Страница 49 из 55
Отчего же мне кажется, что утро, не такое и доброе, тем более - тут я посмотрела на часы, стрелки которых сошлись на цифре 12, если это день. Но не стала разочаровывать мужчину, лишь поправила его представление о времени суток.
- Добрый день, Ганс.
- Я не…, как это по-русски, не быть юлой, - продолжил мой собеседник. – Вы мне приятны на взгляд. Я хотеть вам предложить, а вы читать и подписывать, - и передо мной положили стопку бумаги формата А4.
- Это что? – спросила я, прочитав первые строчки.
- Договор. Между ты и я, - совершенно спокойно ответил на мой удивленный вопрос немец.
«Между мною и тобою» - поправила я мысленно, но не стала говорить вслух. Зачем обижать человека? Я по-немецки только «шайсе» и выучила – говорю уже практически без акцента. Посмотрела еще раз на Ганса – видно, что человек ждет моей реакции. Пришлось взять документ в руки. Чем дальше читала, тем непонятней становилось, как на это реагировать. Смеяться, плакать или швырнуть договор о найме меня на должность фиктивной невесты в лицо немца. Кажется, последнее все же не стоит делать, хотя бы потому, что ничего плохого, по его мнению, мужчина не имел в виду. А последний пункт так вообще порадовал, если вкратце, то он гласил, что по обоюдному согласию, через некоторое время, когда мы хорошо узнаем друг друга, я смогу получить статус настоящей невесты.
- Вынуждена отказаться.
- Почему? – не понял немец. – Я мало вознаградить?
"Ы-ы-ы-ы, а без объяснений никак? Все равно же «моя твоя не понимает» выйдет. Менталитет у нас разный. Ну, как сказать, что я не готова к товарно-денежным отношениям, чтобы не обидеть? И дело тут совсем не в сумме. Подошел бы лозунг «Русские не продаются!». Но зачем лукавить? Продаются, и примеров тому масса, но тут личное дело каждого. Для меня это оказалось неприемлемо."
- Много, но … - слова не находились.
- Не понимать, - произнес несостоявшийся фиктивный жених.
«Вот и я о том же», - пронеслось в голове, - "слишком мы разные".
- Я иметь на вас далекие планы, - все еще не сдавался мой потенциальный работодатель.
- Извините, но мои планы так далеко рядом с вашими не идут.
- Вы - решать, я дать время.
- Напрасно, не передумаю, - покачала я головой, но немец был упрям и удалился, оставив меня наедине с договором.
Может быть, зря упираюсь? Вдруг Ганс - мой последний шанс на счастье? Мужчина он положительный, обеспеченный… и скучный до зубовного скрежета. Нет, не смогу. Руки сами потянулись к ручке, оставленной рядом с бумагами. Паркер с золотым пером – не сомневалась ни на минуту. Не хотелось огорчать немца отказом, но лучше сейчас, чем подарив надежду, сойти с дистанции. «Между мною и тобою – тысяча дорог, между мною и тобою – тысяча миров. Между мною и тобою - города и страны, между мною и тобою - моря и океаны. Нас вместе нет, нас рядом нет - вот мой ответ» - вывела на титульном листе то, что было на сердце, и встала из-за стола.
- Вы подписать? – услышала я за спиной до боли знакомый голос. Совсем забыла, что Вернер стоял вторым в очереди на разговор со мной.
- Нет, - ответила твердо. Вот даже не сомневалась, что он в курсе того, что предложил мне Ганс. А скорее всего, Вернер и является автором этого договора! Я разозлилась. Не надо было признаваться вот так сразу! Пусть бы еще немного помучился неизвестностью.
- Катарина, я видеть – вы писать! - обвинил меня во лжи фашист недобитый.
- А разве вы не этого добивались, составляя этот договор? – произнесла я с вызовом и обернулась.
Мужчина подошел к столу и выхватил бумаги у меня из рук.
- Что это, Катарина? – спросил он, читая мои неровные строчки.
- Моя попытка написать стихи на память Гансу, - улыбнулась я. - К сожалению, совершенно не умею их писать, но иногда так тянет, что невозможно удержаться.
- Катарина – это самые прекрасные стихи, что я читать! - немец бросил договор на стол и притянул меня к себе, неожиданно поцеловав. А я так много хотела ему высказать, целую обвинительную речь приготовила! Но ноги подвели меня, став вдруг ватными, рот был занят, а в голове не осталось ни одной мысли.
- Вы…! – попыталась возмутиться, когда немец, перестав терзать мои губы.
- Прости, – хрипло выдохнул он мне куда-то в шею.
- Ну, конечно, вы не хотели, оно само вышло!
- Хотел. Я воровать твои поцелуи во сне, - сознался фашист, - и сейчас очень хотеть целовать. Я дать шанс Гансу, и мало надеяться, что ты отказать. И мог бы понимать тебя – он очень респектабельный и богатый человек.
- Мне не нужны его деньги! – возмутилась я. Как вообще Вернеру такое в голову пришло, что я могу согласиться?!
- Ты дарить мне надежда, а поцелуй доказать, что не напрасно, - произнес фашист, не забывая покрывать мою шею поцелуями. - Шайсе, Катарина, что ты со мной делать?
«Ты должна остановить его» - требовал разум, и я попыталась следовать его доводам, положив руки на грудь немцу. Вот только он не понял моего порыва и, тихо простонав, опять накрыл мои губы в требовательном поцелуе. Разум заткнулся, а его доводы рассыпались под натиском Вернера, буквально впечатавшего меня в стену.
- Ты делать мне счастье, - произнес чужой жених через мгновение или вечность – так и не поняла, сколько длился этот поцелуй.
- Я не могу…, ты не должен…, Эмма…, - все же нашла в себе силы оттолкнуть мужчину, но он тут же притянул меня обратно.
- Не отпускать тебя, - твердо сказал он.
- А надо было сразу сказать, Катарине, что ты вчера пытался расстаться со своей сушеной воблой, - заявила Алиса, неожиданно появившаяся в дверях столовой.
До поцелуя девушки рядом с нами точно не было! Надеюсь, она не все видела? Только не это! – мои щеки запылали.
- Пытался? Я расставаться с Эммой! - возмутился ее брат, возвращая мою одежду в прежнее состояние. И когда он только успел расстегнуть на мне блузку?
- Это ты ей сейчас еще раз объяснишь. Вобла заявила, что ты вчера был пьян и нес какую-то околесицу. Она не поверила ни одному твоему слову и жаждет извинений, дорогой братец, но обязательно простит.
«Вернер отказался от выгодной партии из-за меня? Нет, быть такого не может, он слишком для этого немец! Или не слишком? Как там про стакан – он наполовину пуст или наполовину полон? Нет, это сюда не подходит – бред какой-то. Но может быть, наполовину русский в нем все же больше? Боюсь, Эмма так просто мужчину не отпустит, и наш поцелуй был ошибкой», - думала я, пока брат с сестрой вели диалог.
- Шайсе, Алиса! Откуда брать сведения? – поинтересовался Вернер, не выпуская меня из своих объятий, хотя я уже несколько раз пыталась освободиться.
- Она не смогла до тебя дозвониться и набрала меня. Эмма едет сюда. Я ее послала, конечно, по-русски – далеко и надолго, но, видимо, вобла знает короткие пути обратно, и это ее не остановило.
- А нецензурные выражения у нас с этого момента под запретом, - к Алисе присоединился Ванечка, поцеловав девушку в ее любопытный носик и явно заявляя на нее свои права.
- Да, я не против, словарного запаса мне не занимать. Но это же вобла! Она и святую из себя выведет! – воскликнула Алиса, возведя сложенные руки в покаянном жесте.
Ванечка тихо засмеялся и с восторгом посмотрел на лукаво улыбающуюся девушку.
- Тебя в святости заподозрить трудно, - хмыкнул Вернер, по-прежнему не выпуская меня из объятий.
Определенно, ни для кого из собравшихся в столовой, не секрет то, что происходит между нами. Алиса и не пытается скрыть своего одобрения, а Ванечке, кажется, этой ночью кто-то сам душу изливал. Звонок домофона прозвучал, как гром среди ясного неба, заставив меня вздрогнуть и сильнее прильнуть к неожиданно ставшему моим немцу.
- А вот и лягушонка в коробченке прискакала, - вздохнула Алиса, - или на метле прилетела? Пожалуй, второе средство передвижение ей больше подходит. И где у тебя, братец, глаза были, когда ты с ней связался? Не отвечай, явно не тем местом думал. Ан, нет, тем, - не согласилась Алиса сама с собой, продолжая рассуждать, - все рассчитал, о процветании бизнеса позаботился и только о своем сердце забыл.
Никто не спешил открывать дверь. Первым отмер Вернер и, поцеловав меня в макушку произнес:
- Надо покончить с этой проблема насовсем! – и решительно двинулся к входной двери.
- А я бы не стала открывать, - сморщила носик Алиса, - но братец прав, вобле надо еще раз объяснить, что вакансия на роль ее жениха отныне свободна.