Страница 10 из 14
Кроме того, у Ленина и Люксембург были совершенно разные представления и о природе стихийности. Если для Ленина стихийность – это начальная стадия сознательности, недоразвитая сознательность, то для Люксембург – это в первую очередь неосознаваемая сила масс, объективно им свойственная. Эта сила имеет два вектора приложения: во-первых, это та механическая покорность, которая как раз и характеризуется «отсутствием воли и мысли в тысяченогом и тысячеруком теле»; во-вторых, это объективно свойственная массам воля к борьбе, стихия, несущая в себе колоссальную революционную энергию. Очевидно, что в работах Ленина, особенно в послереволюционных, речь идет главным образом о стихийности в первом значении. Складывается впечатление, что стихия революционной энергии масс была необходима большевикам только до момента завоевания власти. Когда власть была завоевана, на повестке дня оказалась иная задача – удержать эту стихию в повиновении. Характеризуя эту стихию, Р. Люксембург говорит о свойственном ей «здоровом революционном инстинкте», на который необходимо опираться и после завоевания власти, в самых первых и во всех последующих революционных преобразованиях.
Управление промышленностью, как его представляла Р. Люксембург, не имеет ничего общего с дирижизмом. Первые требования программы «Союза Спартака» – введение шестичасового рабочего дня и выборы производственных советов, которые должны взять производственный процесс под свой контроль. Р. Люксембург была убеждена, что социализм только тогда будет прочно держаться на своем собственном фундаменте, когда организация производства будет вверена самим рабочим.
Р. Люксембург могла оценивать только самые первые шаги социалистического строительства в СССР. Но очень скоро после ее смерти наследником ее критических оценок становится Л. Д. Троцкий. Дело не только в том, что он так же, как и Р. Люксембург, связывает успешность этого строительства в Советской России с кардинальным изменением международного положения и с мировой пролетарской революцией.
В идейных столкновениях 20-х годов внутри правящей партии он неоднократно подчеркивает, что занимает ту же самую позицию, что и Р. Люксембург. «Я утверждаю, что никогда не расходился с большевизмом больше, чем Роза Люксембург и Карл Либкнехт – в тех вопросах, в которых и они расходились с большевизмом. Пускай кто-нибудь посмеет сказать, что они были меньшевиками».[41]
Следует сказать, что изучение действительной позиции Л. Троцкого по многим вопросам революционной теории марксизма серьезно затруднено своеобразной мифологией «троцкизма», который еще в 20-годы прошлого столетия был создан в качестве идеологического жупела для внутрипартийной борьбы. Созданный тогда образ Троцкого как «демона революции» и сегодня принимается за чистую монету даже многими серьезными исследователями. Троцкий изображается как жестокий диктатор, ответственный за самые кровавые преступления большевизма, а изгнание его из рядов партии связывается, соответственно, с демократизацией и либерализацией государственной и общественной жизни в СССР. Кроме того, Троцкий преподносится как последовательный русофоб, преследовавший и искоренявший все традиционное в культуре и быте русского народа. Чего стоит, например, следующая цитата, имеющая широкое хождение в средствах массовой информации и нередко приводимая даже в работах, претендующих на статус научных исследований: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, не белая, а красная. В буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках – сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы – умеют ненавидеть все русское! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, академиков, писателей…» Разумеется, никто из тех, кто приводит эту цитату, не может указать, из какого произведения или какой речи Троцкого она взята.
Многими до сих пор разделяется и ошибочное представление, что Троцкий, будучи противником сталинского СССР, в предвоенные годы призывал к вооруженной борьбе против Советской России и даже поддерживал контакты с различными фашистскими организациями. Чтобы убедиться, что это по меньшей мере неправда, достаточно ознакомиться со статьей Троцкого «СССР в войне»,[42] вывод которой заключается в том, что все левые силы должны на время позабыть о своем отрицательном отношении к тоталитарному режиму Сталина и в неизбежной войне против Германии встать на защиту СССР. Такая позиция не была уступкой политической конъюнктуре, она являлась логически закономерным следствием его учения о социальной природе советского государства как государства в своей основе рабочего, но находящегося в процессе бюрократического перерождения.
О том, что этот процесс перерождения еще не завершился, свидетельствует еще сохраняющаяся общественная собственность на средства производства и плановая система хозяйства. Явными признаками классового перерождения СССР являются широкие репрессии против коммунистической партии, бюрократизация партийного и государственного аппарата, исключающая даже те элементарные демократические завоевания, которые свойственны многим буржуазным государствам, мирный договор с фашистской Германией и многое другое. Но, несмотря на эти искажения, социально-экономические основы социализма, заложенные Октябрьской революцией, еще продолжают сохраняться, и левым силам следует защищать именно эти завоевания, а не сталинскую бюрократию. Решающее значение имеет тот факт, что сама бюрократия, согласно классической марксистской теории, не является самостоятельным классом и выполняет обслуживающие функции для того класса, который занимает господствующее положение. «В бюрократическом перерождении советского государства находят свое выражение не общие законы современного общества от капитализма к социализму, а особое, исключительное и временное преломление этих законов в условиях отсталости революционной страны и капиталистического окружения. Недостаток предметов потребления и всеобщая борьба за обладание ими порождают жандарма, который берет на себя функции распределения. Враждебное давление извне возлагает на жандарма роль защитника страны, придает ему национальный авторитет и позволяет ему грабить страну вдвое. Оба условия могущества бюрократии – отсталость страны и империалистическое окружение – имеют, однако, временный, переходный характер и должны исчезнуть с победой интернациональной революции».[43]
Именно в этом аспекте Троцким и ставится задача защиты СССР. Главная цель – победа мировой пролетарской революции. Но без победы над фашизмом эта цель не может быть достигнута. «Защита СССР совпадает для нас с подготовкой международной революции. Допустимы только те методы, которые не противоречат интересам революции. Защита СССР относится к международной социалистической революции, как тактическая задача – к стратегической».[44] Приоритет международной пролетарской революции настолько велик, что даже свое поражение во внутрипартийной борьбе 20-х годов Троцкий предпочитает расценивать как победу, а удержание Сталиным власти – как его поражение. «Сталин оказался, в историческом смысле, жертвой здравого смысла, то есть его недостаточности, ибо та власть, которою он обладает, служит целям, враждебным большевизму. Наоборот, марксистская доктрина позволила нам своевременно оторваться от термидорианской бюрократии и продолжать служить целям международного социализма».[45] Сохранить власть в СССР Сталин смог только ценой отказа от важнейших принципов марксистского учения, только ценой предательства пролетарской революции. «Освобождение рабочих может быть только делом самих рабочих. Нет поэтому большего преступления, чем обманывать массы, выдавать поражения за победы, друзей за врагов, подкупать вождей, фабриковать легенды, ставить фальшивые судебные процессы, – словом, делать то, что делают сталинцы. Эти средства могут служить только одной цели: продлить господство клики, уже осужденной историей. Но они не могут служить освобождению масс».[46]
41
Троцкий Л. Д. Две речи на заседании ЦКК // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. М., 1990. С. 120.
42
Троцкий Л. Д. СССР в войне // Антология позднего Троцкого. М., 2007. С. 435–459.
43
Троцкий Л. Д. СССР в войне. С. 441.
44
Троцкий Л. Д. В защиту марксизма. Cambridge (MA, USA), 1995. С. 49.
45
Троцкий Л. Д. Их мораль и наша // Вопросы философии. 1990. № 5. С. 105–126.
46
Там же.