Страница 72 из 72
— А вам известно, ваше красное преосвещенство, о таком понятии, как предательство? — Хвостовская неожиданно успокоилась, перестав дергаться и извиваться: она понимала, что её участь уже решена. — Когда самые доверенные лица вдруг ставят свои личные интересы выше Идеи? Судя по тому, с какой легкостью вы, батюшка Феофан, поменяли клобук на фуражку с красной звездой, вам это понятие хорошо известно!
— Не вам, Апраксия Акакиевна, меня судить — идеи у нас с вами разные! — не стал ввязываться в спор старший майор. — Значит, вас предал один из соратников?
— Двое: Фенька и Возгарь… — Глаза Апраксии сверкнули едва сдерживаемой злобой, видимо даже время не смогло залечить нанесенную рану. — Они увели у меня из-под самого носа Гримуар гримуаров — «Книгу Истиной Тьмы» и осквернили её своими низменными желаниями. Я, конечно, нашла и покарала отступников, но «Книга» была безнадежно испорчена — годилась лишь для мелкого баловства! А мне нужно было с её помощью попытаться перекроить весь мир! На поиски нового, ничем не оскверненного Гримуара, я угробила почти сорок лет! И…
— Вам бы посочувствовать, — съязвил старший майор, почувствовав горечь поражения в недосказанной фразе Апраксии, — но уж увольте — ваша карта бита!
— Радуйтесь, пока можете! — оскалилась Хвостовская. — Мой Хозяин рано, или поздно, но добьется своей цели!
— Жаль, что вы этого уже не увидите! — «посочувствовал» пленнице старший майор. — Уводи её, Гордей!
— А ну пшла! — Капитан не стал разводить с пленницей благородных церемоний, а пинками погнал её к выходу.
— Что с ней будет, товарищ старший майор? — спросил Кузнецова Петраков, глядя в спину удаляющейся пленнице.
— По приговору трибунала — сожжем на костре, — спокойно сообщил Дмитрий Михайлович.
— На костре? — не поверил Петраков. — Живьем?
— Именно так, — подтвердил Кузнецов. — Живьем, а пепел развеем над Москвой-рекой.
— Но это же… Это чудовищно! — в полном смятении воскликнул Петраков.
— А не чудовищно каждый раз платить такую цену? — Дмитрий Михайлович указал в дальний угол подвала, в котором были аккуратно разложены рядком тела погибших оперативников.
— Но почему именно костер? Мы же не в закостенелом предрассудками средневековье! Мы в современном, просвещенном мире… Почему просто не поставить её к стенке?
— Потому что это не решит проблему, — доходчиво, словно непонятливому ребенку, разжевывал простые истины Дмитрий Михайлович. — Если мы её просто расстреляем, то рано или поздно она обязательно воскреснет… И все начнется сначала — колдуньи такого уровня не умирают, как простые смертные!
— Ну… — не зная, чем возразить чекисту, замялся Петраков. — Тогда сначала к стенке, а уже потом сжечь тело… Если его не будет, значит, она не сможет ожить…
— Похвальное умозаключение, Сережа! — одобрительно усмехнулся Дмитрий Михайлович. — Да, она не сможет возродиться в прежнем теле. Но кто, или что помешает найти ей новое?
— И так тоже бывает? — удрученно произнес Сергей, осознавая, что ничегошеньки не смыслит в случайно открывшейся ему темной стороны мироздания.
— Сплошь и рядом, — ответил Кузнецов. — Только через костер, не разрывая связи души и тела, можно отправить её прямиком в Пекло! А выбраться оттуда не так просто… Да ты и сам все видел…
— Видел… Не завидую я вам, товарищ старший майор, — признался Петраков. — Еще сегодня утром я думал, что это у меня самая собачья работа в мире… Но теперь вижу, что это не так…
— А почему не ушел? — спросил чекист. — Профессий в мире много, а ты еще молод и полон сил.
— Но кто-то же должен… Убийцы, маньяки, насильники…
— Колдуны, упыри, ведьмы, бесы, демоны… Кто-то должен встать у них на пути?
— Я понял, Дмитрий Михайлович, — кивнул Петраков, — если не мы, то кто же?
— Если не мы, то кто же? — эхом повторил Кузнецов. — Не забудь показаться медикам, — напомнил он. — Подписку о неразглашении я с тебя не беру, — деловым тоном продолжил старший майор. — Сам понимаешь… Дорофееву можешь придумать любую историю о поимке особо опасного преступника. И жди заслуженную награду…
— Товарищ старший майор, разрешите обратиться! — неожиданно решился Петраков.
— Что ж так официально? — Кузнецов снял фуражку и провел ладонью по лысой голове. — Говори, чего уж там.
— Товарищ старший майор, возьмите меня к себе! — попросил он Кузнецова. — Я ж теперь у Дорофеева нормально работать не смогу! Когда вокруг такое…
— Значит, надумал поменять одну собачью службу, на еще более безумную и неблагодарную?
— Так точно! Готов принести присягу… или… в церковь сходить… если нужно…
— И присягу нужно будет, и в церковь, и еще много чего сделать! — Ты не представляешь, насколько много… А вообще, я рад, что ты решился! — Батюшка широко улыбнулся. — Признаться, я рассчитывал на тебя!
… Хвостовскую сожгли в полдень следующего дня на заднем дворе какого-то загородного особняка, окруженного высокими каменными стенами. Перед лицом выстроенного личного состава, старший майор, облаченный в грубую черную рясу, зачитал обвинения и приговор трибунала. Капитан Толоконников поджег охапку хвороста… Мы победили… Но «привкус» моей первой победы, отдающий паленой человеческой плотью, преследовал меня всю оставшуюся жизнь.
Леньчик закрыл тетрадь и выключил фонарик, но еще долго не мог уснуть: перед его мысленным взором, изрыгая проклятия, корчилась на костре привлекательная рыжеволосая ведьма.
Леньчик закрыл тетрадь и выключил фонарик, но еще долго не мог уснуть: перед его мысленным взором, изрыгая проклятия, корчилась на костре привлекательная рыжеволосая ведьма. В конце концов, его дыхание выровнялось, и он провалился в сон.
— Леньчик! Леньчик! Вставай! — Алик грубо и беспардонно тряс приятеля за плечо.
— Ал, отвянь! — Леньчик, которому казалось, что он вот только-только прилег, отчаянно отбрыкивался, натягивая одеяло на голову.
— Леньчик, беда: Андрюха пропал! — перестав трясти Поташникова, убитым голосом сообщил Александров.
апрель 2012 г. — ноябрь 2016 г.