Страница 9 из 12
В сумерках я смешал десять кило ячменя с мешком резаной соломы. Когда стемнело, взвалил мешок на спину и отправился в путь. В дороге я пропотел; шел, делая передышку. Прислонил мешок к промоине. Зажег спичку в ладонях. Поднес огонь к лицу, чтобы Тарлан меня видел. Прося корма, он зафыркал с мольбой в глазах. Я повел Тарлана в поводу, напоил из протекавшего неподалеку арыка. После этого подвесил в торбе корм. Почесал коня.
Перекусив дома, я растянулся в постели. Веки мои тотчас сомкнулись.
Проснулся оттого, что меня трясла жена.
– Вставайте! – говорит. – Кто-то вас зовет.
Я поднялся полусонный и вышел во двор. Олапар, наш пес, не хотел впускать чужака. Издали я прикрикнул на пса. Тот, виляя хвостом, отошел в сторону. Гляжу, на улице стоят председатель и начальники. Поздоровался с ними. Председатель указал на человека в тюбетейке:
– Этот человек – уполномоченный из района. Из управления районного сельского хозяйства.
– Ладно, ладно. Ну, проходите.
Человек в тюбетейке вошел во двор. Остальные последовали за ним. Когда они проходили мимо лампы, я пристально рассмотрел их лица. Лицо человека в тюбетейке было бледным, цвета песка; он, как и я, оказался плешивым. «Надо же, из своих», – подумал я тогда.
Плешивый начальник огляделся вокруг:
– Где конь?
– Какой конь?
– Какой? С четырьмя ногами, двумя ушами.
– Такого коня у меня нет.
– Поищи получше и не морочь голову. Нет времени на пустые разговоры. Таких, как ты, у меня тысячи.
– Откуда у меня взяться коню, начальник? Вон, сами посмотрите. Если найдете – он ваш.
Плешивый начальник, поигрывая пальцами, сделал знак стоящим рядом:
– Обыщите.
Сопровождавшие его люди зажгли огромные китайские фонари и принялись обыскивать хлев и конюшню.
– Коня нет, а навоз от него есть. – Плешивый начальник уставился на меня.
– Как бы вам объяснить, начальник… Должно быть, это лошади гостей оставили после себя кизяк. Им ведь не скажешь: «Лошади гостей, уберите за собой».
– Как твоя фамилия? Так-так, Курбанов. Курбанов Зиядулла. В списке ты числишься – значит, конь у тебя есть. Стало быть, завтра снова придем. Найдешь коня – хорошо, а нет – пеняй на себя!
Плешивый начальник вышел уверенным шагом. Наш председатель все время то крутился около него, а то семенил сзади. Тут из комнаты показалась моя мать:
– Скажи, пусть оставят что-нибудь.
Я догнал их у ворот:
– Начальник, в доме у нас грудной младенец, назвали Ибрахим-баем.
– А мне-то что?
– В дом с грудным младенцем нельзя приходить в такой неурочный час. Если кто-то вошел, не зная, должен хоть что-нибудь оставить.
– Но откуда же я возьму?
– Нам все равно что. Пускай даже маленькая ниточка с края одежды. В доме с младенцем женщины эту ниточку сожгут вместе с исрыком, окуривая комнату.
– И мне теперь из-за этого одежду рвать?
– Рвать не обязательно, начальник. Сгодится любой волосок, приставший к одежде.
Плешивый начальник отмахнулся от меня и пошел своей дорогой. Я вернулся в дом и сказал, что он ничего не дал. Мать, осыпая его проклятиями, ушла к себе. В плоском глиняном блюде зажгла исрык и, трижды окурив комнату младенца, изгнала «злых духов».
Я думал, что начальники пугали меня для виду. Нет, наутро они пришли снова. Принюхиваясь, осмотрели конюшню. Зашли и в детскую. Их поведение задело меня. Я стиснул зубы.
– Ну, и где?
– Что значит «где»?
– Куда ты дел коня?
– На каком базаре вы мне коня покупали, начальник, в Денау или в Шурчи?
– Не больно-то скрипи зубами, мы тебя не боимся. Лучше выводи коня по-хорошему. Вон у тебя сколько скотины – овцы, куры, лошадь… Зачем тебе столько живности? В магазине всего полно. Мясо, кефир, молоко. Бери – не хочу.
– Начальник…
– Или ты капиталистом решил заделаться? Тогда извини! Мы живем в социалистическом обществе. Верно, товарищ председатель?
Председатель закивал головой:
– Верно, верно!
– А может, ты, оседлав коня, решил в басмачи податься? Тогда извини! Или в твоем роду басмачи были? Это надо проверить…
– Не говорите так, начальник. Мой несчастный отец за советскую власть свою жизнь отдал. А что до коня, начальник, то конь – спутник мужчины. Если на то пошло, мы проводим улак.
– Фу, и в каком же обществе ты живешь? Выходит, все это время я играл на танбуре под ухом у осла? Твой улак – пережиток прошлого! Игра дикарей!
– Получается, начальник, что плешивая голова – и не голова вовсе. Я думал, у меня одного такая голова, а ваша-то с моей вровень будет.
– А ну, заткнись, мать твою!
– Мать мою не трогайте, начальник. Она, бедняжка, в комнате нянчит внука. Такие низкие слова вам не к лицу.
– Заткнись, тебе говорят!
– Если так, я и вашу мать могу…
Я не успел договорить. Плешивый начальник с размаху ударил меня в челюсть. Рука у него оказалась слабая, будто женская, – мне было не больно. Я закончил начатую фразу. Плешивый начальник думал пнуть меня в живот. Я увернулся. В порыве гнева он, не удержавшись, свалился с топчана в яму. Подбежали его люди и вытащили его. Одежда у него была в грязи. Тяжело дыша, он указал на меня:
– Держите его, бандита!
Два милиционера подошли ко мне и скрутили руки за спину. Дали пинка. Следуя за плешивым начальником, повели меня к правлению. Впихнули в тесную машину. По дороге меня вырвало.
Я не выношу запаха бензина, братья мои. От него у меня кружится голова.
Мы приехали в район, вышли из машины возле отделения милиции. Следом за плешивым начальником прошли в застекленную комнату. Сидевшие там милиционеры при виде начальника встали. Плешивый, указывая на одежду, принялся жаловаться:
– Для сбора лошадей на мясо мы с вашими коллегами прибыли вот к этому типу. Я сказал: «Отдавай коня». Не отдал. Обругал меня бранными словами. И мать мою помянул, и жену. Потом одним ударом свалил в яму. Факт налицо – я весь в грязи. Ваши коллеги – свидетели. И председатель колхоза здесь. Верно, председатель?
– Верно, верно! Свалил в яму!
Один милиционер, ругаясь, подошел ко мне:
– Ах, ты, скотина, еще руку поднимаешь на руководство? Вот бандит!
Милиционер ударил меня в живот. Я, схватившись за живот, уперся головой в стену. Меня тошнило. Потемнело в глазах. Люди вокруг двоились и троились. Комната перевернулась и снова встала на место.
Милиционер положил перед плешивым начальником бумагу:
– Вот, пишите рапорт, отнесете начальнику. Мы его задержим, пусть придет в чувство.
Когда плешивый начальник закончил писать, милиционер взял заявление и вышел. Спустя какое-то время вернулся.
– Пошли, – сказал он мне.
Я вышел за ним во двор по узкому коридору. Мы вошли еще в одну комнату. Там на видном месте сидел толстый человек. По тому, как он сидел, было видно – начальник. На погонах большие звездочки. Плешивый показал на меня:
– Вот бандит!
Сидящий на видном месте начальник строго спросил:
– Товарищ Курбанов, почему бьете начальников?
Я рассказал все как было, ничего не добавляя от себя. Начальник, сидящий на видном месте, посмотрел на плешивого вопросительно: что будем делать?
Тот вскочил с места:
– Обманщик! Он себя выгораживает. Вы нам, руководителям, верите или таким вот пастухам?
– Конечно руководителям. Руководители не врут.
– Ну ладно!
Я чуть не расплакался:
– Большой начальник, меня избили ваши милиционеры…
– Чего-чего? Избили?
– Избили прямо у двери. Я потерял сознание…
– Не может такого быть. Сейчас вызовем.
На пороге появился милиционер, ударивший меня в живот. Отдал честь:
– По вашему приказанию прибыл, товарищ полковник.
– Скажите, лейтенант Исматов, вы били этого человека?
– Его? Пальцем не трогал!
– Говорит, что били.
– Честное лейтенантское слово, руки на него не поднимал. Вот и сержант Халилов подтвердит. Можете спросить у него.