов и сердец, все может вновь кончиться катастрофой. Мы не вправе допустить ни того, что случилось в начале семнадцатого века, ни продолжения трагедий века двадцатого: никаких расколов, смут, революций и контрреволюций в России больше быть не должно.
В нынешней России, к счастью, нет лишних посредников между властью светской и властью духовной. Осуществляется прямой и свободный диалог между Патриархом и государством, высшей церковной властью и соответствующими министерствами и ведомствами. Этот диалог дает возможность Церкви формулировать свое понимание происходящего в стране, обращать внимание на такие темы, как общественная нравственность, социальная жизнь, экологические проблемы, нравственное измерение внешней и внутренней политики. Все это формирует в обществе ясное понимание самостоятельной позиции Церкви. И самое важное заключается, может быть, в том, что эта позиция основывается на тех же нравственных принципах, на которых сегодня основывается и наше законодательство. Эти принципы вырастают из нашей духовной, нравственной традиции, которая сегодня государством российским не оспаривается.
Этот нравственный консенсус представляет собой ценностный фундамент общества. Если существует консенсус относительно главных нравственных ценностей, вокруг него гармонично строятся все общественные отношения – создается приемлемое для людей законодательство, политическая практика соответствует интересам народа.
Могу с удовлетворением констатировать, что сейчас, после многих проблемных десятилетий, Церковь и государство, говоря о важных проблемах, используют один язык. Но за это нам пришлось заплатить немалую цену. Мы пришли к этому состоянию ценой многих лишений и жертв. И в последние годы проводится серьезная и кропотливая работа по изучению и осмыслению этого трудного пути.
При опоре на доступные источники широко развернулась исследовательская и издательская деятельность, связанная как с историей нашей Церкви в минувшем столетии, так и с историей конкретных монастырей и храмов, а также отдельных архипастырей, священнослужителей и мирян, прежде всего новомучеников и исповедников. И, кажется, правомерно поставить вопрос: «Не приближаемся ли мы к тому времени, когда нам потребуется фундаментальный академический труд „История Русской Православной Церкви в XX веке“»?
Повторю: в XX веке наша Церковь прошла через тяжелые испытания. Были и сложности во внутреннем ее устроении, и неслыханные гонения на ее верных чад. Но, как сказал в 1920-м году при наречении во епископа священномученик Иларион (Троицкий), «Церковь Божия стоит непоколебимо, лишь украшенная, яко багряницею и виссоном, кровью новых мучеников. Что мы знали из церковной истории, о чем читали у древних, то ныне видим своими глазами: Церковь побеждает, когда ей вредят». Нам предстояли еще многие десятилетия гонений, но наши новомученики и исповедники подвигом стояния за веру засвидетельствовали непреложность обетования Спасителя: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18). И в этом смысле прошлое нашей Церкви является священным и заслуживает благоговейного и трепетного отношения. Задумываясь над тем, что произошло с нами, мы воздаем должное подвигу нашего народа, а наипаче же прославляем новомучеников и исповедников Церкви Русской.
Выстроенная за два с лишним десятилетия в России система государственно-религиозного взаимодействия соответствует закрепленному в Конституции принципу светскости государства. Этот принцип не противоречит паритету в отношениях верующих и неверующих, как бы радикалы с обеих сторон не пытались внести разлад в эту ситуацию. Я надеюсь, что светский характер государственных институтов никогда не приведет, как это случилось в ХХ веке и как хотелось бы сегодняшним сочинителям всевозможных «кодексов» и «регламентов» религиозной жизни, к принудительному атеизму или принудительному секуляризму. Светскость не должна породить никакую форму обязательной идеологии – ведь это противоречило бы духу и букве Конституции нашей страны.
Следование данному принципу одинаково важно и для государственной власти, и для Русской Православной Церкви: государство и религиозные объединения не вмешиваются во внутренние установления друг друга. Не было ни одного случая, чтобы в течение моего служения в сане Патриарха кто-то из представителей государственной власти предпринял хоть малейшую попытку вторгаться в кадровое или иное направление политики Русской Церкви. С другой стороны, у меня и у моих собратьев нет никакого желания вторгаться в государственные дела. Есть другое – нравственная ответственность Церкви и ее стремление, как любой благонамеренной общественной организации, – выражать свое мнение в отношении того, что происходит в стране и особенно того, что затрагивает внутреннюю, духовную жизнь людей.
За три десятилетия, минувшие с начала масштабного возрождения церковной жизни в странах исторической Руси, многое было сделано в области развития миссии, образования, молодежной и социальной работы, взаимодействия с казачеством. На наших глазах был возрожден и сейчас активно развивается институт военного духовенства, теперь уже ставший неотъемлемой частью системы подготовки и воспитания личного состава армии и флота. Духовное просвещение и нравственное воспитание военнослужащих, а также сотрудников органов внутренних дел, пенитенциарных учреждений, сотрудников МЧС, устроение храмов и молитвенных комнат в местах нахождения отбывающих наказание, а также в высших учебных заведениях, готовящих специалистов для военной и гражданской службы, – все это не просто плод успешных миссионерских усилий Церкви, но насущная необходимость нашего времени. Утверждение нравственных ценностей как основания жизни и деятельности людей во всех сферах их бытия – это ответ на общую заботу о благополучном будущем нашей эйкумены – русского мира. Конечно, расширение и усложнение задач требует новых, талантливых, неординарных и верных делу людей, связанных общей ответственностью. Не в последнюю очередь это касается и нашего епископата.
В данный момент в составе епископата Русской Православной Церкви около 400 архиереев. Это почти в четыре раза больше, чем до революции. Численность епископата сегодня означает не увеличение бюрократии, а приближение архиерея к жизни паствы, к жизни народа, их реальное соприкосновение и взаимодействие с обществом. И мы уже можем видеть добрые плоды этих усилий.
Сегодня мир переживает время глубокого кризиса, переходный исторический период. В этих обстоятельствах общая ответственность членов Церкви – наш главный исторический якорь и огромный стимул для каждого верующего человека. Это залог того, что в бушующем мире у Церкви есть сила сохранять Свое предназначение – вести людей к спасению, ко Христу. Но единство среди своих, среди единоверцев – это еще не все.
Православная Церковь по природе Своей открыта к диалогу и взаимодействию с другими религиозными группами и опыт российского взаимодействия представителей различных религий является уникальным. Казалось бы: так много противоречий на каких-то религиозных, догматических уровнях, но совместная жизнь, жизнь полиэтничной и многоконфессиональной нации – это колоссальный опыт, который формирует взаимное уважение, доверие и способность работать вместе. В каком-то смысле это и есть образ нашей России и всего русского мира.
Говоря о русском мире, невозможно не вспомнить еще раз украинскую трагедию, на протяжении которой он подвергается суровому испытанию на прочность. Для меня как Предстоятеля Церкви события на Украине отзываются в сердце большой болью и печалью. Ведь я являюсь Патриархом не только России, но и Украины, и Беларуси, и всех других стран, входящих в каноническую ответственность Московского Патриархата. Русская Православная Церковь – это не Церковь Российской Федерации, но Церковь многих народов, объединенных историей, духовными и культурными истоками, общими нравственными ценностями.