Невеста-лягушка

— Триста стражников с собой дам, триста чернавок!

— Нет.

— Пятьдесят телег загружу поклажей!

— Не возьму.

— Дюжину пирогов в дорогу прикажу испечь!

— В реку выкину.

— Да что ты душу мою терзаешь-то?! — выкрикнул царь, хватаясь за голову. — Как же я тебя… одну-одинёшеньку…

— А ты что думал? — Забава оправила полюбившийся сарафан и перекинула за спину косу. — Пойду я по городам да сёлам, а за мной вереницею стражники поскачут? Да от меня не только суженый, но и контуженный сбежит! Не бывать этому!

— Но Забава…

— Нет, я сказала! Ты пойми, батюшка, коли мне уготовано все царства объехать, прежде чем любимого найти, неужели стражники да чернавки делу помогут? Не нужны мне лишние люди, ни к чему они. А чтобы в пути не скучно было… Вон, возьму с собой Глашу, — она обернулась к служанке. — Пойдёшь со мной? Не откажешься?

— Да разве я могу отступиться, хозяюшка? — Глаша благодарно улыбнулась. — По ночам бы не спала, за тебя переживала, а так спокойнее, подле буду, подсоблю, коли надо.

— Спасибо. Вот только не знаю, как к этому твой наречённый отнесётся. Свадьба же не за горами.

— Ой, — отмахнулась чернавушка. — Подождёт! Чай, не на всю жизнь расстаёмся. Не беспокойся, царевна, не стоит оно тревог.

— Ну, коли уверена…

— Уверена, не сомневайся. Так я пойду, вещички соберу?

— Только самое необходимое!

— А как же… — закивала Глаша, пятясь к дверям. — Самое необходимое… Угу… Самое-самое, и больше ничего… Ну, если только самою чуточку.

Какую «чуточку» решила добавить к сборам Глаша, так никто и не узнал.

***

С отъездом решили не затягивать, и уже в обед, под огорчённым взглядом батюшки-царя, Забава с верной наперсницей выехали из дворца.

— Ну что же… в добрый путь, — улыбнулась красавица, едва Медное царство осталось позади. — Как думаешь, куда повернуть?

— А чего думать-то? — пожала плечами Глаша. — Куда глаза глядят, туда и ехать надобно.

— Твоя правда. Значит, прямо?

— Прямо.

Долго ехали. Благо дорога ровная попалась, купцами вдоль и поперёк изъезженная. На закате к Золотому царству выехали.

Хотели было в ворота постучать, на ночлег попроситься. Да в этот момент последние солнечные лучики за горизонтом спрятались. Охнула Забава, сама себя за плечи обхватила, скукожилась, зелёной кожицей обросла и стала вновь лягушкою.

— Вот незадача, — покачала головой Глаша. — Как же я теперь ночёвку выпрашивать буду? Ведь решат, что беглая… Эх, видно под открытым небом спать придётся, делать нечего.

Не впервой в лесу ночь проводить, привычно для дочери землепашца, потому не растерялась, лежанку соорудила да костёр развела. Тихо по ночам в Золотом царстве, бояться нечего.

А поутру вновь в путь тронулись. Решили, что раз судьба не пустила в ворота, то и искать там любовь не надобно.

Долго ли, коротко ли дорожка стелется, скоро уж и второй день кончается, на горизонте Лукоморье замаячило, а суженый всё никак не находился. Что делать?

Города и деревни царевна проезжала, в беззаботные очи молодых парней заглядывала, но молчало сердечко, ничего не говорило.

— Эх, Глашенька, чувствую, долго мне странствовать придётся.

— А разве плохо? Мир посмотришь, себя покажешь, а там, глядишь, и найдётся тот, кто нужен.

— А если нет?

Чернавка задумалась.

— Ну, а коли нет… Авось нам Демьян этот окаянный на глаза попадётся, уж мы его к стенке припрём! Заставим заклятье снять!

Рассмеялась Забава, так нелепо выглядела чернавка с угрозой во взоре, будто и в самом деле способна злодея одолеть.

— Чего смеёшься? — спросила та.

— Хорошая ты, Глаша. Верная. Не думала, что и вправду со мной отправишься.

— Да как бы я тебя отпустила-то? Чего удумала… Неужто позволю одной разгуливать? — чернавка осуждающе качнула головой. — Я ж за тебя ответ держу. Царь-батюшка велел от бед и напастей тебя оберегать, а посему, давай-ка, побыстрее поскачем, солнышко уже вновь к горизонту клонится, вот-вот исчезнет.

Чем ближе к Лукоморью подъезжали, тем чаще слышался весёлый гомон и громкий смех.

— Что там? — нахмурилась Забава. — Неужто праздник?

— Сейчас узнаем.

Глаша подъехала к одинокому старику, стоявшему на обочине.

— Здравствуй, добрый человек.

— Ась? — сдвинул брови он, поворачиваясь левым ухом.

— Здравствуй, дедушка!

— А-а… И тебе не хворать, девонька.

— Торжество у вас, что ли?

— Ась?

— Торжество, говорю, или просто горло дерут?!

— Торжество, девонька. Сам Кощей Бессмертный празднество устраивает! Ох и пир закатил!

— А по какому поводу праздник-то?

— Ась?

— Праздник, говорю… Кхе-кхе, чуть не охрипла. Праздник, по какому поводу?!

— Ась?

Забава махнула рукой.

— Оставь, Глаша. Дай ему монетку за наше здоровье выпить, и не надрывайся, а то, и правда, осипнешь. Да и нет нам никакого дела до повода. Жуть какая, если честно. Боязно с Кощеем в одном граде ночевать. Может опять, в лесу?

— Ты царевна или нет? На перине спать должна!

— Да мне сейчас всё одно: перина, любо голая земля. Пойдём в лес, Глашенька, пойдём подальше.

В лесу было тихо и мрачно.

Лукоморская чаща вообще сильно отличалась от Золотого и Медного. Не виднелись тонкоствольные деревья, не бежали весёлые ручейки. Монолитные, многовековые дубы, да низинные болота, вот и вся красота. Нет, конечно, и полянок было предостаточно, но видимо находились они в другой стороне, не в той, куда заехали путешественницы.

— Хмарь какая… — протянула Глаша, оглядываясь.

— И мгла, — поддакнула Забава, и тут же дёрнулась. — Ой!

— Что такое?

— Закат.

Р-раз и вот уже вместо царевны, на крупе коня восседает лягушка. Утирает лапёшками мордочку, хмурит зелёные бровки.

— Нда… — чернавка вздохнула. — Наверное, никогда не привыкну к такому диву. Ладно уж, давай спать ложиться.

Лягушка кивнула.

— Я вот тут примощусь, а ты подле сиди. Не уходи. То есть… не упрыгивай. Потеряешься!

Лягушка вновь кивнула, дёрнула ножкой, и, соскочив в траву, квакнула.

— Ага, — поняла Глаша. — Вот там и спи. Сладких снов, царевна.

Вслед за закатом подоспела ночь. Застрекотали кузнечики, залетали комары, заиграли светлячки.

Красиво в лесу по ночам, даже в таком, как Лукоморский. И вроде уже не так страшны высоченные деревья, не так пугают нехоженые топи. Наоборот, даже заманчиво мошкара кружится над болотной тиной.

Прыгнула лягушка в сторону, ещё раз прыгнула… Сама не заметила как ускакала далече, не видно Глаши, не разглядеть лошадей.

Хотела кликнуть, да разве услышит кто столь привычное для трясины, раскатистое «ква»?

Забеспокоилась Забава. Затревожилась. Права была Глашка, нельзя уходить далеко, так и потеряться недолго. Решила на месте сидеть, рассвета ждать. А там, превратившись обратно в человека, можно и на поиски отправиться.

Только подумала, как рядом что-то упало. Глухо, молниеносно. Да и неподалёку, всего в паре шагов. Любопытная царевна сморщила зелёный носик, огляделась и, не заметив посторонних, двинулась к странной вещице. Шаг за шагом, прыг за прыгом, всё ближе и ближе… Раздвинула траву, а там стрела лежит. Охотничья.

Что такое? Вот невидаль. Это кто же по ночам так бездумно стрелы пускает? Прошлась по оперению лапкой, обхватило древко покрепче, словно сдвинуть с места хотела и… замерла.

Рядом послышались шаги и чей-то тихий смех.

— Так вот ты какая, суженая! Не ожидал. Глупо как получилось-то… А впрочем, иди-ка сюда.

Мужские руки подхватили Забавушку под брюшко, осторожно приподняли и положили на широкую ладонь.

— Давай знакомиться, что ли, хоть ты и зверушка безмозглая, а всё ж стрела к тебе прилетела, — вновь рассмеялся незнакомец. — Тебя, как я понимаю, Жабой Водяновной звать? Или Лягухой Пупырчатой? Хотя разницы-то никакой нет, — весело произнёс он. — А меня Финистом кличут. Ну, вот, стало быть, и познакомились.