Страница 75 из 81
Одно любопытно. Много позже приходилось мне с немецкими товарищами по службе пересекаться, и к документам я доступ имел – так все говорили, что у немцев в октябре сорок третьего «королевские тигры» в Португалии, где этот Ренкин воевал, были в единичных экземплярах, то ли два, то ли три. Так как же американец умудрился лично шесть штук их подбить, тем более что рядом вся его рота сражалась? Ну не бывает так, чтобы десятеро стреляли мимо, а один снайперски попадал. Наверное, там «тигры» обычные за «королей» сосчитали, да набитые всеми вместе, и записали на того, кто один живым остался. В пятьдесят девятом у нас американский фильм шел «Освобождение Европы» (и, кстати, этот Ренкин там числится консультантом) – его посмотришь, так кажется, что одни союзники и воевали! Там этот бой тоже есть, «королевские тигры» идут массой, наверное штук сто, такого мы даже под Зееловом не видели! Ну, пусть тешатся хоть придуманными победами – мы-то знаем, кто от Волги до Рейна дошел!
Томас У. Ренкин, бригадный генерал армии США.
Из письма К. Эннакину, режиссеру и сценаристу фильма «Освобождение Европы», 1959
Сэр, вы очень хорошо показали события, действительно имевшие место. Но я полагаю, что американскому зрителю надо видеть и другую сторону.
Весной сорок четвертого я исполнял обязанности офицера для особых поручений при генерале Паттоне. И именно в этом качестве был послан в русскую зону оккупации – для оценки реальной боеспособности русской армии. Все знают про обещание Паттона «за полгода дойти от Рейна до Москвы, что не удалось этому неудачнику Гитлеру», – которое было не понято политическим руководством, подвергшим генерала незаслуженной опале. И мало кому известно, что в действительности было не так.
Существовал «план Паттона», детально разработанный уже после того заявления, бывшего для него лишь первым толчком. С целями не столь амбициозными, но оттого вполне достижимыми. Паттон первым в наших военных кругах чисто интуитивно уловил, что русские, преследующие в своей политике прежде всего собственные цели, очень скоро станут для Америки главным врагом и конкурентом – и первым отважно бросился в бой. Согласно плану, рожденному в тишине штабов, без громких заявлений, русских надлежало отбросить назад в ходе чисто локального конфликта, вернув в границы западной цивилизации как минимум Германию, Италию, Австрию, а максимум – Польшу, Чехию, балканские страны, а возможно, даже Прибалтику. Считалось, что Германия при первой возможности восстанет против захватчиков-коммунистов, как и восточноевропейские народы, а русские, измотанные войной гораздо больше нас, с радостью согласятся на мир, который мы им предложим, как только цели нашего наступления будут достигнуты.
Главным аргументом противников этого плана, к которым относился и Эйзенхауэр, была еще не завершенная война на Тихом океане. Существовал риск, что тогда СССР заключит союз с Японией, а большая часть наших сил окажется связанной на европейском театре. Паттон отвечал, что на востоке просто нет пока нужды в таком числе сухопутных войск (ну как вы представляете высадку миллиона солдат на какой-нибудь остров Тарава?), по крайней мере до момента десанта собственно на японские острова. И что он обещает завершить кампанию победой еще до зимы – если войска покажут в наступлении хотя бы половину той скорости продвижения, с какой они шли по Франции от Гавра до Рейна. Но узким местом была поддержка с воздуха – как раз авиация очень нужна была именно на Тихом океане. Напомню, что план «Молот Тора» – предельного ослабления Японии тотальными бомбардировками – был уже принят, и в рамках его требовалось не только задействовать подавляющую часть стратегической авиации, в том числе все авиакрылья, оснащенные новейшими В-29, но и увеличить число эскадрилий почти вдвое – таким образом, основную тяжесть сражения с русскими на этот раз должны были вынести сухопутные войска.
Американская армия находилась в тот момент на пике своей мощи. Имелось шестнадцать танковых дивизий (у Гитлера в начале его Восточного похода было двадцать, однако американская танковая дивизия была намного сильнее немецкой сорок первого года). Кроме того, все пехотные дивизии были насыщены техникой и были по существу тем, что у немцев называлось «панцергренадерскими». В целом же, по выкладкам Паттона, мощь одной лишь американской армии в Европе втрое превышала гитлеровский вермахт июня сорок первого – а были еще и англичане, и мы могли рассчитывать, что по мере нашего продвижения, немцы присоединятся к нам, не упустив случая отомстить русским за свое поражение, предполагалась также мобилизация в союзные ряды французов и итальянцев.
У этого плана был лишь один серьезный недостаток. Паттон был командующим всего лишь одной из армий, а не главкомом, и разрабатывал план по собственной инициативе (хотя, конечно, Комитет начальников штабов и персонально Эйзенхауэр были в курсе). Требовалось убедить высшие инстанции, чтобы план стал законом, – а вот там взгляды лиц, принимающих решение, были куда более консервативны! Напомню, что Америка стала уже по существу первой державой, спихнув с этого места англичан, но сама еще не привыкла к этой роли. А европейский театр в глазах многих влиятельных политических и военных кругов США реально был «вторым фронтом» в сравнении с Тихим океаном, и кровь Перл-Харбора жаждала отмщения. Наконец, американский бизнес, имея выгодные советские заказы, вовсе не желал ставить интересы США в долгосрочной перспективе выше своей сиюминутной прибыли. В итоге Америка готова была воевать с русскими лишь при условии, что это будет быстрая и легкая война с нашей стороны, «простите, мы слегка вас побили и взяли свое – но ничего личного, просто бизнес, ок? А теперь будем вести с вами дела снова».
Я был одним из тех, кто должен был добыть фактический материал, чтобы план Паттона был рассмотрен. В течение месяца я объездил всю Германию, наблюдая русских вблизи. Меня принимали очень любезно, как союзника, а я улыбался, смотрел и запоминал – то, что, очень может быть, скоро поможет нам лучше и эффективнее убивать этих русских; ничего личного, так устроен мир, что все не могут быть сытыми и довольными, кто-то должен потесниться. Гитлер был грубым мясником – но согласитесь, что в идее «в мире должен быть лишь один хозяин», чтобы не было анархии и войн, что-то есть! Надо лишь уметь сделать так, чтобы абсолютно все были убеждены в вашей правоте – включая того, чью собственность вы отнимаете. Во все века Германия славилась своими солдатами, а Америка – юристами и рекламой, и кто в итоге оказался сильнее?
Меня принимали как героя – «тот, кто подбил шесть “королевских тигров” в одном бою». Поразмыслив, я пришел к выводу, что это есть истина – ведь общеизвестно, что фактом является то и только то, что подтверждено юридически? Как было объявлено и записано в наградном листе – и какое имело значение, что «кенигтигров» там было всего два, а не шесть, и уничтожил их не я?[50] Я честно рисковал, был на волосок от смерти, там сгорела вся моя рота, а мне пришлось месячным отпуском лечить расстроенные нервы, чудом вырвавшись живым из того ада! Я искренне считал себя героем – и это мое право украл у меня тот русский, с которым мы встретились в Берлине.
Его слова звучали издевательством. «Мистер Ренкин, никто из нас не сумел достичь вашего результата, “кенигтигров” на всех не хватило – но по две штуки на каждый из моих восемнадцати экипажей точно было». И это не было пропагандой – Хемингуэй, бывший переводчиком нашей беседы, присутствовал при том бое и видел все своими глазами! А еще на поле боя были «пантеры», германский танковый полк полного состава отборной дивизии СС «Викинг» и бронепехота – и все они так и остались там, трупами и горелым железом. Но это был еще не самый страшный бой – на Зееловских высотах было труднее… Русский говорил обо всем, как о всего лишь хорошо проделанной работе, не о подвиге! И никто после не давал ему отпуска для лечения нервов, черт побери!
50
О том читайте «Ленинград-43».