Фарос

Глава 16

Разграбленный город

Площадь ужаса

Нежданное спасение

Укрывшись в заброшенной ферме, 1-я Сотинская смотрела, как горит их город.

По Сотополису разносился звук выстрелов — жуткий грохот болтеров, который даже с такого расстояния ни с чем нельзя было спутать. Небо над легионерским кастеллумом периодически освещалось огнем из пушек. Пламя захватило центр города и уже катилось по окружающим полям агриколума. Серпы огня раздувались морским ветром и жадно въедались в сухие посевы.

— Они все сжигают, — сказал Боларион. — Зачем так делать?

Вителлий разглядывал Сотополис через полевой бинокль.

— Это не завоевание. Они все уничтожают.

— Я слышал, что предателям нужны убийства, а не согласие. Может, это Пожиратели Миров? — дрогнувшим голосом спросил Говениск. — Они вырезают всех, кого встретят, для развлечения.

— И они даже не худшие из них, — пробормотал Боларион.

— Каков план, лейтенант? — спросил Мерик. — Нам нельзя спускаться всем вместе. Нас заметят.

Солдаты наблюдали за городом из главного здания фермы — длинного одноэтажного дома, к которой был пристроен хлев для скота. Сотинцев долго уговаривали переселиться в город, и ферму оставили от силы пять лет назад.

Сота жадно отобрала принадлежавшую ей когда-то землю. Пастбища почти исчезли под молодыми скородеревьями. В дворовых постройках, от которых остались лишь квадраты без крыши, покачивались рощи. Деревья росли даже из куч мусора, пробивая корнями стены и постепенно разрушая здания. Но главный дом еще стоял, крыша с потрескавшейся глиняной черепицей никуда не делась, в окнах оставалось драгоценное стекло. Внешняя стена была почти цела. Ферма расположилась на широком уступе у подножия горы. Сзади уступ оканчивался высокой скалой, в которой зиял вход в одну из пещер Фароса. Спереди тоже высились скалы. От Сотополиса к плато вела тропа, переходящая в вырубленную в скале лестницу. Обрыв впереди был достаточно высоким и давал хороший обзор города, а край его так оброс, что солдат не было видно. В целом ферма представляла собой отличное естественное укрепление, и взвод рассредоточился по уступу, погрузившись в безмолвное ожидание.

— Надо было остаться в горе. В городе опасно, — сказал Говениск. — Я всегда это говорил.

— Электричество, вода, горячий душ. Много еды. Люди, которые на это жалуются, просто ослеплены ностальгией, — сказал Боларион.

— Да что ты? А вот я, когда все это закончится, вернусь и буду жить там, — ответил Говениск.

От городского генераториума поднялся гриб огня, а грохот взрыва прокатился по скалам до самого леса. Лесные обитатели тревожно заверещали, но вскоре вернулись к беспокойному ночному гулу.

— Город уничтожат, — возразил Вителлий. — Возможно, выбора и не будет.

— Мы собираемся просто сидеть тут и смотреть? — спросил Боларион.

— Лазерные винтовки легионеров не остановят, — заметил Говениск. — Что мы можем сделать? Надо ждать здесь. — Он с нервным видом выглянул из окна. — Да, так и поступим.

— Нам могли бы дать оружие и получше, — проворчал Боларион. — На случай чего-то подобного. Хотя, конечно, подобного никто не ожидал.

— Дело не в этом. Нам выдали это оружие именно потому, что оно бесполезно против доспехов, — зло ответил Говениск. — Мы, ничтожные смертные, всегда были слабым звеном в планах Императора. Драчливые, как дети, в любой момент способные обратиться против своих спасителей. Не то что Легионес Астартес, сыны-завоеватели Императора. Уж они-то верные! Уж они-то сильные! Галактика спасена! — произнес он с насмешливым пафосом. — Я никогда в это не верил. Я знал, что никто не может быть прав постоянно.

— Такое впечатление, что тебя это радует, — сказал Мерик.

— Всегда приятно, когда твои взгляды подтверждаются, особенно если они пессимистичные, — сказал Боларион. — Нет никого довольней циника, который оказался прав. Для них говорить: «Я же говорил, что в этих зарослях сидят фантины», пока их затаптывают насмерть, — как хорошее горькое вино.

— Циник он или нет, мы еще не знаем, прав ли он. Мы не беспомощны. У нас есть они. — Мерик мотнул головой в сторону трех тяжелых болтеров. — Лазерная винтовка ничего не сделает легионерской броне, но они могут.

Вителлий задумчиво закусил нижнюю губу.

— Устроим здесь временную операционную базу. Боларион, ты главный. Установи оружие, обеспечь поле перекрестного обстрела внизу по тропе. Ты знаешь, что делать. Мерик, Говениск и я пойдем вниз, отправим сюда всех гражданских, каких встретим. Я оставлю тебе стрелков и половину отделения. Еще троих выставим в качестве охраны у подножия лестницы. Проверь, чтобы караул занял хорошие позиции.

— Я бы предпочел пойти с вами, — сказал Боларион. — Внизу моя семья.

— Именно поэтому ты и остаешься. Не хватало еще, чтобы кто-то рисковал, ставя под угрозу нас всех.

— Но…

— Никто рисковать не будет, — повторил Вителлий. — Всех гражданских, которых мы к тебе отправим, отведи в гору.

— Некоторым старикам это не понравится. Они боятся призраков горы.

— Другие варианты хуже, — ответил Вителлий. — Все понятно?

— Да, лейтенант, — сказал Мерик.

— Так точно, — подтвердил Боларион. — Как скажете, лейтенант.

Говениск моргнул и вновь широко распахнул налитые кровью глаза.

— Отлично. Собирайте людей. Выходим через пять минут.

Мерик, Вителлий и Говениск молча повели по каменной лестнице группу из двадцати двух человек. Они прятались под деревьями всякий раз, как над головой с ревом пролетал десантно-штурмовой корабль. Один кружил неподалеку от их позиции, кромсая лес из орудий, но через некоторое время улетел к какой-то другой цели. Взвод сидел в укрытии, пока Вителлий не убедился, что корабль точно скрылся.

Спуск с горы занял вечность, наполненную потными ладонями и натянутыми нервами, и все же последние откосы перед агриколумом долины слишком быстро оказались позади. Они прокрались из леса в темное поле и миновали ангар с тяжелой техникой, не раз приняв встреченные тракторы и агроходоки за притаившихся легионеров.

Когда они зашли далеко в кукурузное поле, Вителлий созвал всех и разделил взвод еще раз. Отделение Мерика при поддержке четырех людей Болариона он отправил в город. Сам Вителлий решил взять с собой нервничающего Говениска и двинуться к прибрежной дороге, чтобы перехватить гражданских, которые побегут вдоль берега. Мерик не просил отправлять его в город, но Вителлий посмотрел на него, молча призывая присоединиться к более храбрым людям, и тот без колебаний согласился.

Грохот битвы вскоре зазвучал угрожающе близко. Солдаты молча сидели на корточках, пока Вителлий разделял их, а затем отправлялись в соответствующем направлении.

Вскоре Мерик наткнулся на первых гражданских. Пятьдесят мужчин, женщин и детей брели в темноте. Разумеется, он знал их всех: сотинская колония была невелика. Многие находились в сильном шоке, их нельзя было оставлять одних, поэтому он поручил Мартину и Элию проводить их.

— Доставьте их на ферму в целости и сохранности и не возвращайтесь, — сказал он.

Те были рады подчиниться, поскольку среди беженцев обнаружились и их семьи, но ушли, бросая на остальных виноватые взгляды.

После этого они наткнулись еще на две группы одна за другой. Все эвакуировались при первых звуках сирен и врагов не видели. Мерик не ожидал, что так быстро встретит столько людей, и назначил ко второй и третьей группам по одному офицеру Болариона с тем же приказом не возвращаться.

Каждая новая группа выглядела потрепаннее и испуганнее предыдущей. На четвертую они наткнулись не скоро, и она оказалась в худшем состоянии. Эти люди встретили врага. От дыма они покрылись сажей, сквозь которую белели глаза и ноздри. На многих засохла кровь, но не их собственная. Раненых не было. Смертные редко выживали после попадания болта.

Он заметил жену Болариона, на лице которой от ужаса застыло отрешенное выражение. Она так крепко сжимала руку своего сына, что костяшки пальцев побелели.