Полководец Третьего Рима

АВЕРКОВ.

Прошли те времена, когда топографы могли состязаться в выносливости с солдатами Суворова. Сейчас уже нет нужды добираться к черту на кулички на своих двоих. Теперь их доставляет к месту выполнения работ самый разнообразный транспорт. Например, их сюда забросила "вертушка". А в случае крайней нужды, их могли к месту работы выбросить с парашютом. Конечно, того кто ведет съемку местности в таких вот районах, изнеженными людьми не назовешь. Для них привычно, продираться сквозь буреломы, покорять трудные вершины, терпеть и зной и холод, форсировать реки, проходить через болота. Им знакомы таежные просторы и горные теснины. Тундра и пустыня их тоже не особенно пугают. Но выбираться на своих двоих, уходя от беды, приходилось не всем. А то, что никогда не испытывал — пугает. Очень часто, "покорители природы" забывают о том, что природу еще никто не покорял. Что она всегда способна отомстить за глупую самоуверенность. Вопрос о том, как долго выдержат его люди, для Аверкова стал самым главным вопросом. Паника и уныние могут возникнуть в любой момент. И очень будет обидно, если они погубят все, к чему они стремились. Пока что все шло нормально, никто не ныл и не проявлял слабости. За остаток ночи, и световой день, удалось пройти немалое расстояние. Достигнуть перевала не удалось, но до него осталось всего ничего. За день пути, было сделано два привала. Якименко, ставший волею судьбы каптерщиком отряда, раздал курильщикам по одной сигарете. А вот с едой было швах. Побеги кислицы и щавель — вот и все съедобное, что попалось им на пути. Разговоры вести никого не тянуло. Всем хотелось одолеть подъем. И хотя знали заранее, что спускаться с гор не менее сложно и утомительно, все равно, спуск казался желательней подъема.

Когда расположились на ночевку, чувствовалось, что никому никуда не охота больше идти. Пришлось дать команду. Ибо необходимость в костре и оборудовании ночлега все-таки была. А когда наконец-то разгорелись костры и устроены были лежанки из срезанных веток, пришлось назначить дежурных, чтобы поддерживали всю ночь огонь. Впрочем, вторую половину ночи, до самого рассвета, капитан дежурил сам. Ибо дежурные уже с трудом боролись со сном.

Утренний подъем был тяжелым. Всего то и радости было, что обувь и портянки были высушены. Обувшись, перекурив натощак и загасив костры, люди нехотя двинулись дальше. Полдня преодолевали оставшееся до перевала расстояние, и когда вышли на перевал, то особого облегчения никто не испытывал. Отдыхали, восстанавливая сбитое во время подъема дыхание. Разминали натруженные ноги. Курили. И на разговоры опять никого не тянуло. И тут подал голос Виктор Иванович Жердев:

— Кириллыч! А ты у нас все-таки молоток! Все мы тут топографы, кроме твоего войска конечно. Карту мы читаем как газету, я например, так и помню ее. Любой из нас, кого угодно сумеет вывести, но только днем. Но чтобы геодезист, в кромешной тьме, без видимых ориентиров, без компаса, да еще в горной тайге, сумел найти правильную тропу — я такого не слышал. А это Кириллыч — показатель! Уж поверь мне!

— Да у Кириллыча наверное в заднице буссоль спрятан, только он нам его не показывает- присоединился к Жердеву Иванец.

— Да какой там буссоль? Наверняка детородный орган в намагниченном состоянии путь указывает! Интересно, на баб он так-же укажет?

— А тебе что завидно? Или у тебя только на стакан организм намагничен? То то я смотрю, как стакан залудишь, так штаны у тебя почему то поднимаются!

— Да помалкивай тетеря! Ты бы лучше вспомнил, как на Ангаре, стаканом пытался перепад высот померять!

Шутки и подначки посыпавшиеся со всех сторон, привели людей в обычное настроение и капитан был благодарен Виктору Ивановичу, за то, что сумел отвлечь людей от невеселых мыслей. Путь к спасению, был еще долгим и не совсем простым. И случиться в пути могло многое, но всегда хорошо, когда люди, собираясь в поход, выкидывают из головы дурные мысли.

Глава 3

ДУХ УМЕРШЕГО.

За время всего похода, мне не пришлось жалеть о том, что я выбрал для вселения, тело сотника Руссияна. И хотя, я ему подсказывал дорогу, но людей вел он сам. Он брал на себя наибольшие тяготы, и люди его это видели. Но еще большую радость они испытали, когда Руссиян, с помощью вырезанной им рогатины, сумел добыть горного козла. Это была величайшая удача, ибо горные козлы очень осторожны и подкрасться к нему на расстояние удара — это надо уметь. Это улучшило настроение в отряде и добавило уважения к своему командиру. И это помогло одолеть оставшийся путь. Мы спустились с перевала, а затем прошли по правому берегу реки Верхний Тениус до ее впадения в Ка-Хем, который урусы называют Малым Енисеем. Дальнейший наш путь пролегал по правому берегу Ка-Хема. Если бы Ка-Хем не был в этих местах порожистым, можно было бы сплавиться на плотах. Но порогов хватало, и мы шли пешком. Правда, теперь, мы не всегда ночевали под открытым небом. Иногда нам попадались пустые зимовья. Как я понял из мыслей Руссияна, в этих краях в ходу были правила взаимовыручки. Мы находили в зимовьях сухие дрова, спички, соль табак, чай и сахар. И все это нам пришлось кстати. Правда, покидая ночлег, мы должны были оставить что-нибудь полезное, для таких-же путников, как и мы. Но у нас ничего полезного не было с собой. Именно поэтому, находящиеся в походе, старались не выгребать до конца все запасы. Потому, что в тайге могли оказаться такие же, попавшие в беду путники. Мне понравилось то, что ни разу начальнику не пришлось прикрикнуть на своих людей, чтобы остановить неразумную жадность. В отряде ни разу не возникли ссоры, при дележе скудной еды или табака, никто не жаловался на трудности и не проклинал свою судьбу. Эти люди, берегли силы для перехода, но никогда не жалели их для оказания помощи товарищу. Им было тяжело, но они всегда находили в себе запас бодрости, для того, чтобы на привале, развеселить приятелей хорошей шуткой. Мне начинали нравиться эти люди. Именно на таких и держится мощь любой державы. Именно тот народ, который преодоление трудностей, считает не подвигом, а обычным делом, способен идти по пути величия. Из их отрывочных фраз, я понял, что мой народ не порабощен ими, а является союзником. А значит, даже в будущем, я не имею права им вредить. И разве в моем войске были одни урянхайцы? Бок о бок с нами, шли по пути к славе, люди разных языков и наречий. Разве от этого наша слава умалилась? И если мне придется служить в его войске, то значит ли это, что я служу не своему народу? Ведь мы вошли в степную державу, не являясь жителями степей. Мы просто пошли за Истинным Вождем, строя свое будущее, войдя в семью столь разных народов. И сейчас, я очень надеялся на то, что вождь, правящий урусами — велик и справедлив. Что он судит по делам, добрым или злым, а не по степени знатности или по родовой принадлежности. И я не ошибался, насчет Последнего Моря урусов. Они его давно достигли. Но они пошли дальше, выбравшись за твердь небесную. Когда кончились дожди и установилась ясная погода, один из людей Руссияна, сидя у костра, показал всем на летящую по небу звезду. Из их разговоров я понял, что это летящий за твердью небесной корабль, который они называют "спутник". Так я узнал о том, что урусы начали свой путь к звездам. Они долго говорили о черной бездне небесной, называемой Космосом. И рассуждали они о путешествиях между звезд, как о вполне достижимом деле. Я узнал о том, что там, за синевой небес, есть бесчисленное количество солнц и земель. И они мечтали о том, что когда наступит время из их пророчеств, называемое коммунизмом, они смогут полететь до края Вселенной. Правда, когда это время наступит, они навряд ли знают.

Меня захватила их мечта. Понял я, что напрасно потрачу отпущенный моей душе срок, если не поведу звездные тумены новой Державы, туда, где в бесконечной пустоте полыхает жаром Последнее Солнце Вселенной. Где на поверхности Последней Земли, можно будет воткнуть в ее девственную почву, боевой знак новой Орды. Главное — чтоб у этого народа, оказался достойный Вождь!