Страница 5 из 10
Он никуда не уехал? Или, возможно, они с Кимберли вдвоем укатили на ее машине?
С колотящимся сердцем врываюсь в дом и сразу же закрываюсь в спальне. Слышу звук распахивающейся двери напротив и тяжелые шаги. Нет сомнений, Финн здесь. Ладони предательски потеют, и в горле снова становится сухо, и чтобы немного успокоиться, начинаю убеждать себя, что, скорее всего, он ничего не помнит. И эта мысль нелогично меня огорчает.
Чтобы немного охладить пылающую голову, раздеваюсь и иду в душ. Стою под ледяными струями воды, пока зубы не начинают стучать, а кожа на руках не синеет, обматываюсь полотенцем и подхожу к зеркалу: на бледном лицо яркими росчерками выделяются испуганные зеленые глаза, черные брови, на несколько тонов темнее, чем волосы, и широкий, от холода ставший фиолетовым рот. Минуту оцениваю свое изображение и раздраженно встряхиваю головой. Как я могу даже мимолетно надеяться, что могу нравится Финну? Сушу волосы феном и, натянув футболку, залезаю в кровать.
Ворочаюсь двадцать минут, тридцать, сорок, вздрагивая каждый раз от малейшего шороха. Через час устоявшейся тишины понемногу расслабляюсь и начинаю проваливаться в сон, и тогда под дверью раздаются тяжелые шаги. Забыв, как дышать, слушаю, как они останавливаются около двери моей спальни. Мне кажется, что я улавливаю звук прерывистого мужского дыхания, но долго размышлять над этим не удается, потому что в темноту спальни проникает тусклый свет коридорного светильника.
Я превращаюсь в окаменевшую скульптуру, и только барабанящий в горле пульс напоминает о том, что я еще жива. Позади раздается тяжелый вдох, и комната вновь погружается в темноту, потому что дверь с грохотом захлопывается.
С шумом выпускаю из легких воздух облегчения и горького разочарования. Ушел. И тут же вздрагиваю, потому что матрас пружинит под тяжестью опустившегося тела. Его тела. Лишаюсь дара речи и вновь застываю безмолвным камнем на простынях.
Финн откидывает одеяло и ложится рядом, прижимаясь ко мне всем телом. Он в мягком спортивном трико и без футболки, и это слишком для моего помраченного чувствами рассудка. У меня нет сил ему сопротивляться. Я не хочу ему сопротивляться. Не тогда, когда я чувствую каждый его выступающий мускул, и когда его прерывистое дыхание играет в моих волосах.
Негромкие слова вонзаются в тишину комнаты словно через динамик громкоговорителя:
— У тебя сердце колотится как у зайца. Ты меня боишься?
Я его не боюсь. Я боюсь своих чувств к нему. Того, как он на меня действует.
Слегка мотнув головой, шепчу:
— Не боюсь.
Я словно назвала волшебный пароль: в ту же секунду теплые руки скользят по моему животу, сгребают низ футболки и тянут ее вверх. Дыхание перехватывает и внизу живота снова становится горячо, но я молча повинуюсь этому движению и задираю руки. С тихим шелестом футболка приземляется на пол, и теперь я чувствую Финна кожей. Он горячий и твердый. Я жажду повернуться к нему лицом, потому что хочу, чтобы как можно больше частей меня были обласканы его прикосновением, но не делаю этого, с замиранием сердца ожидая его дальнейших действий. Боюсь и мечтаю о них одновременно.
Голос за спиной щекочет мне шею, в то время как пальцы приходят в движение, начиная выводить неровные круги на моем животе:
— Ничего не будет, Тони.
Не знаю, понимает ли Финн, насколько чувствительно для меня его самое легкое прикосновение, и что каждое касание пальцев рождает желание большего. Огонь во мне разгорается все сильнее, и я невольно прогибаю спину навстречу его бедрам. Утыкаюсь ягодицами в выпирающую твердость, и это распаляет еще сильнее, от чего с губ срывается глухой хрип.
Финн сдавленно чертыхается за моей спиной, и я чувствую горячее прикосновение его рта к позвоночнику. Комната начинает бешено вращаться, в животе разрываются горячие фейерверки, потому что его руки перемещаются мне на грудь, мягко ее сминая. Вонзаюсь зубами в губу, потому что то, что происходит во мне не поддается описанию. Мне страшно от того, что я не могу себя контролировать, потому все, что происходит сейчас, для меня ново. В трусиках влажно и грудь сладко тянет, и я совершенно не представляю, что с этим делать. Но кажется знает Финн, потому что его теплые пальцы обхватывают соски, слегка оттягивая их. Выгибаюсь сильнее, упираясь головой ему в плечо, и не сдерживаю громкий стон.
— Финн… — бормочу, вонзаясь ногтями в простынь. — пожалуйста…
Не знаю, о чем прошу: я просто хочу, чтобы он сделал что-то, что облегчит это томление внизу живота, что-то, от чего мое тело перестанут окатывать эти горячие волны, лишающие рассудка.
— Повернись, Тони. — хрипит Финн и, не дожидаясь повиновения, перемещает ладонь на мое плечо, разворачивая к себе. Успеваю заметить жаркое пламя в его глазах перед тем, как он впечатывает мою грудь в свои напряженные мышцы и ловит ртом мои губы.
Я готова кричать от двойного удовольствия, потому что эффект его горячей кожи, прижатой к моей набухшей груди, окончательно сносит мой шаткий барьер стыдливости. Впиваюсь в его волосы пальцами и жадно отдаюсь напору его поцелуя.
— Блядь, я не должен был… — рычит Финн, наваливаясь на меня сверху.
Мне кажется, что все, что мы делаем — правильно. Его тяжелое, вжимающее меня в матрас тело, его горячие поцелуи и его жаркое дыхание, его твердый пах, ударяющийся в мои бедра. Я хочу его. Хочу всего, что он способен мне дать.
— Ничего не будет, Тони. — повторяет Финн, отстраняясь. — Ты маленькая…а я не должен был приходить.
— Тогда почему ты здесь? — вырывается из меня.
— Если бы я знал. — глухо бормочет, перед тем как снова вторгнуться в мой рот языком.
Мы целуемся умопомрачительно долго, и с каждой минутой мое тело нагревается все больше, и я, сама того не замечая, начинаю тереться трусиками о его напряженную промежность.
— Черт, Тони…тебе нужно прекратить…
— Я хочу, чтобы стало легче… — лепечу я, краснея от собственной распущенности. — Внизу все горит.
Несколько секунд Финн молчит, тяжело дыша мне в лицо. Затем, словно приняв непростое решение, со вздохом скатывается с меня и ложится на бок.
— Раздвинь ножки, Тони. — хрипло шепчет мне на ухо. — Ты доверяешь мне?
Пытаюсь проглотить восставший в горле ком, и когда не получается, молча киваю.
Теплая ладонь ложится мне на живот и скатывается вниз, к резинке моих простых хлопковых шорт. Тело бьет дрожь, но я послушно развожу бедра.
Финн поднимается на локте и, не отрывая от меня горящего взгляда, проникает пальцами в трусики. Едва он касается моей раскрытой плоти, я громко вскрикиваю. Это легкое касание подобно самому сильному разряду тока, бьющим прямиком в голову.
— Господи, ты такая мокрая. — измученно стонет он надо мной, и вновь повторяет движение. И снова, снова, пока мое тело не выгибается напряженной дугой, и все чувства не сосредотачиваются в том месте, где он так умело меня касается.
— Кончи, малышка, — то ли приказывает, то ли умоляет Финн. — Избавь меня от мучений. Моей выдержки надолго не хватит.
Сквозь ширму собственной похоти, я инстинктивно скольжу рукой по его бедру и прижимаюсь к взбугрившейся ширинке.
Финн шипит, но собственное возбуждение добавляет мне смелости, поэтому я не останавливаюсь. Оттягиваю резинку его спортивных штанов и обхватываю горячую эрекцию.
— Блядь, Тони…ты…
Слова Финна тонут в моем стоне, потому что его член в моей руке творит что-то совершенно непередаваемое с телом: ноги сотрясает сильнейшая дрожь, перед глазами темнеет и напряжение внизу живота становится настолько сильным, что пугает. И уже через пару секунд я разлетаюсь на мелкие звенящие осколки под музыку собственных стонов и стонов Финна. В руке становится влажно, и сквозь шелест обрывков мыслей я понимаю, что не только получила свой первый оргазм, но и довела до него мужчину.
Мы лежим молча целую вечность, пытаясь восстановить дыхание.
Рассудок постепенно возвращается в реальность, где есть моя сестра и мое чувство вины, которое многократно усилилось произошедшим, и я понимаю, что одной мне с ним не справиться. Это не просто рядовой поцелуй: мы с Финном едва не занялись сексом в доме моих родителей, когда его девушка, моя сестра, была в отлучке. И он сам пришел ко мне.