Страница 12 из 47
– Зомби-хомяк, – с ужасом переглянулись ангелы и синхронно завопили, – держите крышку крепче!!!
– Сейчас веселуха начнётся, – порадовались демоны, скаля на пару зубы в предвкушающих улыбках.
– Так, успокоились все, – хладнокровно заявила Амели, – Иван, держи коробку, а я буду учиться управлять Хомкой. Оживить мало, надо ещё и подчинить его.
Амели снова сосредоточилась, и тут раздался звонок в дверь. Иван выругался. Сплошное невезение, нет чтобы в домофон сначала позвонить. Сигналили настойчиво, пришлось передавать контроль над коробкой Амели и отправляться навстречу незваному гостю.
Держать коробку и пытаться подчинить себе беснующего мёртвого хомяка не получалось. Хомка настырно штурмовал крышку, злобно шипя и оскаливая зубы. Воскресительница начала раздражаться из-за неудачи, но упокоить ожившего бедолагу не спешила.
За дверью оказался следователь. Девушка, невысокая стройная шатенка с чудесными голубыми глазами, красивой грудью, стройными ногами. Иван замер, глядя сквозь её удостоверение. Где-то внутри ёкнуло – дама была необычайно хороша. На задний план ушли восставший из мёртвых хомяк, странная некромантка, говорящий голубь, демоны, ангелы и смерть.
– У Вас пострадавшая, которую вчера выкинули в чемодане, – произнесла гостья. – Мне нужно её опросить. Доктора сказали, что она потеряла память и называет себя странным именем.
– Да, – кивнул Иван в ответ и тут же вспомнил, что где-то там в недрах его кухни Амели сейчас удерживает зомби, и следователь вряд ли оценит её старания. Вероятность скорого приезда наряда полиции увеличилась в разы. Пропуская девушку в квартиру, Иван лихорадочно искал выходы из сложившегося положения.
Два действия произошли одновременно. Марина Петровна Зайкина переступила порог квартиры, а оживлённый хомяк Хомка сломал крышку икеевской коробки. Их встреча была неизбежна.
Вопреки ожиданиям Амели, зомби на своего создателя не кинулся – он резво понёсся в сторону живых. Его бег был страшен. Скаля зубы, пуская слюну, сверкая мёртвыми глазами-бусинками и жутко шипя, он нёсся на Марину Петровну. Реакция Марины Петровны была молниеносной: она выхватила пистолет, который по какой-то причине впервые взяла с собой на работу, и выстрелила в дикого зверя, сразив того в прыжке. Пуля прошила Хомку насквозь, вышибив ему мозги. Иван даже не вздрогнул. Немую сцену нарушил расстроенный голос Амели:
– Ну вот, упокоить не успела.
Следователя трясло, она рассматривала убитого ею хомяка.
– Что с ним такое было? – едва вымолвила Марина Петровна.
– Бешенство, – отозвался Иван: ответ ему подсказал Алёша.
– Бешенство?! – расширила от ужаса глаза Марина Петровна, – наверное, надо специальные службы вызвать.
– Они сейчас на выстрел сами съедутся, – язвит Дэн, попинывая теперь уже окончательно сдохшего хомяка. – Вот жалость, такой экземпляр угробили.
Иван утаскивает следователя на кухню, ту всё ещё мелко трясёт. При виде поломанной крышки женщина начинает терзаться смутными сомнениями по поводу хомяка. Амели, угадав смысл внутренних терзаний и уже зная от Марго, что в этом мире Марина Петровна стоит на страже закона, хорошенько всё взвешивает и присоединяет её к видящим.
Нервы у Марины Петровны оказались покрепче, чем у Ивана. В обморок она не упала, за пистолет повторно не схватилась, узрев трёх ангелов и трёх демонов. Её демон был с крыльями, одетый в классическом стиле, с тростью, звали его Артур. Ангел оказался девушкой, юной и милой, с красивым именем Розали.
Марине Петровне поведали о том, кто такая Амели. Где-то в середине повествования она остановилась и позвонила на работу, чтобы уточнить, не вызывал ли кто-нибудь наряд на звук выстрела к тому дому, где она сейчас находится. Вызова не было. Она выдохнула.
Когда рассказ подошёл к концу, в окно принялся долбиться голубь, а сквозь стену влетел Тарго. Он так спешил, что тут же получил выстрел в область сердца. Пуля пролетела сквозь него и застряла в бетонной стене. Гароль от неожиданности затих с той стороны окна и больше не рисковал попасть внутрь.
– Нервные все какие, – раздражённо прохрипел Тарго, – я вам гостя приволок. Как я погляжу, здесь уже есть гости, но ваши-то живые, а мои мёртвые.
И он разжал костлявую руку, выпуская из неё душу.
Все уставились на молодого мужчину лет двадцати пяти.