Желанная беременность

– М-м-м, – снова мычу – в горле все пересохло, сказать ничего не могу.

– Замечательно. Открыть глаза можешь? – вопрос точно адресован мне.

Мне приходиться приложить немало усилий, но в итоге я справляюсь с этим и разжимаю веки. Щурюсь от яркого света.

– Маргарита Алексеевна, давление пациентке смерили?

Я смотрю на обладательницу голоса. Высокая блондинка, устроившись между моих ног, сосредоточенно щупает одной рукой пульс, другой – низ живота.

– Орлова, очнулась? Прекрасно, – она скользит по мне невидящим взглядом и вновь погружается в свою работу.

– Давление в норме, Вита Леонидовна, – перевожу взгляд на говорящую.

Совсем молоденькая девочка, кажется, она намного моложе меня – студентка, что ли?

– Что происходит? – еле шевелю языком.

– Роды, – отвечает девушка тихо.

– Ну что, начнем? – Я вся подобралась и попыталась сжать ноги. – Это лишнее, – качает головой врач, натягивая на руки перчатки, а девушка обхватывает мое запястье холодными пальцами и, разогнув руку, прижимает ее к столу.

– Сейчас сделаем укольчик, и вы немного поспите, а когда проснетесь – все уже будет хорошо.

Ее пальцы мелькали перед моими глазами так быстро, что только и успевала следить за тем, что она делает. Прокол кожи даже не почувствовала, как не почувствовала и то, что через минуту глаза сами собой сомкнулись, и я погрузилась в вязкий желанный покой.

Глава 3

Стою возле стеклянных дверей больницы и перекатываюсь с пяток на носки, бессмысленно вглядываюсь в белую пелену снега, который не прекращая сыпет с неба второй день.

Десять дней пролетели как в страшном сне: слезы, уколы, душевная боль – и так по кругу изо дня в день. Пока наконец-то душа и сердце не стали пустыми. Не было больше ни эмоций, ни слез, только безразличие к жизни заполнило пустую телесную оболочку.

– Орлова здесь? – слышу механический голос в динамике, и я медленно оборачиваюсь и поднимаю руку вверх.

– Выходите, за вами приехали.

Подхватив тяжелый пакет и перебросив сумку через плечо, выхожу из фойе больницы. До стоянки приличное расстояние, преодолеваю его, борясь с бушующей непогодой. Мокрый снег так и норовит залепить глаза крупными снежинками. Сощуриваюсь и прикрываю лицо ладонью. Чуть наклоняюсь вперед, рассекая макушкой ветер. Ноги то и дело поскальзываются на обледенелой дороге, приходится постоянно держать равновесие, чтобы не упасть. Знакомые рыжие жигули приветливо подмигивают фарами, когда я выхожу на стоянку.

– Привет! – открываю заднюю дверь, закидываю вещи на сиденье и залезаю сама.

– Привет, Дашуль, – мужчина поворачивается ко мне и протягивает руку для приветствия, пожимаю ее и усаживаюсь поудобнее, – я бы и внутрь заехал, да не пустили. Погода сегодня зверствует, холодно жутко.

– Точно, пока дошла, заледенела.

Мужчина включает печку до максимума.

– Сейчас согреем тебя, Дашуль, – улыбается он и трогает машину с места.

– Как там родители? – задаю вопрос, чтобы хоть чем-то заполнить повисшую тишину, нарушаемую только шумом печки.

– Мама готовится. Точнее, готовит с самого утра. Ждет твоего приезда, отец в гараже с машиной занимается.

– Я так и не поняла, что у него там сломалось, надеюсь, ничего серьезного.

– Не серьезно, сейчас тебя завезу домой и к нему сразу, вдвоем быстрее управимся.

– Спасибо, дядь Леш.

– Да сиди ты уж. За что спасибо? Племяшку забрать, что ли, трудно? Скажешь тоже. Обижаешь, Дашуль.

– Дядь Леш, прекрати, – хлопаю мужчину по плечу и откидываюсь на спинку сиденья стареньких жигулей.

Ветер задувает такой, что машину шатает по дороге и у меня от этого волосы на голове дыбом встают. Закрыла глаза и молитву читаю, аж самой смешно стало. Дожила. Смех наружу рвется истерический, но я приподнимаю воротник пуховика и прячусь за ним. Сжимаю ворот ледяными пальцами и отворачиваюсь к покрывшемуся снежным настом окну, пытаюсь сквозь него рассмотреть хоть что-то, лишь бы отвлечься от охватившего страха.

– Дашка, а давай рванем на острова, – сквозь бушующую за тонким машинным окном бурю слышу голос Валеры, и улыбка трогает губы, – что нам делать в заснеженной северной столице?

– Угу, и как ты видишь меня с вот этим животом, – оглаживаю маленький шарик ладонями, – в купальнике?

– Очень даже вижу, – в его глазах вспыхивают озорные искорки, а его рука под столиком в ресторане сжимает мое колено и поднимается выше. У меня от этого движения мурашки возбуждения бегут по спине.

– Валера, – хлопаю мужа по руке…

…и вздрагиваю от громкого сигнала, растерянно хлопаю глазами.

– Ну ты посмотри, что творит!? – громкий голос крестного в мгновение рассеивает мои воспоминания о том дне, когда мы в последний раз ужинали с мужем. – Раскорячился посреди дороги, чуть не раздавил его.

Я вытягиваю шею и смотрю поверх бампера на того, кто вызвал в дяде Леше столько эмоций. Перед нами на пешеходном переходе прямо посередине замер огромный черный пес. Со всех сторон слышатся сигналы, и бедное животное, растерявшись, застыло на месте и не знает, куда идти дальше. Дядя Леша снова нажал на сигнал и чуть надавил на газ. Пес дернулся и вернулся обратно, так и не осмелился перейти дорогу и застыл на обочине.

– Чуть не сбил, представляешь? – проезжая мимо, мужчина еще раз нажимает на сигнал и грозит кулаком, как будто пес его может понять. – Это, представь, – он загибает пальцы, – и капот бы мне замял, и фаркоп от такой туши точно треснул бы, пришлось бы как минимум тысяч пять, а то и больше, за ремонт отдавать.

А я сижу и только глазами моргаю. Дядя Леша для меня самый родной и близкий человек после родителей. Всегда баловал меня и ни разу плохого слова от него не слышала, а здесь … Откуда в людях столько бессердечности? Сначала в больнице. Но там ладно – там чужие люди. Но от близких, когда совсем такого не ждешь, словно удар под дых. Когда мир успел вокруг меня так сильно измениться? Или… Или изменилась я? В машине стало очень душно. И мушки перед глазами замелькали. Мне срочно нужен глоток свежего воздуха иначе… иначе…

– Дядь Леш, останови здесь где-нибудь, – хватаю мелкими глотками спертый кислород, – сейчас дядь Леш, а то мне плохо, – цежу сквозь сжатые зубы.

Мужчина прижимается к бордюру, я открываю дверь и вдыхаю холодный воздух полной грудью.

– Дашуль, – на спину ложится рука крестного, а у меня внутри происходит полное отторжение его прикосновений. Я дергаюсь вперед и вырываюсь на улицу из тесной железной коробочки.

– Дядь Леш, – чуть отдышавшись, поворачиваюсь к мужчине лицом, – ты завези домой пакет, хорошо? А я на метро доберусь, что-то мне нехорошо, укачивает, – вытираю со лба испарину и тут же натягиваю капюшон на голову.

– Дашуль, точно доберешься? – крестный смотрит на меня встревоженным взглядом.

– Да-да, – закрываю дверь и отхожу от машины.

Лишние вопросы только силы отнимают.

Иду вдоль магазинов, рассматривая пустым взглядом, что происходит за витринами, но сквозь пелену снега почти ничего не разобрать. Самое главное – есть, на что отвлечься от терзающих душу чувств.

Сильный толчков в плечо, и я не удерживаюсь, делаю почти полный оборот вокруг себя и, поскользнувшись, падаю на спину, больно ударяясь копчиком об обледенелый тротуар. Сумка отлетает в сторону, и я только и успеваю моргнуть и вскинуть руку, чтобы схватить, но её поддевает ботинком мимо идущий парнишка.

– Стой! – кричу я и оглядываюсь по сторонам в поисках подмоги, но никого рядом нет.

В этот же момент парнишка подхватывает сумку и, срываясь с места, убегает так быстро, что не успеваю даже сообразить, что делать.

– Вот школота, – мне протягивает руку и помогает встать неизвестно откуда взявшаяся пожилая женщина. – Ты посмотри, что промышляют? – она смотрит в ту сторону, где скрылся воришка. И я смотрю в том же направлении, стряхивая с себя налипший мокрый снег.