Мне не жаль...

— Не моё это дело, Наталья Александровна, — Агафья заговорила успокаивающим тоном, как с маленькой, — но вы потом выйдете за него замуж?

— Нет, — отчаянно прошептала Натали, крепко зажмурившись. — Мы никогда не сможем быть вместе. Но замуж я не выйду ни за кого боле.

Агафья глубоко вздохнула и горько улыбнулась своим мыслям. Потом погладила по руке, вынуждая заглянуть в глаза.

— Жизнь, Наталья Александровна, душенька, она такая — нас никто не спрашивает, чего мы хотим на самом деле. А когда старость приходит, так и сожалеть остаётся об упущенном. Не моё это дело — осуждать вас. И не буду я. Дверь открою, провожу тайного вашего. Всё сделаю, будьте покойны.

— Ох, Агафья! — воскликнула Натали, чувствуя, как падает с грохотом огромный камень. Она порывисто обняла экономку и быстро клюнула её в щёку.

Агафья улыбнулась, кивнула и оставила её одну, теперь с сомнениями иного толка. Натали приняла ванну и долго раздумывала, в чём встретить цесаревича. Надеть домашнее платье? Не будет ли слишком чопорно для встречи, в исходе которой никто не сомневается? А если надеть ночную сорочку, не слишком ли откровенно для первой встречи?

Первая… Всё в новинку, всё немного страшно и очень волнительно. Натали не смогла заставить себя проглотить и кусочек. Сидела в кресле, завернувшись в длинный стёганый халат из атласа, под которым всё-таки спрятался воздушный кружевной пеньюар. Вздрагивала от каждого шороха, каждого стука, чувствуя, что нервы вот-вот не выдержат, и сердце разорвётся от нетерпения и предвкушения, от которого в груди всё замирало, а пальцы рук мелко подрагивали. В конце концов сон сморил её, и Натали, положив голову на спинку кресла, уснула.

Александр ехал в сопровождении двух адъютантов, которым настоятельно и очень резко приказал ждать его на ближайшем постоялом дворе. До имения Репниных оставалось каких-то десять минут, и офицеры упорствовали, говоря, что убедятся, что наследнику ничего не угрожает, а после отправятся туда, куда он сам соблаговолит их послать. Пришлось согласиться и всю дорогу до имения стискивать зубы в раздражении, стараясь не обращать внимание на понимающие взгляды. Этим людям он мог доверять, но после многозначительного молчания точно не избежать. Вскоре показались огни, и дом выплыл из деревьев, дыша миром и покоем.

— Я надеюсь, теперь вы удовлетворены увиденным? — холодно спросил Александр, но один из адъютантов, Дмитрий Орлов, упрямо покачал головой, намереваясь проводить цесаревича до конюшни. Александр мотнул головой, спешился и бросил поводья Орлову. — Позаботьтесь о моей лошади, а о себе я позабочусь сам.

И, не оборачиваясь более, поспешил к дому. Замешкался у дверей, собираясь постучать, когда они сами распахнулись, пропуская внутрь. В холле царил полумрак, и Александр с трудом разглядел невысокую женщину, склонившуюся в поклоне.

— Я провожу вас, а за лошадь не беспокойтесь, — тихо сказала она и взяла свечу, стоявшую на столике у двери. Огонёк задрожал, освещая картины, висевшие вдоль лестницы. У одной из дверей на втором этаже женщина остановилась и, кивнув, ушла, унося с собой огонёк. Коридор погрузился во тьму, и только лунный свет ложился квадратами на пол, да из-под двери вырывалась тонкая яркая полоска. Александр вошёл, стараясь успокоиться, но сердце, будто издеваясь, только ускорило свой бег, мешая ровно дышать.

Он увидел её сразу: хрупкую фигурку, свернувшуюся в кресле клубком. На столе давно остыл ужин, в ведёрке с шампанским начал таять лёд. Цесаревич тихо стянул сапоги, поставил у входа, развязал кушак и непослушными пальцами расстегнул мундир, кладя его на ближайший стул. Потом подошёл, опускаясь на колени перед креслом, и склонился над рукой, лежащей на подоконнике, невесомо целуя.

Натали вздрогнула, медленно открыла глаза и несколько секунд недоумённо смотрела на Александра, всё ещё не веря, что это не продолжение сна. Сердце встрепенулось, забилось быстрее, и она осторожно положила руку на его голову, пропуская сквозь пальцы волнистые пряди.

— Наташа, — прошептал он, поднимая глаза, — мне всё ещё не верится, что я здесь, у твоих ног.

— Как вы добрались? — Её всё ещё смущала интимность в их разговоре, хотя его «ты» вызывало трепет, напоминая, что теперь он действительно принадлежит ей, пусть даже на неопределённо короткий срок.

— Потом, всё потом, — неразборчиво прошептал Александр, обняв её колени и ласково, как большой кот, потёршись о них. — Ты здесь, передо мной, и нет никого, кто мог бы нам помешать…

Натали смутилась его горячности, подобралась невольно, пытаясь вспомнить, как когда-то сама предлагала себя, чтобы насолить жениху и отомстить за его измену. Тогда всё было проще: в груди кипели обида и злость, но теперь всё было иначе. Перед ней на коленях стоял наследник Российской Империи, шепча нежные, ласковые слова, но, если отбросить это, то оставался горячо любимый мужчина, страстно её желавший. Эта мысль будоражила кровь, но смущение всё не отступало, заливая щёки розовым. Чувствуя её скованность, Александр выпрямился, становясь вровень с лицом Натали, и заключил его в свои ладони, заставляя смотреть на себя.

— Я люблю тебя, — прошептал он, не отводя глаз. — Ты боишься?

— Немного, — смущённо шепнула Натали.

Он выдохнул, потянулся к ней, касаясь губ поцелуем, вовлекая в него, сначала медленно, постепенно углубляя ласку, вынуждая её саму тянуться к нему. Она робко положила ладони на его грудь, погладила, поднимаясь выше, к шее, подаваясь вперёд. Александр обнял её, потянул наверх, заставляя подняться вслед за ним. Не прекращая целовать, погладил талию, спускаясь к бёдрам, и снова наверх, не давая испугаться, дразня губами, языком, вызывая новые, чувственные ощущения.

Натали задыхалась от переполнявших эмоций, плавилась в его руках, и стыдливость таяла, уступая напору. Когда он развязал пояс её халата, и горячие ладони легли на кружево, она шумно вздохнула и сама принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке. Провела по горячей груди, упиваясь сладкой музыкой его прерывистых вздохов, и, осмелев, поцеловала в шею, прочертила цепочку поцелуев от одной ключицы к другой, распахивая рубашку шире. Александр на миг оторвался от неё, быстрым движением стянул с себя рукава, бросая рубашку на пол, и тут же прижал Натали к себе, снимая халат с её плеч, освобождая волосы от нескольких шпилек, позволяя им рассыпаться по плечам.

— Наташа, — прошептал он, проводя губами по шее, останавливаясь у кружевного ворота. Осторожно потянув на себя ленту, он развёл в стороны невесомую ткань, целуя каждый сантиметр открывшегося тела. Потом подхватил её на руки, пересёк спальню и бережно положил на кровать, опускаясь рядом, снова целуя, погружая в водоворот желания. Натали забыла обо всём на свете: обо всех страхах, терзаниях, сомнениях.

Остались только ощущения: трепет, что дарили его прикосновения, его кожа под её ладонями, горячий узел, свернувшийся внизу живота. Она не вспомнила о стеснении, когда он полностью избавил её от одежды, и только прерывисто выдохнула, когда он коснулся своим обнажённым бедром её. Она раскрывалась перед ним, отдавая всю себя без остатка, не сдерживая сладкие стоны, которые срывались с пересохших губ с каждым новым движением внутри. И Александр вторил ей, сплетая их руки, шепча бессвязно, обрывочно что-то страстное, ласковое. И за миг до того, как душа отделилась от тела, взлетая к потолку, Натали открыла глаза и простонала:

— Люблю тебя…

Тяжёлое дыхание постепенно выравнивалось, а сердце замедляло свой бег. Вместе с этим возвращалось и смущение, и Натали с трудом подавила желание прикрыться. Александр, словно услышав её мысли, накрыл их обоих одеялом, и только потом притянул её к себе. Лежать с ним так было крайне непривычно и немного неловко. Впрочем, когда он нежно поцеловал её в макушку, укладывая её голову у себя на груди, спокойствие разлилось по душе вместе с мерным стуком его сердца. Его пальцы чертили неспешный узор по её плечу, спине, и под кожей разливалось тепло от нежных касаний.