Страница 67 из 81
Тут уж я сообразил, чем дело пахнет, и бочком, бочком в задние ряды. Хотел деру дать – а там эти, красноповязочные, цепью стоят, и все со зброей. Ну, совсем как фрицы, которые меня в сорок втором на работы гоняли – только овчарок нет. И никуда с площади не уйти! Что делать – пошел еще за горилкой! А дальше помню плохо, вот верите, гражданин начальник, как хорошо выпью, то память отрубает напрочь. Но вроде бы никого я не прибил, поскольку был лишь как все, в первые ряды не лез, не геройствовал. Стрельбу помню, то вдали, то совсем близко – но не бой настоящий, а короткие перестрелки. Еще помню, били кого-то толпой, не знаю кого и за что. А тогда нам главные сказали не расходиться, пока Москва ответ не даст – а пока, для порядка, разбиться на сотни и взводы и слушаться тех, кого старшими поставят. И очень понравилось, когда наша сотня в какую-то ресторацию закатилась и наелись от пуза, ничего не заплатив – старший сказал, революция за все заплатит.
Гражданин начальник, верите – вот будто не всерьез все казалось! Не знаю, как те, кто зброю получил – а наша сотня, к примеру, лишь по улицами болталась, как неприкаянная, ну хулиганничали, конечно, брали, что плохо лежит, но чтобы против СССР и Сталина? У нас и зброи ни у кого не было, разве что у сотенного и двух взводных, по пистолету. Мне даже весело было на второй день – поскольку никто нам не мешал, милиция куда-то пропала, а армейские… ну, проезжали иногда машины, и все! Как майдан в праздник – думал, погуляю, и домой, будет, что жинке рассказать, чтоб не ругала шибко за то, что без покупок приехал! Ну, и горилка, конечно – это было свято, кормились мы сами, что бог, вернее революция-реквизиция пошлет, но вот горилку на площади выдавали регулярно, по чарке на человека, три раза в день!
Гражданин начальник, за что? Мы же ничего не сделали, как же можно живых людей и танками давить, как фашистов? На Шевченко ужас что было – мы идем, и танки навстречу, из пулеметов поверх голов, и крик: «Всем лежать, не вставать, не шевелиться!» Лишь те, кто в задних рядах были, успели в переулки утечь – кучка нас в кабак от такого, сидим, мирно горилку пьем. И тут нас всех и повязали. Кто озброенный, тех сразу к стенке, даже слушать не стали – а прочих всех, как стадо, погнали какие-то конные с нагайками, ну прямо как царские казаки! И хлестали нас по головам, даже за слово, без дозволения сказанное – а после обыскивали, раздевали, плечо зачем-то смотрели. Гражданин начальник, там офицер из СМЕРШ говорил, что нам всем по «четвертному» за попытку свержения советской власти – Параську мою пожалейте, она ж родила в году прошлом, и снова на сносях, дети ведь отца даже не узнают! А когда я это сказал, тот офицер лишь смеялся – что если она сообразит развод потребовать, то и сама, и дети во всех правах останутся, ну а если не захочет или окажется, что знала и соучаствовала, то ее тоже… Гражданин начальник, я же никого там и пальцем не тронул, за что мне двадцать пять лет?
– Гражданин Пацюк, вы подумайте лучше, как вам повезло, что вообще живы остались. Теперь же у вас шанс есть пустяком отделаться – от пяти до восьми лет, и всего лишь исправительных работ – выплачивать за все, что в Киеве сожгли и погромили. Поскольку синяка на плече у вас нет, и следов горючего на одежде тоже. Разумеется, при условии активного сотрудничества со следствием – иначе участником организованного вооруженного выступления пойдешь, а это по закону уже лагерь, от десятка до двадцати пяти. Так кто конкретно вам про будущие бедствия и голод говорил? Ваш председатель – когда, какими точно словами?
Ватутин Н.Ф.
Записки командующего фронтом. Изд.1964 (альт. – ист.)
В июне 1944 г. я был вызван в Москву вместе с группой офицеров штаба Первого Украинского для доклада в Генштабе по обобщению боевого опыта, а также решения текущих вопросов о переброске части войск на Дальний Восток и переводе вооруженных сил в режим мирного времени.
Двадцать второго июня я был срочно вызван к Сталину. Присутствовали Берия, Василевский, Антонов, Пономаренко, Абакумов. Там я, с гневом и возмущением, узнал, что в Киеве готовится вооруженный бандеро-фашистский мятеж. Причем товарищи из ЦК КПУ, а также командующий Киевским военным округом Герасименко проявляют преступную пассивность. С 24 часов указом Верховного Совета в Киеве будет объявлено чрезвычайное положение. «Вам же, товарищ Ватутин, надлежит немедленно вылететь в штаб КВО, приняв командование у Герасименко, вы готовы?»
Вопрос Верховного Главнокомандующего был чисто риторический. Как любой из полководцев Советского Союза, я видел свой долг в том, чтобы, не жалея себя, устранить любую военную угрозу СССР, откуда бы она ни исходила, извне или изнутри. Фашиствующие недобитки еще не навоевались, не извлекли урок и жаждут нашей крови? Так уничтожить их без пощады!
– Товарищ Ватутин, я не сомневаюсь в вашей способности взять Киев штурмом, как Берлин, – сказал Сталин, – но это все же наш советский город. И наши советские люди там – которых, я надеюсь, куда больше, чем фашистов. Товарищ Пономаренко, объясните политическую сторону дела.
Напомню читателям, что сорок четвертый был годом территориально-административной реформы СССР. В частности, довоенная УССР должна была разделиться на Украинскую АССР, с западной границей на 1939 год, и Галицко-Волынскую ССР. Что вызывало у отдельных товарищей на местах недовольство, поскольку влекло за собой упразднение, расформирование некоторых учреждений и органов. Это усиливалось прежде проводимой национальной политикой, согласно которой любое национальное развитие всячески поощрялось, даже невзирая на перегибы, влекущие откровенный сепаратизм. Летом 1944 г. наконец приступили к практическому осуществлению реформы, реорганизации органов власти, смены их подчинения (прежде даже госбезопасность и ОВД на Украине замыкались на свои НКВД(У) и НКГБ(У) в Киеве, которые в свою очередь были подчинены общесоюзным НКВД и НКГБ – что в значительной степени объясняет, отчего заговор не был своевременно раскрыт). Проводилась политика открытого примирения с ОУН, «ради спокойствия и мира», всякие подозрительные личности, даже служившие при немцах, пролезали на ответственные советские посты, при этом не скрывая своего прошлого. И реформа вызывала у них обоснованное опасение, что дальше так не будет!
С другой же стороны, и ОУН была умным и опасным врагом. Если в западных областях бандеровцы предпочитали действовать угрозами и открытым террором, то проникая на восток Украины, они, как правило, натягивали овечью шкуру защитников истинно украинских интересов. Именно их пропаганда, проводимая весьма умело и при попустительстве местных органов советской власти, привела к тому, что даже часть населения поверила, что в РСФСР будет хуже, что придут москали, повысят цены, отберут хлеб. В сельской местности эти настроения были довольно заметны.
– …таким образом, товарищ Ватутин, главная опасность вовсе не в каких-то трех батальонах УПА, скрытно проникших в Киев, – говорил Пономаренко, – а в том, что к ним готова примкнуть часть населения, и не только. У нас нет уверенности в надежности даже части киевской милиции и гарнизона, а также местных товарищей, сидящих на ответственных постах. Достоверно установлено, что сам первый секретарь КПУ Кириченко вчера прямо в здании КПУ вел переговоры с неким Василем Куком, генерал-хорунжим УПА, причем на встрече присутствовали еще минимум четверо высокопоставленных бандеровцев и товарищи из КПУ – о чем они договаривались, догадайтесь сами. Кириченко, кажется, всерьез вообразил себя если не царем украинским, то вотчинным боярином, удельным князем, которому и Москва не указ. Не фашист, а просто дурак, вообразивший, что можно заключить с фашистами сделку. Нам удалось раскрыть его подлую игру буквально в последний день – и кажется, это послужит детонатором для очень быстрого развития событий. Теперь у Кука нет выбора, кроме как начинать немедленно. И опасаюсь, что завтра уже начнется.