Моя леди Джейн

Не то чтобы она была такой уж сногсшибательной красавицей. И пресловутые огненно-рыжие волосы действительно у нее имелись. Но Ги сразу отметил: даже из двадцати случайно выбранных мужчин каждый сразу обратил бы внимание именно на нее. Глаза у нее были цвета лакированного дуба с глубокими вкраплениями красного сандала – они, казалось, так и впитывали в себя все и вся вокруг. Кожа – безупречного сливочного оттенка. Фигура являла миру все ожидаемые изгибы всех необходимых конфигураций. Но особо поэтические чувства внушал изгиб ее пухлых губ – причем по ходу церемонии она не раз надувала их, что делало этот изгиб еще более пухлым.

Все равно что вишенку целовать, подумалось ему, но сравнение было не вполне точным.

И вот этим-то губам он должен все рассказать о своем проклятии. Он обещал королю раскрыть невесте страшный секрет раньше, чем она… чем они… как это называется на официальном языке?

Охх. Вступят в брачные отношения, кажется, так? И что все так носятся с этой физической реализацией таинства брака? Как будто всех этих «согласен – согласна» недостаточно. Хорошо хоть, в английском благородном сословии больше не принято созывать на это зрелище свидетелей.

Однако прямо сейчас, за свадебным ужином, перед ним встала еще более серьезная проблема. Всякий раз, думая о том, как бы выложить ей эту жуткую новость, он опрокидывал в себя кружку эля. А думал он об этом то и дело. Собственно, каждый раз, когда смотрел на новобрачную. А смотрел он на нее тоже то и дело.

Попутно Ги отметил, что то, как она хмурится, романтических чувств не внушает. Ведь говорится же в стихах: «Взгляд хмур: останемся друг другу мы чужими»[9].

И кстати, каковы, в сущности, отношения Джейн с королем? Когда Эдуард призвал к себе Ги специально для того, чтобы рассказать, каким «особенным» другом является для него леди Грей, у будущего мужа создалось впечатление, что монарх предпочел бы оставить ее для себя. Да, конечно, они были кузенами, но, возможно, кузенами слишком нежными, коли можно так выразиться, – если судить, например, по тому, как Джейн вцепилась в руку Эдуарда, когда они шли по проходу к алтарю. И по тому, какие выразительные взгляды она бросала на Эдуарда в течение всей церемонии.

Вероятно, его жена влюблена в другого.

От этой мысли у него во рту появился дурной привкус. И он поспешил смыть его новой порцией эля.

Он повернул голову и пробежал глазами по толпе гостей. К нему тем временем, прокладывая себе путь между столами, спешил Биллингсли.

– Милорд, – прошептал он на ухо Ги, – ваш отец поручил мне нижайше просить вас перейти с эля на сидр.

– Биллингсссссссли, – просипел в ответ Ги, сам изумляясь, как долго в фамилии его слуги можно тянуть звук «с». Впрочем, кажется, он действительно перебрал с элем. – Биллингсссссссли, – он отклонился в сторону от жены, – не могли бы вы сделать мне одолжение?

– Да, милорд.

– Не могли бы вы рассказать леди Джейн об этом… – Ги описал в воздухе неопределенную дугу, словно желая сказать что-то вроде: «заполнить пробел в лошадином деле».

Биллингсли перевел взгляд на Джейн, затем обратно на Ги.

– Милорд, в иных обстоятельствах я, безусловно, счастлив был бы оказать вам услугу. Но мне представляется, что ваша супруга пожелает услышать подобные новости только и непосредственно от вас.

– Трус. – Ги сделал еще один полный глоток из кубка, стоявшего перед ним. И куда девался добрый старый дух преданности в нынешних слугах? Тут он поймал на себе суровый взгляд новоиспеченной жены – судя по сузившимся глазам, она не одобряла поглощение им эля в таких количествах. Оставалось только желать, чтобы употребление оного напитка оказалось единственным, чего она в нем не одобрит.

Ги поднял бокал по направлению к ней и громко провозгласил:

– За мою прекрасную супругу!

Все почтенное собрание в ответ зазвенело кубками.

– За леди Джейн! – крикнули все в унисон.

Ги отпил еще немного и погрузился в размышления о том, как лучше вывалить на нее конские новости.

«Моя дорогая, вам, несомненно, нравятся эти прекрасные божьи твари, что вольно скачут по полям? Теперь вы замужем за одной из них!»

Нет, совсем не то.

«Моя радость, думали ли вы когда-нибудь о трудном выборе между мужчиной и диким зверем? Так вот, жизнь сделала его за вас».

И такой подход не сулил ничего хорошего.

«Моя милая супруга, существа подлунного мира делятся на тех, кто спит лежа, и тех, кто спит стоя. Я могу и так, и этак».

К черту.

«Знаете, некоторые мужчины говорят, что в них живет и другая, необузданная натура.

Не приходилось ли вам когда-нибудь жалеть о том, что у того, кого вы любите, – только две ноги?

А известно ли вам, что лошади обладают исключительным чувством равновесия?

Эй, а что это там такое?» — и с этими словами он галопом унесется вдаль.

Ги покачал головой и тут же почувствовал, как эль прямо-таки плещется у него в мозгу. И в то же время ему пришло в голову, что большой пиршественный зал – вообще не место, чтобы рассказывать жене о своем альтер эго. Народу многовато.

Несколько часов спустя, когда эль уже буквально выплескивался из Ги через все поры, он пришел к заключению, что на пути к супружеской опочивальне тоже не стоит выступать с лошадиными откровениями. Там, в коридорах замка, развешано слишком много оленьих голов.

Еще несколько минут спустя, когда они наконец добрались до опочивальни и Ги даже попытался, как мог, исполнить старинный ритуал перенесения жены на руках через порог, ему пришло в голову, что здесь, у входа в спальню, – тоже неподходящее место для раскрытия тайн. Слишком тихо.

Так что оставались только несколько секунд между процессом снятия сапог и стремительным падением вниз – и он бы рад был уложиться в эти секунды, вот только губы его оказались буквально размазаны о деревянные панели пола раньше, чем слова успели слететь с них.

Однако он ведь обещал королю все рассказать Джейн, а уговор есть уговор. Поэтому мгновением раньше, чем погрузиться во тьму сна, Ги все-таки произнес, обращаясь к полу:

– Миллл… еди? Я – к-к-к-к…онь.

– Простите? – голос Джейн донесся до него откуда-то издалека, из темных облаков за его прикрытыми веками.

Повторить у него уже не получилось. Что ж, если жена не способна понять простых английских слов, это не его вина…

Что именно разбудило Ги, он сам не понял. Возможно, отдаленные звуки с кухни, где слуги ни свет ни заря начинали готовить завтрак. Вечно им неймется.

А может быть, сон юноши развеяло мягкое ровное дыхание, доносившееся с кровати над его головой. Ги ведь не привык, чтобы в его спальне ночевал кто-то еще. Кто бы это мог быть? Сейчас, с трудом ворочая мозгами, он припомнить не мог.

Или виноваты серенькие тона надвигавшегося рассвета за окном?

РАССВЕТА!

Ги отбросил в сторону одеяло, которым был укрыт (молодая супруга, очевидно, еще ночью решила позаботиться о нем), и, уцепившись за бахрому, окаймлявшую гобелен в изголовье кровати, рывком поднялся на ноги.

Джейн спала. Ее рыжие волосы разметались по подушке, словно огненный ореол. Ги задержался на мгновение, чтобы полюбоваться мягкой линией ее выступающих скул, и подивился – как он раньше не заметил, что изгиб ее шеи необыкновенно нежен и такой изящной линией переходит в предплечье? Надо будет непременно упомянуть об этой детали в будущей поэме о ее… выпуклостях.

«Рассвет!» – строго напомнил он себе. До него остаются считаные минуты.

Ги протянул руку и легонько толкнул Джейн в плечо. Метаморфоза приближалась – он уже физически ощущал это. Девушка застонала и сбросила с себя его ладонь.

– Миледи, просыпайтесь! – Она не отвечала. – Джейн! – крикнул он еще громче, нетерпеливо теребя ее.

Она повернулась на звук его голоса, и ее веки дрогнули.

– Еще не утро, – заметила она.

9

Слегка искаженная цитата из комедии Шекспира «Как вам это понравится», акт III, сцена 2.