Партизан.Ру

Неприятный гул за шторами нарастал.

— Аллё, Семеныч! — Кучелапов набрал номер. — Ты, Дарья? А где Вован? На каком ещё патрулировании в праздники? На площади митинг? Тьфу ты! Да не ты. Ну, будь. — Алло, дежурный! Начальника отдела мне. Это Кучелапов. Что? Тоже на патрулировании? Весь отдел? Они что — с ума посходили? Почему не доложили, если такой кипеш? В штатном режиме, говоришь? Ладно. Свяжись по рации с Клюквиным, пусть дует до меня. Дело есть. Срочное.

… То, что происходило в это утро на площади, было действительно не вполне штатно для тихого лесного райцентра Верхняя Пышма. По единственной главной улице посёлка двигалась толпа, напоминавшая среднее между картиной классика «Сельский крестный ход» и демонстрацией времён застоя. Хотя пьяных было на удивление немного. Люди шли с хмурыми, сосредоточенными лицами, изредка переругиваясь. Окружив маленького, покрытого серебрянкой Ленина на постаменте напротив райадминистрации, шествие принялось клубиться и роптать. Гармонисту, рванувшему было «Вихри враждебные», сразу сунули по шапке из группы молодёжи, и он смолк.

— Кончай совдеп. Цоя давай!

— А чего? При советах работа у всех была. И не грабили так!

— Продали страну за три копейки. Сталина на них нет!

— Долой губера! — Кучелапова на мыло! — Ментов на фонарь!

Выкрики нарастали, но собравшимся явно не хватало единства. Милиция, взявшись за руки, создала живой барьер перед входом в здание администрации, в котором, впрочем, кроме сторожа никого не было. Наконец, на подножье пьедестала взгромоздился пожилой дядька с красным бантом на пиджаке.

— Сограждане! — провозгласил он. — Буду краток. Мы все знаем, почему мы здесь собрались. Земли нашего района скуплены за копейки олигархами. И это вы сами их продали! — в народе зароптали, — Но теперь за нашей спиной они взяли в аренду весь лесной фонд. Все наши предприниматели разорены. Рабочие остались без куска хлеба. А теперь ещё вокруг Верхней Пышмы они создают свою якобы природоохранную зону, чтобы было где им охотиться…

— А Совков курицу мою отнял! Не там, вишь, продавала! — взвизгнула бабка Чарушиха, пролезшая, как всегда, в первые ряды. Тут начальник РОВД Совков, не выдержав, вышагнул из оцепления и замахнулся на Чарушиху дубинкой. В тот же миг здоровенный, похожий на медведя лесной мужик-молчун, известный под именем Домкрат, сгрёб Совкова за китель, и, приподняв из грязи, швырнул в милицейскую цепь. Цепь повалилась, народ хлынул, началась куча-мала.

Когда после нескольких предупредительных очередей в воздух толпа, наконец, рассеялась, Домкрата, разумеется, нигде не нашлось. В. К. Кучелапов же в это время и подавно находился далеко, наматывая километры по таёжному проселку на заднем сиденье своего «Шевроле-Субурбана» в обнимку с любимым «винчестером». Километре на тридцатом сидевший за рулём участковый Клюквин неожиданно врезал по тормозам. Машину занесло, и прямо перед лицом В.К. на дорогу с шумом рухнула ель. Громыхнул выстрел, стало страшно. Клюквина отбросило вправо, осыпав осколками стекла. Потом машину открыли, надели Кучелапову мешок на голову, и он услышал, как Вована выволакивают на дорогу. Потом клацнул затвор.

— Оставь, пускай своим расскажет, — произнёс мужской голос.

— Н-да, жаль… — женский вздох показался Кучелапову странно знакомым.

Машина завелась и тронула.

— Как воняет! — процедил чей-то бас с переднего сиденья, — обделался, гнида.

ГЛАВА 3

Все, конечно, были заняты своим делом. Эксперты замеряли тормозной путь «Субурбана» и собирали осколки стекла в пакетик, шарили в грязи в поисках следов и гильз. Егор Михалев с ребятами умчались вдаль по просёлку — искать ветра в поле. ФСБ-шник Чаплин проводил работу с населением. Население безмолвствовало. Столбов допросил подстреленного Клюквина и вернулся к месту преступления.

Начальник местного РОВД Совков бестолково тёрся возле, не зная, куда спрятать набрякшие глаза и руки, и прикидывал, каким боком вся история может выйти лично ему. Но, как ни прикидывай, выходило погано.

Олег понимал, что это тупик. Всё было настолько кондово, тупо и безобразно, что не укладывалось ни в какую схему, и у всех уже опустились руки. А если добавить к этому бьющий с майского неба ультрамарин, и щебет пробудившихся от зимы птах, и подснежники на лиловых лесных проталинах…

Олег брёл наугад, задрав голову к вершинам шумящих сосен, и лес этот, он знал по карте, тянется туда на сотни километров вдаль, и, не считая редких островков лесоразработок, нет в том лесу человеческого присутствия. И дух захватило от этой первозданности, и мелким, ненужным уже казался Кучелапов с его исчезновением… Олег достал из-за пазухи плоскую фляжку и в очередной раз отхлебнул — вернуть мысли на место. Если похищение из-за выкупа — объявятся сами. Надо ждать. Понятно, что Кучелапов на руку нечист, и трясти его у бандитов смысл есть. Дома сейчас никого, жена в Сочи, сын и дочь учатся в Москве. Выходить на них? — так, размышляя и отхлебывая, Столбов автоматически углублялся в дебри, огибая густые заросли и заполненные талой водой бочажки. — Ещё этот бунт, — нет, тут связи нет, не успели бы… Прислуга? Надо найти и допросить. Какая-то девка недоразвитая. Где сейчас? — Он оглянулся вокруг — и понял, что отчего-то потемнело. Солнце заволокло, и Олегу стало не по себе. — Да я, похоже, заблудился! — тут же под куртку пролез предательский холодок, — А если…

Нога вдруг провалилась, не найдя опоры, потом какая-то страшная сила дернула его за щиколотку кверху, и Столбов, стукнувшись затылком о землю, отключился. Впрочем, кажется, не надолго. Когда он пришёл в себя, земля и стволы деревьев вокруг него мерно вращались, но вращались они как-то не так. Потому что сосны вдруг стали расти кронами вниз, а земля оказалась сверху… Олегу понадобилось ещё некоторое время, чтобы осознать истинное положение дел. Он висел вниз головой, вращаясь на веревке, туго стянувшей его правую лодыжку, а земля была метрах в трёх под ним. Руки, правда, были свободны. Олег попытался подтянуться на брюшном прессе так, чтобы схватиться за верёвку. Нет, не Шварценеггер… Оставалось висеть кулём. Можно было ещё кричать.

— Эй! Эге-ге-гей! — тишина в ответ. — Ау, типа!.. Нет, пустое.

И тут пришла благая мысль: сотовый телефон. Столбов запустил руку в джинсы, и не нащупал ничего, кроме смятой пачки «ротманса».

— Ну, хоть покурим… Тем более сотовый здесь всё равно не ловит.

Читатель, вам никогда не доводилось прикуривать от зажигалки, вися вниз головой? И не стоит. Ей богу, это не самая удачная идея… Столбову вспомнился Муссолини, и стало жаль дуче, и его непутёвую любовницу, а ещё пуще жаль себя. А между тем, неумолимо темнело. Птицы смолкли… Голова набрякла…

… А в развалинах заброшенной грибоварни в глубине леса километрах в сорока к югу от Верхней Пышмы, крепко связанный по рукам и ногам, плакал Кучелапов. В стороне от него на чурбаках сидело двое. Один — некрупный, но крепко сбитый мужчина лет сорока со шрамом через щёку. Другая — золотая блондинка с глазами синими и холодными, как лесное озеро в сентябре. Под мешковатым комбинезоном цвета хаки угадывалась хорошего роста спортивная фигура девушки. Пожалуй, она была повыше своего собеседника. Да и манера говорить у неё была несколько свысока, как бы цедя слова.

— И долго нам тут ещё куковать с этим засранцем, — недовольно пробасил жилистый, сворачивая самокрутку голландского табака. — Хоть бы ты его обмыла…

— Перебей табачком, — отозвалась девушка, — нашёл сестру милосердия. Шеф сказал — ждать, значит ждать.

— А то бы попытать его самим… — мечтательно протянул мужчина, — я вспомню, нас в спецназе учили. Узнать всё — и на кол.

Кучелапов в углу задергался и замычал сквозь кляп.

— Молчи, гнусь, молчи! — девушка пнула его слегка в бок. — Твоё время придёт — ещё запоёшь.

— А есть такой препарат — фенамин-бензедрин, — снова продолжал свою линию жилистый. Вколоть ему — и всё выложит. Как на духу.