Страница 1 из 8

Любовь как лекарство

Халикова Нина

Нина Халикова

Начало любого любовного романа обволакивает как шелк, погружая в сладостную негу. Его участники, в смутной надежде на всепоглощающее чувство, отгораживаются от других, причисляя себя к избранным. Волны чувств, жар под кожей, любовный трепет – всё представляется необыкновенным. Каждый мимолётный взгляд, каждая случайно обронённая фраза наделяются особым смыслом.

Лето подходило к концу. Первые недели, проведенные в его объятиях, были ослепительны. Его открытое уверенное лицо иногда казалось красивым. Он старался произвести на нее впечатление. В его ухаживаниях были и забота отца, и нежность любовника. Остаток лета они провели, барахтаясь в прохладных водах Балтийского моря, не думая о скоротечности времени, не путаясь в истине и лжи. Вечерами, лёжа на пляже, сцепив руки, разомлевшие от страсти и духоты, они любовались лунной дорожкой. Она говорила о прекрасных ликах любви, о могуществе сплетения любимых тел, об обещании бесконечности. Он любил рассуждать о сложностях любви, о быстром охлаждении и забвении, о низостях и подлостях любви. Она улыбалась, случайно коснувшись рукой его сильной уверенной руки, деликатно молчала и уходила в себя. Каждый из них вкладывал весь свой предшествующий любовный опыт в новые отношения. Она испытывала неловкость при мысли о его прежней жизни. Прячась от реальности, она утешала себя тем, что каждый человек может быть другим в следующий момент своей жизни. Молчала она легко и непринуждённо, казалось, ничто её не тяготило. Мило улыбаясь и путаясь в её волосах, он любил повторять фразу о том, что голова должна быть пустой, как бамбук. В других устах это звучало бы оскорблением всему человечеству, но его глупости она старалась не замечать. Временами ей чудилось, что от этих незамысловатых отношений веяло радостью бытия. Каждый человек имеет право быть подлинным, не прячась под масками. Так она себя успокаивала. Когда он восклицал о том, что жизнь не так проста, как кажется, а гораздо проще, она не спорила и не протестовала, а лишь смущенно улыбалась. Он был прекрасен, словно принц. Всё в нем было притягательным: и обаяние, и глупость, и успешность в делах, и беспечность, с которой он летел по жизни. Сам он был рослый и статный. Любил капучино с корицей, красивых женщин, дорогие автомобили, глянцевую одежду, непременно от модных дизайнеров. Справедливости ради стоит отметить, что обладал он солидным брюшком, несовместимым с его донжуанским образом жизни и гусарскими притязаниями. Отсутствие внешней красоты и тощий кошелёк рассматривал как недостатки, зачастую коротая вечера в обществе моделей и успешных глупцов. Она не придавала этому значения, ей хотелось одного – нравиться ему. Отчего человек стремится нравиться другому? Страх одиночества, желание побед, удовольствие от силы собственного обаяния. У кого как. Неосознанно она хотела ему нравиться лишь затем, чтобы отдавать. Отдавать тепло и доброту, оберегать и любоваться им. Впрочем, в одиночестве её посещала мысль о том, что эти отношения ненадолго. Она отгоняла эту мысль от себя. Вкрадчивая неуверенность расположилась по соседству, ехидно нашёптывая на ухо неприятную правду, и указывая на обречённость этого романа. Она затыкала уши. Он любил мишуру, она – аутентичность. Его стремление порисоваться толкало его совершать поступки благороднее его самого, правда, это случалось крайне редко. Весь он состоял из недомолвок и скрытых страхов. Она, напротив, рядом с ним ничего не боялась. С каждым днём она становилась все грустнее.

Первые лёгкие и смелые лучи весеннего солнца затопили комнату. Утро, пора вставать. Она открыла глаза и снова зажмурилась, крутясь под одеялом. В соседней церкви Симеона и Анны зазвонили колокола, выгоняя сон, одиночество и пустоту прошедшей ночи. Прекрасный Принц вчера проводил её до дома и оставил одну, вежливо сказав «тебе нужно отдохнуть». Он не желал проводить с ней ночи, заботливым тоном настаивая на тягостном «отдыхе» в одиночестве. Она очень устала от этого «отдыха», но обсуждать это с ним не решалась: нельзя себя навязывать мужчине. Нелли распахнула окно, и в комнату залетел решительный и игривый утренний ветер, обдавая лицо прохладой и маня на улицу.

Обычная утренняя беготня по дому. Удовольствие от завтрака за столом в компании почти взрослой дочери. Вышитая скатерть и тончайший фарфор – привычка с детства, заложенная бабушкой. Казалось бы, идиллическая картинка. Спустя час Нелли Георгиевна уже мчалась на своем автомобиле по Дворцовой набережной. Добраться на работу можно было двумя дорогами: длинной и короткой. Она предпочитала длинную. Короткий путь пролегал по узким, ничем не примечательным улочкам, в то время как длинный являл собой восхитительное сочетание набережных с мостами и решеткой Летнего сада. Ей было радостно каждое утро то нестись вдоль Невы, то медленно волочиться в веренице машин, прихлёбывая ароматный кофе из бумажного стаканчика. Она много лет работала психологом. Впрочем, психологи редко считают свое занятие работой: чаще это судьба или призвание.

Сегодня будет длинный и скорее всего непростой день, но ей было это по душе. Любимое занятие рождало в ней смесь удовольствия с чувством нужности. Совсем незнакомые люди открывают самые сокровенные, запрятанные поглубже, мысли и фантазии, переплетая прошлое с будущим, реальность с небытием, а она шаг за шагом, принимая этих людей, как саму себя, помогает им двигаться дальше. Недаром психотерапевтические отношения сравнивают с любовными. Их особенность – в глубине и душевной интимности, в их открытости и безусловном принятии клиента психологом.

На работу Нелли приходила задолго до начала приёма, чтобы отдалиться от суеты, собраться с мыслями, пролистать карточки назначенных на сегодня клиентов, да и попросту оценить своё состояние перед рабочим днём, спрятавшись в прохладе и тишине кабинета. Телефонный звонок пробивался сквозь пелену размышлений.

– Нелли Георгиевна? – спросил уверенный женский голос.

– Да, слушаю вас, – ответила Нелли, пытаясь понять, знакома ли ей эта женщина или нет.

– Это Валентина Васильевна, мы с вами работали несколько лет назад. Вы должны меня помнить! – жестко ответила трубка.

Нелли замерла на секунду. Все клиенты полагают, что их обязательно помнят, даже если они были всего один раз десять лет назад, и они искренне удивляются, если их не узнают с первого «алло». Но эту женщину забыть было невозможно, хотя она и была на приёме лишь однажды примерно два года назад.

В Неллиной голове мгновенно всплыла картинка, как она буквально влетела в кабинет красная и разъярённая и крикнула Нелли: «Садитесь». Нелли послушно села и в изумлении уставилась на женщину. Высокая статная дама лет пятидесяти в строгом дорогом костюме, беспощадно обтягивающем изрядно располневшее тело. Почти вечерняя причёска, обилие бриллиантового блеска с утра. Самоуверенный взгляд и ледяной тон. А уж о позе можно и не говорить: она расположилась так, словно была хозяйкой кабинета, а Нелли выступала в роли жалкой просительницы.

Нелли Георгиевна сглотнула и робко начала:

– Что вас привело…

– Девушка, как вас там зовут? Мне нужны быстрые и чёткие рекомендации, как поступить в ситуации, в которой я оказалась.

– Но вы… – не успела договорить Нелли.

– Помолчите, девушка, я ещё не закончила. Вчера моя дочь заявила, что она будет рожать! Рожать, вы понимаете? Эта дрянь совсем вышла из-под контроля! Живёт за мой счёт, ничего не делает, светскую жизнь она ведёт. Она себя светской львицей возомнила. Какая на хрен львица, бездельница и тунеядка! Я всю жизнь работаю и всех кормлю, и очень хорошо кормлю! Всех и её и этого кобеля, который ей ребенка сделал!