Капитализм и культура: философский взгляд

Екатерина Игоревна Наумова

Капитализм и культура: Философский взгляд

© Е. И. Наумова, 2015

© Фонд развития конфликтологии, 2015

Введение

Почему актуальное философское повествование ведется о капитализме и культуре, а не занимается, например, более фундаментальными и глубинными проблемами, связанными с вопросами истины, бытия, познания? Собственно, потому что капитализм на сегодняшний день представляет собой «вещь-в-себе», т. е. большинство людей думает, что знает о нем если не все, то многое, тогда как на самом деле познать и понять полностью, что представляет собой капитализм не такая простая задача. Предложенный текст не претендует на открытие доступа к капитализму как к «вещи-в-себе», но представляет собой попытку найти подступ к той крепости-капитализму, которая, несмотря на манифестацию своей нерушимой природы, все время грозит нам своим крахом. Наш нарратив о капитализме открывается исследованием о том, что представляет собой капитализм в качестве понятия. Сама проблематика, связанная с пониманием капитализма как понятия, сразу обнаруживает ту ситуацию, что мы имеем весьма смутное представление в этой области и максимум чем обладаем, так это рядом заблуждений по данному вопросу, истоки которых нам тоже неизвестны. В силу этого, предложение понять, как, почему, в связи с какими историческими и культурными событиями понятие «капитализм» появляется на свет, обычно сразу встречает ряд упреков. Как представляется, такой подход к капитализму далек от реальности, т. е. от экономики и сферы распределения ресурсов. И вот тогда, действительно, начинает казаться, что ты придерживаешься того самого, далекого от жизни, теоретического / философского взгляда на жизнь и на вещи в целом, предлагая начать говорить о словах, а не о деле. Действительно, уместно ли в тот момент, когда не решены насущные жизненные вопросы, связанные со все большим укоренением неравенства, усилением эксплуатации, усугублением ситуации бедности, ухудшением климата, нарастанием протестных настроений вести серьезный разговор о словах?

Нам представляется, что изыскание в данной области является не только возможным, но и необходимым сегодня именно потому, что в поле актуальной философской рефлексии возникли предпосылки для устранения в сознании людей устойчивой связи между капитализмом и определенным способом производства (промышленным, предположим), так как столь узкий подход к проблеме капитализма не позволяет выявить продолжение и воспроизводство капиталистической логики в культурных, политических, любовных, психологических процессах, и проанализировать последствия, к которым данная тенденция приводит. А последствия эти фундируют устройство повседневной, научной, личной жизни каждого из нас, подчиняя ее своим целям. Понимая капитализм исключительно как определенный способ хозяйствования, производства или распределения богатств (т. е. в рамках производственной логики), мы исключаем из области мысли большое количество сфер общественной жизни, которые «инфицированы» капитализмом и существуют сегодня не только как результат его развития, но и как самостоятельные формы организации жизни, которые запускают капиталистические механизмы на новых уровнях и в новых областях нашего бытия. Так, определение жизни, которое Мераб Мамардашвили обнаруживает в романе Пруста «В поисках утраченного времени», представляется очень созвучно тому, как нам стоит относится к жизни сегодня: жизнь – это усилие во времени. Необходимо совершать усилие для того, чтобы оставаться живым, так как не все живо, что кажется живым[1]. Дело в том, что многое из того, что мы сегодня испытываем, о чем думаем и что делаем на самом деле мертво в том смысле, что не имеет никакого отношения к подлинной жизни как переживанию. Мы чувствуем, мыслим и совершаем поступки так, как это полагается, т. е., следуя стереотипу. Зачастую в нашей жизни отсутствует наше подлинное собственное переживание, ситуация рождения своей мысли и действия: мы лишь претерпеваем воздействия на нас извне, сами ничего не совершая. Именно так, по мысли Мамардашвили, мертвое участвует в нашей жизни. И самое сложное для человека – это уметь отличать живое от мертвого. Если вспомнить терминологию Маркса[2], то, как раз через те же категории живого и мертвого, он описывал отношение труда и капитала, перенося эту метафору на феномен товарного фетишизма. Вот только ситуация современного неолиберального капитализма заключается не столько в том, что капиталистическая система превращает рабочего в товар, а товар наделяется характеристиками независимого существования, фетишизируется и, оживая, начинает вершить человеческие судьбы, а в том, что сегодня живое существует в качестве мертвого. Так, «капитал-вампир» питается кровью уже мертвых тел и душ, мертвых в том смысле, что ничего живого в них не осталось. Человек еще до того, как он становится «пролетарием» (физического труда), кибер-пролетарием (виртуального труда) или когнитарием (непроизводственной сферы), проходит «инициацию капиталом», сам не отдавая себе в этом отчет. Социализация сегодня может быть осмыслена как капитализация нашего разума, бессознательных процессов, способа действовать и принимать решения. То, как мы мыслим, чувствуем, действуем уже опосредованно логикой капитала, и потому нам нужно уметь различать два состояния, когда мы живем, и когда нам кажется, что мы живем, и когда мы чувствуем, и когда лишь просто воспроизводим стереотип чувства. Дело в том, что капитализм даже на уровне слов, которые мы используем для выражения своих мыслей и переживаний, работает как дискурсивный «дубликат» того, как полагается мыслить, переживать и артикулировать мыслимое и желаемое. В этом отношении такие понятия, как «свобода», «справедливость», «добро», «любовь», «солидарность» и т. п., имеют свои дискурсивные дубликаты или определения с точки зрения дискурса капитализма, свидетельствующие о том, что капитализм ХХ – ХХI вв. – это не столько форма организации хозяйственной жизни субъекта или производства, возникшие в определенный исторический период и не исчезнувшие по сей день, сколько дискурсивная практика, которая перекроила под себя огромный пласт человеческой культуры и ее ключевые понятия. Как мы можем определить, с каким содержательным смыслом мы усваиваем те понятия, которые формируют наше мировоззрение и жизненные цели? Можем ли мы быть уверены, что они не прошиты дискурсивной логикой капитализма? Да ведь и сам «капитализм» – это в том числе и «понятие», и, быть может, «понятие» в первую очередь.

Следуя методу археологии знания Фуко[3], мы понимаем дискурс как результат определенной общественной практики, которая формирует новые объекты, о которых он сам и «сказывается». Дискурс является определенным событийным вторжением, «выказыванием» (enonciation), которое делает явленным практические изменения в жизни общества. К примеру, дискурс о безумии и новый объект культуры безумец возникли из реальной практики исключения, которая сформировалась на стыке пересечения общественного приговора об изоляции и юридического решения о дееспособности и нашла закрепление в репрессивных / контролирующих институтах. В этом отношении дискурс о безумии возникает как реакция классического типа рациональности на не поддающееся предельной рационализации явление безумия. Еще один пример формирования дискурса из практики является дискурс о гигиене, связанный с лабораторной практикой по выявлению микроба как нового элемента научной реальности. Дискурс о микробах нашел свое воплощение в санитарно-гигиенической индустрии и достаточно плотно «застрял» в наших умах, переопределив способ взаимодействия людей с миром и друг с другом. По аналогии с этим необходимо сказать, что и капитализм в свое время появился как новый объект культуры, который способствовал изменению общественной жизни и психической реальности, будь то коллективной или индивидуальной, и сам явился результатом определенных практик, осуществляющихся на стыке экономической и политической жизни общества. В ходе нашего исследования стало очевидно, что капитализм не имеет собственной истории: о капитализме говорят марксисты, либералы, консерваторы, историки, экономисты и т. д. В этом отношении дискурс о капитализме на протяжении всей истории своего формирования и развития представляет собой пересечение множества нарративных линий, простирающихся от крайне левых позиций до крайне правых, где все промежуточные толкования так или иначе тяготеют к одному из полюсов. Что, собственно, и формирует положение капитализма в качестве «вещи-в-себе», спектр понимания которой вбирает в себя множество толкований, по использованию категориального аппарата тяготеющие либо к марксисткой / неомарксистской / постмарксистской, либо к либеральной / неолиберальной традиции. Действительно, большинство теоретиков, да и в принципе людей, задумывающихся над проблемой капитализма, мыслят его либо в терминах свободы, кооперации, конкуренции и т. п., либо в терминах эксплуатации, отчуждения, несправедливости, но ведь дело в том, что современный капитализм воспроизводится на всех уровнях общественной и культурной жизни и в силу этого требует разработки более широкого понятийного аппарата для его адекватной аналитики. В силу того, что дискурс о капитализме возник из определенных практических изменений в жизни общества в XIX в., то можем ли мы сказать, что в XXI в. мы имеем дело с теми же практиками в экономической, политической и культурной жизни? Если сегодня имеет место быть новый дух капитализма[4] и с новый тип устройства общества, то применимо ли понятие «капитализм» в качестве адекватного описания практической жизни? Быть может необходимо начинать анализировать те практические условия, которые позволяют появляться новым понятиям, которые сначала робкими шагами обнаруживают себя в журналистской среде, но постепенно имеют возможность перекочевать в научный дискурс? Современность именуется как посткапитализм[5], квартальный капитализм (quarterly capitalism)[6] или шот-термизм (short-termism), инклюзивный капитализм (inclusive capitalism), когнитивный капитализм (cognitive capitalism), коммуникативный капитализм, зеленый капитализм и т. п. В этом отношении возникает возможность для постановки вопроса о релевантности использования понятия «капитализм» для описания актуальных культурных, политических, экономических, психологических процессов жизни общества. И если удастся представить новое понятие, которое в полной мере «схватывает» динамику существующих культурных практик, то, может быть, философии вновь удастся отвоевать себе право не только описывать, но и изменять мир[7]?

1

Мамардашвили М. К. Психологическая топология пути: М. Пруст «В поисках утраченного времени». СПб: Русский Христианский гуманитарный институт. 1997. 555 с.

2

Представляет интерес толкование учения Маркса как поэзии и романтической прозы в противоположность устоявшемуся пониманию его в терминах политэкономии и философии. См: Соколов Е. Г. О пользе / вреде поэзии, романтической в особенности, или Карл Маркс // Studia culturae. Вып. 16. СПб., 2013, С. 185–199.

3

Фуко М. Археология знания. СПб.: Гуманитарная Академия, 2004. 381 с.

4

Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: НЛО, 2011. 974 с.

5

Mason P. Postcapitalism: The Guide for our future (will be published in February, 2016).

6

Clinton H. The Guardian // URL: http://www.theguardian.com/us-news/2015/jul/24/ hillary-clinton-capital-gains-tax-reform-wall-street (дата обращения 12.06.2015).

7

См: фильм В. Аллена «Иррациональный человек», 2015 г.