Страница 3 из 5
Усилия Кастро были оценены по достоинству, и он включается в состав делегации Коста-Рики на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН, состоявшейся в Париже. Делегацию возглавлял вице-президент Коста-Рики Альфредо Волио. Кастро пробыл в Париже с 17 по 25 августа 1951 года и уговорил вице-президента Волио с секретарем-помощником президента посетить Италию.
В Париже, однако, с Кастро-Григулевичем имел место забавный казус, о котором он мне с достаточной долей сарказма рассказывал в Москве. Юрий Дашкевич, впоследствии известный латиноамериканист, а тогда майор КГБ, находившийся в составе группы переводчиков главы советской делегации Вышинского, пытался довольно неуклюже вербовать советника делегации Коста-Рики Теодоро Кастро.
Наш герой меж тем, приняв в Риме на должном уровне высокую правительственную делегацию «своей» страны, очаровал вице-президента и дона Хорхе Мартинеса, могущественного секретаря-помощника главы Коста-Рики. Телеграмма, отправленная им в начале декабря 1951 года в МИД, о том, что он из собственных средств, но от имени Коста-Рики сделал вклад в пользу итальянцев, пострадавших от недавнего наводнения, легла на стол президента Улате, как семя в распаханную землю. Однако влиятельные чиновники МИДа, такие как вице-министр, ответственный секретарь и шеф дипломатического департамента, явно испытывали неприязнь к неизвестному «выскочке». По письму от 14 декабря 1951 года Луиса Роблеса Санчеса, шефа дипдепартамента, видно, с каким удовольствием он сообщает Кастро, что на время продолжения работы VI сессии Генеральной Ассамблеи главой делегации Коста-Рики назначается не он, а «Его Превосходительство господин принц Джулио Пачелли, Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр Коста-Рики при Ватикане» (гражданин Италии).
Однако Кастро это не очень волнует – тем же декретом президент утвердил в должности атташе миссии Коста-Рики уругвайского гражданина Хулио Цезаря Паскаля Рокка. Этот молодой человек до приезда в Рим несколько лет работал в Монтевидео под псевдонимом Пегас в составе нелегальной резидентуры Григулевича.
И все же явно задетый за живое, полагая, что он не был назначен главой делегации только потому, что являлся лишь поверенным в делах, Кастро 26 декабря сообщает в письме министру Марио Эчанди, что «при различных обстоятельствах ответственные чиновники МИДа Италии спрашивали меня о дне возвращения в Рим главы нашей Миссии д-ра дона Антонио Фасио Уллоа... (Надо полагать, что Кастро было хорошо известно, что это невозможно. – Ю.П.) В случае невозможности возвращения посланника правительство Италии с особым удовлетворением отметило бы урегулирование – и чем быстрее, тем лучше – положения с нашей Миссией назначением ее постоянного руководителя, уравнивая, таким образом, положение Миссии Италии в Коста-Рике».
Григулевич идет ва-банк, утверждая, что продолжительное управление миссией временным поверенным в делах может быть интерпретировано МИДом Италии «как отсутствие должного уважения нашего Правительства по отношению к Италии» и что в связи со скорым приездом министра в Рим поверенному в делах будет куда труднее, чем посланнику, организовать как следует его пребывание в Италии.
Он рекомендует повысить его до ранга советника и утвердить постоянным поверенным в делах, естественно, как и прежде ad honorem – бесплатно, «что вполне удовлетворит МИД Италии».
Спустя три дня в Сан-Хосе тому же Марио Эчанди уходит письмо Хулио Ц. Паскаля Рокка, который высокопарными фразами благодарит министра за оказанные доверие и честь и сообщает: «Полагаю, что мое сотрудничество с Его Превосходительством г-ном доном Теодоро Б. Кастро, поверенным в делах Коста-Рики в Риме, не будет для меня трудным делом, поскольку глава Дипломатической Миссии Коста-Рики в Италии прекрасный человек и располагает высоким уважением во всех кругах Рима, как и пользуется авторитетом среди глав других диппредставительств, аккредитованных в Вечном Городе».
Неизвестно, сколько времени наш Григулевич-Кастро ходил бы во временных поверенных в делах, не появись в Риме вслед за министром Эчанди крупный политический деятель и дипломат Коста-Рики Фернандо Лара Бустаманте. Григулевич и особенно его жена Лаура, носившая в Италии имя Инелия Идалина де Кастро, возможно знавшие, а скорее всего, точно вычислившие ближайшее будущее сеньора Лары, окружили его и его супругу Офелию повышенным вниманием.
В начале марта 1952 года Лара Бустаманте становится министром иностранных дел Коста-Рики, а в начале мая сеньор Теодоро Б. Кастро президентским декретом возводится в ранг и должность Чрезвычайного Посланника и Полномочного Министра Коста-Рики в Италии. При этом Теодоро Б. Кастро по-прежнему несет все расходы, связанные с работой и содержанием миссии.
Кастро действительно пользуется уважением коллег и две недели спустя избирается ответственным секретарем Ассоциации глав диппредставительств стран Центральной Америки в Италии. Министр Лара же пишет официальные письма сеньоре донье Инелии де Кастро и постоянно шлет нежные приветы от своей жены Офелии.
Скорее всего, такая общая ситуация – и нельзя исключать советы того, кто с позиций легальной резидентуры, прикрытой посольством СССР в Италии, курировал Макса, – подтолкнула последнего уже 9 августа сообщить министру Ларе, «что Миссии Сальвадора, Гаити, Доминиканской Республики и Боливии совсем недавно были возведены в ранг посольства», и рекомендовать правительству Коста-Рики непременно последовать их примеру, «дабы не оказаться в положении более низком...».
Это предложение Кастро не вызвало в МИДе особого интереса, хотя его участие за свой счет в Международной промышленной выставке в Триесте (июнь – июль 1952 года) и пространный доклад о заинтересованности Югославии в приобретении у Коста-Рики кофе, какао и бананов и продаже ей по низким ценам электрооборудования, цемента и стекла навели правительство Коста-Рики на мысль аккредитовать Кастро своим посланником в Белграде и выделить ему средства для участия на предстоящей Международной выставке в Загребе.
Кастро надеялся вручить верительные грамоты – и, скорее всего, его к этому подталкивали из Москвы – во время выставки в Загребе, однако маршал Тито его не принял. Вручение грамот, и то коллективное – вместе с представителями семи других стран, – состоялось в бывшем королевском Белом Дворце в Белграде лишь 25 апреля 1953 года.