Страница 13 из 23
Он неуклюже подобрал ее, ухватив большим и безымянным пальцами, смахнул, как сумел, песок и осторожно откусил кусочек. В следующий миг он уже жадно пожирал ее, не обращая внимания на скрипевшие на зубах песчинки. Через несколько секунд он принялся за вторую половинку и управился с ней в три укуса.
Стрелок не имел ни малейшего понятия, что такое рыба-дудец. Он понял только, что она невероятно вкусна. Этого ему было довольно.
В самолете никто не заметил, как исчез сэндвич с тунцом. Никто не заметил, как Эдди Дийн вцепился в него так крепко, что на белом хлебе остались глубокие ямки от пальцев.
Никто не заметил, как сэндвич становился все более прозрачным, а потом исчез, и от него осталось лишь несколько крошек.
Секунд через тридцать после того, как это случилось, Джейн Дорнинг погасила сигарету и пошла в салон. Она достала из своей сумки блокнот, но на самом деле ей хотелось еще раз взглянуть на 3-А.
Он, казалось, спал глубоким сном... но сэндвич исчез.
"Мама дорогая, - подумала Джейн. - Он же его не съел; он его целиком проглотил. А теперь опять заснул? Так не бывает..."
То, что покалывало ее касательно пассажира 3-А, мистера То-Карий-Глаз-То-Голубой, что бы это ни было, продолжало покалывать. Что-то с ним было не так. Что-то.
3. КОНТАКТ И ПОСАДКА
Эдди разбудил второй пилот, объявлявший, что минут так через сорок пять они совершат посадку в международном аэропорту Кеннеди, где видимость неограниченная, ветер - западной четверти, десять миль в час, а температура просто прекрасная - семьдесят градусов [по Фаренгейту, соответствует 21 градусу по Цельсию]. Он сказал пассажирам, что, если у него потом не будет такой возможности, он хотел бы сейчас поблагодарить их - всех вместе и каждого в отдельности - за то, что они выбрали "Дельту".
Эдди осмотрелся и увидел, что пассажиры проверяют свои таможенные декларации и документы, подтверждающие гражданство - считалось, что, когда летишь из Нассау, достаточно иметь при себе водительские права и кредитную карточку, на которой фигурирует один из банков США, но большинство пассажиров до сих пор брали с собой паспорта - и ощутил, что внутри у него начинает туго закручиваться стальная проволочка. Он все еще никак не мог поверить, что заснул, да так крепко.
Он встал и пошел в туалет. Судя по ощущению, пакеты с марафетом у него подмышками лежали удобно и держались крепко, повторяя контуры его боков, так же хорошо, как и в номере отеля, где их укрепил на Эдди американец с тихим и вежливым голосом, по имени Уильям Уилсон. По окончании процедуры прикрепления человек, чье имя прославил Эдгар По (когда Эдди что-то сказал на эту тему, Уилсон только непонимающе взглянул на него), подал ему рубашку. Самую обыкновенную рубашку в узорчатую полоску, чуть выгоревшую, какую может надеть в самолет любой студентик, возвращающийся с коротких предэкзаменационных каникул... только эта была специально скроена и сшита так, чтобы скрывать некрасивые выпуклости.
- Перед посадкой на всякий случай проверь все еще раз, - сказал Уилсон. - Но все у тебя будет в ажуре.
Эдди не знал, будет ли у него все в ажуре, или нет, но у него была и другая причина воспользоваться туалетом, прежде чем вспыхнет надпись ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ. Несмотря на искушение - а большую часть прошлой ночи это было даже не искушение, а отчаянная, бешеная потребность - он сумел сохранить последнюю щепотку того, что у смугловатого гаденыша хватило нахальства назвать "китайским белым".
Таможенный досмотр рейсов из Нассау был не тот, что на рейсах с Гаити, или из Кинкона, или из Боготы, но все же следить было кому. И люди эти были специально обучены. Поэтому Эдди было необходимо использовать любое преимущество, которое было в его возможностях. Если он сумеет выйти из самолета, хоть немного успокоившись, хотя бы капельку, может, это-то как раз и поможет ему взять этот барьер.
Он втянул ноздрями порошок, спустил в унитаз клочок бумаги, в который он был завернут, потом вымыл руки.
"Конечно, если все пройдет хорошо, ты никогда и не узнаешь, так ведь?" - подумал он. Да. Не узнает. Да ему и ни к чему будет.
Возвращаясь на свое место, он увидел ту стюардессу, что раньше принесла ему джин с тоником, который он так и не допил. Она улыбнулась ему. Он ответил ей улыбкой, сел, пристегнул ремень, взял иллюстрированный журнал и стал переворачивать страницы, глядя на картинки и слова. Ни то, ни другое не производило на него никакого впечатления. Стальная проволочка все туже закручивалась вокруг его внутренностей, и когда надпись ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ наконец вспыхнула, она сделала еще два оборота и затянулась намертво.
Героин подействовал - это доказывали сопли, которые у него потекли но он никак не мог почувствовать этого.
Единственное, что он почувствовал незадолго до посадки, был очередной странный провал сознания... недолгий, но несомненный.
Боинг-727 заложил вираж над проливом Лонг-Айленд и пошел на посадку.
Когда парень, похожий на студента колледжа, прошел в туалет первого класса, Джейн Дорнинг в кухне второго класса помогала Питеру и Энн убирать последние стаканы от напитков, которые подавали после закуски.
Парень шел обратно как раз в тот момент, когда она, проходя, придержала портьеру, отделявшую второй класс от первого, и она бессознательно ускорила шаг, зацепив его своей улыбкой, заставив его поднять глаза и улыбнуться в ответ.
Глаза у него опять были зеленовато-карие.
Ну ладно, пускай. Перед сном он пошел в сортир и снял их; потом опять пошел в сортир и надел их. Да ради Бога, Джейни! Ты просто нагоняешь на себя панику, как дурочка!
Вовсе нет. Она не нагоняла на себя панику, как дурочка, хотя и не могла сформулировать ничего конкретного.
Он слишком бледный.
Ну и что? Тысячи людей слишком бледны, включая твою собственную маму - с тех пор, как у нее забарахлил желчный пузырь.
У него необыкновенно притягательные голубые глаза - может, не такие симпатичные, как эти зеленовато-карие линзы, но безусловно очень интересные. Так зачем ему вся эта канитель и такие расходы?
Потому что ему нравятся глаза от дизайнера. Разве этого не достаточно?