Искупление

— Ты мерзкий предатель, Уильям. Поверить не могу, что не раскусила тебя раньше. Поверить не могу, — она досадно плачет, мило шмурыгая носом, — что успела влюбиться в такого подонка!

— Ты всегда об этом молчала, но я знал. Знал и признавался тебе сам каждый божий день. И сейчас ты наставила на меня палочку, точно желая до смерти расквитаться. Не бойся, моя Белла, я и на том свете буду тебя любить такой, какая ты есть.

— Ублюдок!

— Разве что очень глупый ублюдок. Выполнишь мою последнюю просьбу?

— И слушать тебя не желаю! — но ты все стоишь в нерешительности и продолжаешь слушать.

— Назови нашу дочь Гермионой и позволь мне еще раз напомнить, что в этом темном царстве нашей досадной жизни ты была моей мрачной звездой…

— Она оглушила меня почти сразу. Через какое-то время я проснулся в незнакомых окрестностях, как оказалось, Норвегии. Ничего не помнящий. Никого не знающий. Начал строить там свой дом на государственное пособие, и моментами считал себя сумасшедшим, когда чувствовал циркулирующую во всем теле магию. Министерству удалось найти меня через семь лет. Привезли с собой, долго старались вернуть память. И когда я все вспомнил, сразу же отправился на эту самую улицу, где мы с ней повстречались в последний раз… — отец выливает в стакан остатки глинтвейна, и я прошу маму наполнить графин еще раз.

— К слову, да, я смог спасти Бриджит как раз вовремя, спасибо тебе за это. Когда я сюда попал, Виконт собирал вещи, хотел уехать с женой в леса, потому что устал от бесконечной бюрократической волокиты.

— Я тебе исследователь и первооткрыватель, а не сраный бухгалтер, Уильям!

— Он же и поведал мне, что возвращался из бара в ту ночь едва ли трезвый и на обочине увидел младенца. На твоем одеяльце было вышито каллиграфичное «Гермиона». Она услышала меня, понимаешь? Вместе с женой Виконт принял решение оставить тебя у порога семьи Грейнджер — старики бы не потянули, — Уильям бросает добрый взгляд на кухню, где маячат родители. — Долгое время я наблюдал за вами издалека — не мог нарушить семейное счастье. Чужое счастье. Но не стерпел.

Мама приносит графин, слегка посмеиваясь:

— Мы были так удивлены, когда после твоего отъезда в школу волшебства он постучал к нам в дверь и начал свой до-о-о-олгий рассказ. И мы искренне боялись, что ты захочешь ее от нас забрать!

— Но чем же все закончилось? — я в нетерпении заплетаю косу, уже отвыкнув от длинных волос.

— Уильям оказался благородным джентльменом. Сказал, что будет оказывать материальную помощь взамен на твои фотографии и его нечастные визиты к нам в гости.

— Но полноценно тебя застать мешала работа.

— В Хогварст Аврорам дорога закрыта тоже? — ехидно улыбаюсь, разглядывая его без капли стеснения. Слышу, как Фред втирается в доверие к папе, расхваливая его либеральные партии — он невыносим.

— Ты меня поймала. Я боялся. Боялся встретить тебя и сказать: «Привет, я твой папа, будем знакомы!» И как бы ты это все поняла?

— Да уж. Все сложилось лучше, чем могло показаться.

— Согласен. И познакомились мы полноценно только во время последней битвы за Хогвартс. Кстати, весь магический мир был ошеломлен, когда Беллатриса сама рассказала всем, что ты ее дочь — от меня — и, хвала небесам, сама покинула сторону Темного Лорда, решив сражаться на нашей стороне. Да и мужа она бросила. Я подбивал ее к этому все десять лет. И если сперва она сходила с ума, продолжая свои кровавые расправы, то после нескольких встреч со мной… В общем, мы снова нашли общий язык, — по Уильяму видно, что он невероятно доволен.

— Когда это случилось? — немое подозрение крадется по венам.

— После вашего попадания в Малфой-Мэнор. Она отказалась тебя пытать и, как сказала мне потом, с тяжелым сердцем — но все же! — вызволила вас всех.

— И какова была моя реакция?

— Ты чуть не разрушила половину Хогвартса в своем гневе, а Драко все продолжал посмеиваться над тем, что вы теперь родственнички! Вот так забава!

— Да уж, смешно… — паззлы складываются в единую картину. — И что с ней… С вами теперь?

— Я живу здесь некоторое время, чтобы узнать тебя получше. А так — у нас есть особняк в магическом Лондоне, а Белла сейчас проходит терапию в Мунго. Ее слепая вера в Лорда причинила ей много боли и почти свела с ума. Иногда случаются рецидивы. Когда я не убираю грязные носки. Не успеваю помыть посуду… У нее, честно говоря, сносит башню… — Уильям крутит у виска, бесстыдно хохоча. — Недавно я так заработался, что не успел забрать Лету из сада…

— Лету?

— Да, это наша вторая дочь…

— И ты не сказал, что у меня есть сестра! — я вскакиваю с дивана, не веря во все это безумие, и ребята поддерживают меня, крича почти в один голос, но из разных концов дома:

— Беллатриса родила второго ребенка?!

— Это вообще та женщина, которую мы знаем?!

— Да вы шутите!

Отец — кровный — встает с дивана, примирительно выставляя руки вперед:

— Совсем скоро у вас в голове все устаканится! И, кстати! Вряд ли вы помните, поэтому скажу сам: в эту субботу ждем вас в нашем доме на чай. Приходите к пяти и не опаздывайте! Белла ненавидит, когда опаздывают!

***

POV Фред

— Фредерик Уизли! Сколько можно тебе повторять, что нельзя быть таким несерьезным в таких серьезных вещах! — она поправляет мне галстук, снова заводясь.

Моя заводная милашка Грейнджер.

Я снова мысленно ошибся и даю себе подзатыльник. Милашка ведь уже стала Уизли.

— Это свадьба твоего младшего брата! Он — слава богам — смог довести дело до конца, а ты собираешься прийти на торжество в этом ярком красном костюме? Ты правда ничего не понимаешь? — я молчу, ехидничая.

— Джордж придет в малиновом.

— Бедняжка Анджелина, как же я ее понимаю! — Гермиона заново вяжет желтый узел на моей шее, продолжая:

— Вот почему тетушка Молли плакала на нашей свадьбе. Ей уже тогда было меня жаль.

— Нет, она уже тогда была вне себя от счастья, что ее лучший сын женится на умнейшей и красивейшей ведьме столетия!

— Не говори, что это твои извинения за этот вырвиглазовый пиджак! — она становится мягче. Отходит к зеркалу, поправляя в тон моему галстуку платье, которое на ее нынешней фигуре смотрится замечательно.

Мои солнце и звезды цветут на глазах, подобно розам. И я вечно готов носить ее нежный запах повсеместно.

— Они самые, Герм.

— Даже подумать не могу, что будет, когда уже через месяц двое оболтусов будут бросаться в нас разноцветными погремушками, с пеленок желая что-нибудь взорвать!

— Зато знаю я: мы будем лучшими родителями, которые научат детей взрывать вещи правильно! Вот увидишь, у «Вредилок» появятся многочисленные филиалы с их собственными изобретениями, когда…

— …они только научатся ходить! — женушка поворачивает на меня смеющееся лицо, поддерживая свой огромный живот руками. — Захвати подарок для Леты, я все не могу передать ей эту книгу по зельям, а Беллатрису никак не дождешься из Министерского кабинета!

— Хорошо! Уильям еще не вернулся из Америки? — я искренне поражаюсь его выдержкой возвращаться из каждой поездки в дом, где бывшая Лестрейндж метает везде сглазом, ревнуя мужа к каждому американскому столбу.

— Скоро должен. Драко еще просил захватить пару упаковок «Бессонного»: он и представить не мог, что участь отца так сложна, пока Пэнси не разродилась. То же будет и с тобой, друг мой! — я помогаю Герм обуться и, взяв все вещи, целую ее в лоб, готовясь к трансгрессии:

— К этому я готов. Только обещай родить не сегодня — эту ночь я хочу танцевать со своей любовью.

— И времени у нас предостаточно, Фредди.