Страница 36 из 41
Эти приказы были исполнены лучше приказов, отданных Газану, и привели к результату, который имел перспективу стать решающим. Отойдя на высоту Суасо, Тирле в мгновение ока расставил на ней сорок пять орудий. Подпустив англичан, выходивших из прохода Пуэблы, и одну из колонн Бересфорда, форсировавшую Садорру в Треспуэнтесе, он накрыл их картечью. Поначалу придя в беспорядок, англичане перестроились, снова двинулись вперед, но снова были оттеснены. Если бы в эту минуту мы могли бросить на поколебленного неприятеля 4–5 тысяч человек, то смогли бы отбросить его в ущелье и нанести жестокое поражение. Но генерал Газан отошел не на высоту Суасо, а влево, на склон Сьерра-де-Андиа, оставив между своими войсками и войсками д’Эрлона зазор. Генерал д’Эрлон с двумя своими дивизиями всеми силами отстаивал переходы через Садорру выше и ниже Треспуэнтеса. Поэтому на решающей высоте Суасо мы располагали только артиллерией без поддержки. В глубине равнины Рейль держал оборону в Дуране, Гамарра-Майор и в Арриаге и всякий раз, как у него захватывали один из трех мостов, с редкостной силой отбивал его, но в то же время извещал, что вскоре будет прорван, если ему не окажут помощь. Оценив положение, маршал Журдан рекомендовал Жозефу дать приказ к отступлению, направив генерала на большую дорогу в Байонну через Салинас и Толосу, дабы спасти артиллерию. При отступлении через Сальватьерру и Памплону оставался шанс присоединить генерала Клозеля, но на этой дороге, из-за ее состояния, наверняка пришлось бы оставить все пушки.
Едва отдали приказ к отступлению, как он был исполнен, но без согласия и связности, которые могли предупредить неприятные последствия попятного движения. Д’Эрлон, не видя Газана на левом фланге и, напротив, заметив английскую кавалерию, готовую обрушиться на равнину, пытался опереться на Садорру при отступлении и оголил Виторию. Туда ринулась неприятельская конница, породив несказанную сумятицу. Дело в том, что конвой обозов, на спасение которого выделили одну дивизию, отбыл не полностью. Оставались еще сто пятьдесят орудий артиллерийского парка, множество беженцев, багажные обозы и наряды солдат, отправленных за продовольствием. Появление английских драгун вызвало у этих людей панический ужас, они с криками бросились врассыпную и первым делом устремились на дорогу в Байонну к перевалу Салинас. Но в верховьях Садорры на этой самой дороге шел жестокий бой Рейля с англичанами, и беглецы перекинулись на дорогу в Памплону.
Вперед рванулись с яростью, оставив в Витории множество снаряжения. Положение генерала Рейля в это время стало крайне опасным; он продержался, сколько мог, на Садорре, отбрасывая англичан и испанцев за реку всякий раз, как им удавалось прорваться через один из мостов, но, когда увидел отступавшие на Сальватьерру войска, решил и сам отступить в этом же направлении.
В этот роковой день французы потеряли около 5 тысяч убитыми и ранеными, англичане – почти столько же. Но у французской армии захватили 1500–1800 солдат в наряде и беженцев. Кроме того, мы оставили неприятелю 200 орудий, которые пришлось бросить из-за непроходимой дороги, более 400 зарядных ящиков и бесчисленное множество багажных повозок. Жозеф не спас даже собственную карету со всеми бумагами.
Естественно, всем хотелось бы знать, где всё это время находился генерал Клозель с 15 тысячами человек, которых он собирался привести на подмогу, и что делал на обратных склонах гор генерал Фуа с другими 15 тысячами, чье присутствие на роковой равнине Витория могло оказаться так полезно. Фуа, которого отделяла от Жозефа только гора Салинас, не получил ни одного из посланных ему уведомлений и узнал о приходе армии в Виторию только в результате появления дивизии Мокюна, сопровождавшей обозы. Клозель, как только узнал о движении англичан и отступлении нашей армии, спешно собрал свои дивизии и 20-го прибыл в Логроньо, расспрашивал там о Жозефе, но жители разбегались или молчали, и никто не смог ему что-либо сообщить. Но он видел англичан, отправленных на поиски продовольствия, и по некоторым следам на дороге пришел к мысли, что французская армия передвинулась из Миранды на Виторию. На следующий день он решил двинуться на обратный склон Сьерра-де-Андиа, чтобы разведать, можно ли через эту гору добраться до Жозефа. Однако, не без оснований полагая, что между ним и Жозефом находится английская армия, Клозель двигался с осторожностью, не был обнаружен ни одним из крестьян, за ним посылавшихся, и к концу дня узнал, что Жозеф сражался весь день, после чего отступил. Утром 22-го, желая узнать всю правду и любой ценой оказать помощь армии, генерал решил взобраться на Сьерра-де-Андиа и окинуть взглядом равнину Витории. С вершины он увидел всю картину разгрома и, будучи отделен от Жозефа победившими англичанами, должен был позаботиться о собственном спасении. Не теряя самообладания, он вернулся к Эбро, добрался до Логроньо и, поскольку его по-прежнему отделяли от Жозефа англичане, принял одно из самых благоразумных и смелых решений, когда-либо принимавшихся на этой войне: прорываться к Сарагосе. Его решение было продиктовано желанием спасти собственный корпус и не менее сильным желанием прикрыть тылы маршала Сюше и обеспечить его отступление.
Журдан и Жозеф добрались до Памплоны с армией, чрезвычайно недовольной своими командирами, но не павшей духом, уменьшившейся только на 5–6 тысяч человек. Оба военачальника еще были в состоянии оказать сопротивление англичанам; кроме того, серьезные препятствия представляли для них и сами Пиренеи. Оставив по совету Журдана гарнизон в Памплоне, Жозеф послал Андалусскую армию в долину Сен-Жан-Пье-де-Пор, Центральную армию – в долину Бастан, а Португальскую – в долину Бидассоа, чтобы закрыть все проходы, переформировать артиллерию и положить конец разделению на три армии, только что вновь ставшему причиной досадных затруднений. Тем временем генерал Фуа, при поддержке Мокюна, искусно и смело противостоял англичанам, которые хотели спуститься с Салинаса на Толосу, и довольно далеко их оттеснил. Потеряли Испанию, но еще не границу, и в Империю, так долго бывшую захватчицей, еще не вторглись враги, хотя были уже весьма к этому близки!
Такой оказалась кампания 1813 года в Испании, печально известная разгромом у Витории, отметившим наши последние шаги в стране, где мы в течение шести лет бессмысленно проливали свою кровь и кровь испанцев. Результатом стали потеря Испании, угроза южной границе и уничтожение мощнейшего средства для переговоров с Англией: ибо при создавшемся положении уступить ей Испанию не представлялось возможным. Это означало необходимость новых жертв, вдобавок к тем, которых требовала Австрия. Заключение мира затруднилось как никогда, а все, кто считал, что настало время сокрушить Францию, обрели новую уверенность.
Понятно, почему Наполеон был крайне раздосадован. В общих чертах о событиях в Испании он узнал в минуту отъезда из Дрездена, а в Торгау, Виттенберге и Магдебурге, узнав из донесений министра Кларка подробности, был охвачен сильнейшим гневом. С Жозефом он обошелся крайне сурово.
«Я слишком долго рисковал ради дураков», – написал он Камбасересу, Кларку и Савари; а после такого вступления отдал самые суровые и унизительные для Жозефа приказания. Чтобы заменить его в Испании, он выбрал человека, который мог быть королю наиболее неприятен, – маршала Сульта, находившегося в ту минуту в Дрездене. Пожаловав Сульту звание главнокомандующего армиями в Испании и наделив его чрезвычайными полномочиями, Наполеон приказал ему отбывать немедленно, не задерживаться в Париже более чем на 12 часов, не встречаться ни с кем, кроме Камбасереса и Кларка, и тотчас отправляться в Байонну, чтобы собрать там армию и дать отпор англичанам. Все эти меры были естественны. Однако дальше он приказал Жозефу немедленно покинуть Испанию, запретил ему ехать в Париж, предписал удалиться в Морфонтен и никого не принимать; поручил Камбасересу не разрешать высшим чиновникам посещать его (будто с их стороны можно было опасаться движений великодушия) и довершил свои предписания приказом арестовать его в случае нарушения этих повелений! Перестав доверять фортуне, Наполеон перестал доверять и людям и повсюду видел заговоры, зреющие против регентства жены и власти сына. Недовольный Жозеф окружит себя в Париже другими недовольными и захочет отобрать регентство у Марии Луизы – такие зловещие картины пронеслись в возбужденном мозгу Наполеона и продиктовали ему бессмысленный приказ арестовать собственного брата.