Твари в пути

— Не может быть…  — поразился молодой рыцарь.

— Что вы хотите еще узнать о нейферту, мастер Джеймс? — полюбопытствовал усатый. — Крысь много о них знает.

— Ничего. Хватит о Красных Шапках! Меня интересует твое это «спасение». Мы что, просто возьмем и выйдем отсюда? Ты скажешь, наконец, что задумал? — Джеймс и не заметил, как от нетерпения повысил голос.

— Тссс! — Крысь тут же скрылся из виду, прошмыгнув за полог и переместившись куда-то вниз, под фургон, откуда и продолжил шептать. — Вы совсем меня не слушаете, мастер Джеймс. Последнее что нам сейчас нужно — это чтобы на вас обратили внимание и стреножили разум наподобие того, как стреножили ноги. Поверьте, они это могут: ваш спутник уже поплатился за свое нетерпение.

— Сэр Норлингтон? Что они с ним сделали?!

— Ничего из того, что нельзя исправить.

— Я видел его! — Джеймс возмутился равнодушию грызуна. — Он был накрыт черной тканью, окружен мечами, и над ним вились дрозды на тонких цепях! Как нам освободить его?!

— Никак! — пропищал Крысь, и даже через днище фургона Джеймс уловил страх в его голосе. — Никак не нужно освобождать!

— Что? Что ты, мерзавец, такое несешь?! Как это не нужно?

— Тот, о ком вы рассказываете, мастер Джеймс, это не мастер Норлин! Мастер Норлин лежит в фургоне трофеев Их Высочества Стрегги Куори-Тина. Он спит сном кошмаров и не проснется, пока ему не позволят!

— А кто же тогда спрятан под черной тканью в окружении птиц и мечей?

Крысь замолчал, но спустя несколько мгновений проговорил скороговоркой:

— Наберитесь терпения, лежите себе и отдыхайте. Не все из нас путешествуют с такими удобствами. Дадут пищу — ешьте, воду — пейте, здесь не отравят. И ждите сигнала. Когда придет время, я скажу вам. Все. Мне пора. Дела сами собой не делаются. Да, пора…

Правду говорят, что для человека, привыкшего добиваться цели собственными силами, нет ничего хуже бездействия. Если загнать его в обстоятельства, подобные тем, в которых по воле судьбы оказался сэр Доусон, он либо натворит бед, попытавшись безрассудно начать действовать, невзирая на эти самые обстоятельства, либо же, впав в безбрежное уныние, примется заниматься самоедством, что может оказаться еще опаснее. Так птица может сломать крылья, раз за разом, ударяясь о прутья клетки, либо умереть от тоски, тихо нахохлившись на своей жердочке, — в конце концов, результат будет тем же. И далеко не каждому пернатому в неволе очевидно то, что зачастую бывает нужно лишь подождать — рано или поздно дверца его клетки приоткроется, предоставив возможность для побега.

Как ни пытался Джеймс убедить себя в том, что не все потеряно, и он еще увидит Ронстрад, ощущение безнадежности все сильнее сжимало тиски на его горле. Перед отъездом он в отчаянном порыве распрощался с последним, что имел, — отдал свое сердце. Теперь горечь разлуки с Инельн тяготила его, мешая мыслить здраво, отобрав у него хладнокровие и способность выжидать. Обстоятельства между тем лишь подогревали его тревогу — с каждым часом они с сэром Норлингтоном все сильнее углублялись в Терновые Холмы, к тому же теперь они еще и потеряли свободу и, что самое печальное, по-прежнему не имели никакого понятия о том, по чьей воле они сюда попали, и что следует предпринять. Посулы Крыся о побеге не грели душу рыцаря — что бы там ни думал о своем товарище Прокард Норлингтон, но он, Джеймс, все же не был настолько наивен, чтобы вверять свою (и не только свою) жизнь в лапы малознакомого существа, чьи мотивы неизвестны, а честность — сомнительна.

Терзаемый подобными мыслями, Джеймс не сразу заметил, что фургон, в котором его везли, остановился. За стенками слышалась какая-то суета, доносились резкие окрики нейферту и ставшие уже привычными писклявые, извечно суетливые и виноватые, голоса полумышей.

Внутрь повозки заглянул Норкан из семьи Дворн. Этот нейферту спас молодого рыцаря от гнева своего принца и создал ему относительно комфортные и спокойные условия для путешествия через бурю, впрочем, чувства благодарности Джеймс к нему не испытывал, прекрасно понимая, что мотивы его спасения у Красной Шапки были сродни людоедским.

— Вылезай, разомни ноги, — приказал Норкан. — Кровь должна бежать по жилам, иначе подгнивший лист ей цена.

Путы из лоз, удерживающие ноги Джеймса, сперва ослабли, а после и вовсе убрались прочь, втянувшись в плетеные стенки фургона. Преодолевая тяжесть в затекших конечностях, паладин выбрался из повозки и оглянулся. Караван остановился посреди необъятной туманной пустоши, в растрескавшейся земле которой повсюду виднелись каменные остовы колодцев с механизмами рычажных воротов для подъема воды. Пробитых в земле скважин здесь было столько, что можно было напоить не одну армию, но, что странно, у самих колодцев не было видно ни единой души, и даже вездесущие красно-желтые листья, даже те, казалось, облетали их стороной. Мгла опускалась на пустошь. Туман. Туман, закрывающий от глаз смертельно опасные ямы под ногами. Очередная «гостеприимная» местность Чуждых Королевств.

Сумерки сгущались. В некотором отдалении от колодцев Красные Шапки разбили лагерь, расположив фургоны полумесяцем, в центре которого, как и в прошлый раз, оказалась высокая неподвижная фигура под плотной черной тканью. Мечи уже были воткнуты в сухую землю. Нейферту в доспехах, кузены Норкана из семьи Дворн, как раз закрепляли на их рукоятях крошечные замки и разматывали цепочки: в конце каждой было вковано кольцо, обхватывающее лапку черного дрозда. Птицы бились и кричали, а когда их выпускали из рук, неистово махая крыльями, вспархивали вверх. Они пытались улететь прочь, но тонкая, как волосинка, цепочка не пускала их дальше девяти-десяти футов. Теперь Джеймс пригляделся к фигуре, накрытой черной тканью как следует, благо таинственный пленник располагался от него всего в двадцати шагах. Из-под накидки выступали острые шипы, в которых угадывались смутные контуры головы и рук. Это определенно не мог быть сэр Норлингтон.

— Кого вы там держите? — Джеймс кивком головы указал на пленника.

— Думаешь, это поможет тебе сбежать, человек?

Нейферту усмехнулся и, беспечно оставив пленника без внимания — а действительно, куда ему бежать? — забрался в фургон. Там он склонился над одним из геральдических ларцов, что-то прошептал над ним и откинул крышку.

Все последующее показалось молодому рыцарю настолько отталкивающим, что он поспешно отвернулся, зажмурив глаза и закрыв рот руками, — желудок его от увиденного мгновенно изошел спазмами. Дело в том, что после того, как нейферту открыл сундук, он тут же снял свой алый колпак, крепко обхватил голову руками и с силой сорвал ее с шеи. Обрубок даже не кровоточил, напоминая давно зажившую культю руки. Гоблин на ощупь аккуратно завернул голову в шелк и опустил ее в сундук, после чего извлек оттуда другую и посадил на шею. Хрустнули позвонки, кожа в месте разрыва на глазах срослась. Норкан повел головой из стороны в сторону, по кругу, вверх-вниз, после чего открыл глаза и надел алый колпак.

Увидев реакцию пленника, он громко расхохотался. Джеймс отметил, что новая голова его старого знакомого заметно отличается от предыдущей. Этот длинный нос был с вздернутым кверху кончиком. А огненно-рыжие, будто действительно горящие, волосы нейферту были коротко острижены и торчали кверху, в то время как прежний Норкан обладал иссиня-черными прямыми прядями. Новые глаза были цвета ржавчины, а зрачки в них формой напоминали ромбы.

— Полагаю, сменная голова — это весьма удобно, сэр Норкан из семьи Дворн, — дрожащим голосом отметил Джеймс.

Нейферту, хоть и не воспринял похвалу пленника за чистую монету, все равно был польщен.

— Тебе эта голова больше нравится? — спросил он, коварно прищурившись.

— Определенно, — честно признался Джеймс. — Но…

— Что?

— Я боюсь вызвать ваш гнев, но…

— Ну же! — нетерпеливо бросил нейферту. — Говори-говори, не бойся.

— Ваши волосы…  — неуверенно начал Джеймс. — Я уже видел подобные в вашем лагере. Плеть Их Высочества, которой он меня бил, и…