Страница 9 из 12
С введением Студийского устава в Киево-Печерской лавре преподобным Феодосием появились у нас две разновидности иноков – мантийные монахи и схимники.
В позднейшее время кроме двух образов монашества появился еще и третий образ иночества – так называемый рясофор.
Этот образ является как бы предварительным, или подготовительным к монашеству.
Приходящие в монастыри для принятия монашества, по правилам каноническим, должны быть постригаемы не ранее как после трехлетнего испытания.
Все это время они должны были носить гражданскую одежду и мирскую стрижку.
Но в позднейшее время вошло в обычай надевать на желающих вступить в иночество монашескую одежду без совершения над ними монашеского пострига.
Так в монастырях появился чин мирян, носящих монашеские одежды, – это так называемые рясофорные иноки.
Рясофор, собственно, и означает в переводе с греческого "носящий монашеские одежды".
Существование своекоштных обителей накладывает свой отпечаток на быт монахов, на их поступление и выход из монастырей.
"В монастырях "несобственных", или в монашеских слободках при приходских церквах, не было ничего вещественно общего: ни стола, ни одежды, ни келлий, ни церкви, ибо келлия у каждого была своя собственная.
Они представляли собой нечто совсем вольное, своего рода казачество в монашестве: то нет сомнения, что и нравственный надзор в них был до последней степени слаб и более номинальный, чем действительный. Каждый монах в них был сам себе игумен".
В этом вольном монашестве менее всего было дисциплины, и на него более всего было нареканий и жалоб.
Постоянной проблемой в этих монастырях была проблема "вкладов", или "вкупов".
При поступлении в своекоштные монастыри делались вклады, что было одним из обязательных условий поступления туда.
Впоследствии при поступлении в общежительные монастыри стали также брать вклады; особенно сильно эта практика развилась в городских монастырях.
Одновременно эти вклады делались камнем преткновения для монашествующих. Из-за вкладов чаще всего происходило нарушение дисциплины.
Своекоштное монашество существенно отличалось и по своим идеалам, и по своему образу жизни от монашества общежительного.
Конечно, и среди монахов особножитных встречались образцы высокого подвижничества, но в основной своей массе они значительно уступали монахам общежительным.
Условия общежития способствовали быстрейшему духовному возрастанию и явили больше образцов истинно монашеской жизни.
Если в общежительных монастырях спасались благодаря порядку и уставу, то в особножительных монастырях спасались вопреки беспорядку и отсутствию устава. Так сказать – на личном энтузиазме.
Так, в постановлениях Стоглавого Московского Собора мы читаем лишь о подтверждении старых правил.
В главе 50 "О священническом и иноческом чине" Собор повелевает принимать всех желающих монашества свободно и никого не отгонять от себя, а хулиганов и бесчинников повелевает исправлять на местах, налагая на них необходимые наказания и епитимии.
Изгонять позволялось только таких, которые сеют соблазн для окружающих.
"Духовным же пастырем по всем монастырям, архимандритом, игуменом, строителем и соборным старцем, о приходящих к вам в честные обители с верою и со страхом Божиим, и с желанием сердечным от иных монастырей священноиноческого и иноческого чина, приимайте их Бога ради, ничтоже от них истязующе, и к братству их причитайте, и покойте их с прочию братиею по монастырскому чину.
Всяких безчинников не выпущати, но духовне наказывати и исправляти, по Евангельскому словесе, а не кающихся и не обращающихся и клятвенно безчинствующихся на соблазн миру и таковых, по Евангелию и посвященным правилом апостольским и отеческим, не токмо от Церкви отревати, но и от всякия святыни отлучати и из обители изгоняти, дондеже обратятся и покаются".
Здесь мы видим, что довольно свободно разрешается принимать в монастыри и причислять к братству всех желающих, "ничтоже от них истязующе", без всяких допросов и проверок, лишь бы они обязывались выполнять монастырский устав. Выгоняли тех, которые не каялись и не желали слушаться начальства, но вели себя так, что своим поведением соблазняли простых мирян.
Стоглавый Собор узаконил "вклады", или "вкупы", для некоторых лиц, поступающих в монастыри.
Так, многие князья и бояре желали остаток дней провести в монашестве, но монашеских подвигов нести уже не могли, однако у них были большие имения и деньги, которые они могли и желали бы пожертвовать на монастыри.
Тогда в монастырскую казну вносился большой вклад, и с игуменом заключался договор, по которому вкладчик получал право ради этого вклада провести остаток жизни в монастыре.
Были и так называемые вклады на пострижение. Для богатых, но немощных христолюбцев Собор сделал поблажку в том, что если они, приходя в монастырь, давали за себя богатый выкуп, то могли жить в монастыре, соразмеряясь со своими силами, а не как прочие иноки.
Они могли не ходить вместе со всеми на трапезу, а иметь ее у себя в покоях, они также могли жить с прислугой, принимать у себя гостей и родственников и вообще жить так, как пожелают, но, естественно, в рамках дозволенного
Можно сказать, что Стоглавый Собор узаконивал имущественное и социальное неравенство в российских монастырях, которое и без того всегда там существовало.
Собор повелевает принимать на покаяние, то есть удостаивать монашеского пострига, всех приходящих – и верных и неверных:
"но и неверных, хотящих веровати во Христа и креститися и ангельскому святому образу мнишескому сподобитися, приимати ничтоже от них от крещения и от постризания истязующе, по священным правилом".
В правилах преподобного Пахомия Великого мы встречаем указание на то, что не возбраняется принимать в монашество даже приходящих язычников, предварительно их крестив. Иная вера не являлась препятствием для поступления в монашество.
Постановления Стоглавого Собора дополняют общую картину монастырского быта XVII века, которые характеризуются упадком монашеских идеалов жизни – нестяжания, молитвы и послушания.
А распространение в среде монашеского духовенства и мирян духа религиозного формализма вызвало справедливую критику со стороны ревнителей святоотеческого благочестия, каковыми были преподобные Максим Грек и Нил Сорский со своими учениками.
Значение "Кормчих" понизилось после издания "Духовного регламента" и других законодательных актов Российской империи времен Петра I, а после ревизии всех российских законов, прошедшей при императоре Александре I, и вовсе утратило свое правовое значение.
После принятия "Духовного регламента" начался новый период в отношениях между Церковью и государством, который не мог не отразиться на монашестве.
"Кормчие" переиздавались и практически не меняли своего содержания до XVIII века, когда император Петр I предпринял ряд законодательных мер по урегулированию взаимоотношений между Церковью и государством на новой законодательной основе.
С Петра I началась новая эра в истории Русской Церкви, получившая название синодальной. Характер взаимоотношений между Церковью и государством существенно поменялся. Симфония церковной и государственной власти подверглась деформации.
На место византийского принципа симфонии властей встает протестантский принцип главенства светского государства над всеми видами религиозных организаций внутри данного государства – принцип территоризма, который заключался в том убеждении, что веру для подданных государства выбирает его сюзерен, одним словом – чья территория, того и вера.
Этот принцип впервые появился в немецких княжествах во времена реформации. В Россию же он пришел во время Петра I. В эту эпоху государство начинает жестко контролировать Церковь.