Страница 7 из 9
Она часто думала об этой странной нищенке: удивительная она все-таки – побирается на улице, это ведь не от хорошей жизни, – а такая радостная. Ей очень хотелось заговорить с ней, расспросить, может быть, предложить какую-то более существенную помощь. Но она не решалась. Ну как она подойдет с расспросами, полезет в душу к незнакомому человеку?
И вот старушка эта пропала. Наверное, уже пару месяцев Алена ее не видела на обычном месте. Она очень, очень жалела, что не решилась с ней заговорить. Шанс сделать доброе дело, познакомиться с таким примечательным человеком был упущен…
А теперь все повторяется. Этой женщине, скорее всего, плохо, а она стесняется предложить помощь. «Стыд какой, – говорила она сама себе. – Ну-ка прекрати трусить, быстро иди к ней!» – «А дела? Ведь я из-за дел своих даже из храма раньше ушла», – нашептывал ей чей-то голос. – «Не смей искать отговорки, – строго приказала она себе. – Дела никуда не денутся».
И она – подошла.
– Извините, вам нехорошо? – краснея от смущения, заговорила она с женщиной. – Вам помочь?
Та страдальчески посмотрела на нее.
– Ох, деточка, голова что-то кружится, со службы пришлось уйти. А вы вроде в наш храм ходите? Кажется, я вас там видела.
– Да, да, и я вас там видела. Давайте я вам помогу, провожу вас. Где вы живете?
– Спасибо, дорогая. Тут совсем близко.
Алена взяла женщину под руку, и они медленно пошли. Ее подопечная пошатывалась, и Алене пришлось придерживать ее за талию.
Всю дорогу женщина сокрушалась, что не отстояла службу, не будет на молебне. Ведь сегодня праздник – Торжество Православия.
Они добрели до дома, вошли в подъезд. Дом был такой же красивый и ухоженный, как и эта женщина, которая здесь жила. Недавно построенный, с просторным светлым подъездом, с большими площадками перед квартирами, с цветами на окнах и какими-то репродукциями на стенах, – Алене было недосуг их рассматривать.
Поднялись на лифте на четвертый этаж.
– Вы уверены, – спросила Алена, – что готовы впустить меня в свой дом?
– Да, конечно, – ответила та.
Достала ключ, дала его Алене, чтобы та открыла дверь квартиры.
И внутри все было очень красиво и уютно, оформлено со вкусом и все будто с иголочки.
Алена помогла хозяйке снять пальто, усадила на диван в гостиной.
– Может быть, вам какого-нибудь лекарства? – спросила она.
– Да, да, там, на кухне у раковины, пузырек. Будьте добры, двадцать капель и немного воды. Спасибо вам большое.
Алена пошла на кухню, все сделала, как просила старушка, и принесла стакан с лекарством в комнату. Женщина выпила и откинулась на подушки.
– Вы знаете, я подозреваю, что дело в том, что я не позавтракала перед Литургией. Будьте так добры, похозяйничайте на кухне, пока я приду в себя. Вы ведь тоже, скорее всего, не ели? Вот и давайте позавтракаем вместе.
Алена опять отправилась на кухню. Она заварила чай, порылась в холодильнике и достала кабачковую икру, хумус, какое-то блюдо из цветной капусты, нашла на полке хлеб, крекеры и что-то там еще, накрыла стол на двоих и вернулась в комнату за хозяйкой.
– Как мне вас называть? – спросила Алена и первой представилась: – Я – Алена.
– Нина Ефимовна, – ответила та. – Что, пора на кухню?
Они сели завтракать и за завтраком разговаривали. Алена рассказала немного о себе и немного узнала о Нине Ефимовне.
У той два года назад умерла единственная дочь, умница, успешная бизнес-леди. Детей у дочери не было, и Нина Ефимовна получила после ее смерти большое наследство, в том числе и эту квартиру.
– Но зачем мне все это? Умерло мое единственное дитя… Я теперь совсем одна. Ее муж, вернее, вдовец, конечно, мне звонит и навещает, да подруги дочери не забывают, но это все не то. Если бы не вера, не храм, не Бог, я, скорее всего, сразу ушла бы вслед за ней. А так – держусь. Правда, сама не знаю зачем. – Женщина тихо заплакала.
«Удивительно, – подумала Алена, вспомнив ту нищенку у метро. – Улыбчивая радостная нищенка и плачущая несчастная богачка. И так в жизни бывает».
Алена пролепетала какие-то неловкие утешительные слова и заторопилась – дел у нее было действительно много на сегодня. Взяла номер телефона Нины Ефимовны, обещала звонить и, если что, навещать и помогать – ведь она живет совсем рядом.
Алена вышла на улицу и полной грудью вдохнула такой душистый весенний воздух. Ее вдруг охватила необыкновенная радость.
«А я-то чему так радуюсь? – удивлялась Алена. – Потому что я сделала что-то хорошее? Да ведь это пустяк, мелочь, подумаешь, человека до дома проводила! А может, потому, что преодолела себя, не струсила и подошла? А, неважно. Главное, что на душе так светло».
Воспитание
рассказ матери
Вы говорите, что у меня выросли хорошие дети? Спрашиваете, как мне удалось воспитать их такими? А мне это и не удалось вовсе. Вернее, это не мне удалось. Божья помощь.
Когда у меня рос первый ребенок, мне казалось, что я все про воспитание знаю, все делаю правильно и поэтому такая замечательная у меня дочка. Со вторым ребенком появились сомнения: а так ли хорошо я все знаю? Правильно ли я все делаю? Ну а с третьим – полный провал. Я поняла, что ничего я в воспитании не понимаю.
Хотите, расскажу вам о моем младшем сыне? Хорошо, слушайте.
Сейчас ему двадцать пять. Он закончил институт, работает, женился. Мы с ним теперь очень дружны, он меня любит, уважает, относится ко мне очень бережно. Но что я с ним пережила, чего натерпелась! Чего мне стоило его вырастить! К тому же младших детей я растила одна, без мужа. Он, конечно, был где-то на периферии нашей жизни, но… В общем, одна растила.
Когда сын был маленьким, это был замечательно ласковый ребенок. Я – главный человек в его жизни, и все у нас было хорошо. И в начальной школе он оставался хорошим мальчиком, послушным, хорошо учился. Вот я и решила, что надо его из обычной школы перевести в гимназию. Он ведь мальчик, для него образование, а в будущем работа очень важны.
А в гимназии сразу же все пошло кувырком. Я не знаю, в чем дело, я так в этом и не разобралась, но он сразу скатился в учебе. То ли ему было трудно, а с усидчивостью – плоховато, то ли уже достаточно повзрослел и воли захотелось, то ли просто не хотел больше быть хорошим, – одним словом, уже в пятом классе он стал регулярно прогуливать школу, учился все хуже и хуже, появились тройки, затем двойки, а к седьмому классу, похоже, совсем учиться перестал: уже в начале учебного года нарисовались две двойки в четверти.
Я отчаянно боролась: разговаривала с ним, провожала его в школу, проверяла домашние задания, делала уроки вместе с ним. Очень не хотелось уходить из гимназии. Я постоянно общалась с учителями – вызывали чуть ли не каждую неделю. А когда две двойки в четверти – вызвал меня к себе уже директор. Он популярно объяснил мне, что мой сын учебу в гимназии не тянет. Но удалось уговорить его не выгонять сына до конца учебного года, пообещать, что если к концу седьмого класса дела наши не поправятся, я своего лентяя из гимназии заберу.
И я продолжила свою борьбу с сыном за его хорошее образование, за место в гимназии. Но дела так и не поправились, и я перевела его в обычную, без затей, школу рядом с домом.
И восьмой класс стал для меня просто кошмаром. Мало того, что сын не учился и прогуливал, у него появились новые друзья, с которыми он начал выпивать и научился курить. А ему было всего четырнадцать! Он даже в милицию попадал: за распитие спиртных напитков в общественном месте. Одним словом, как говорят, совсем от рук отбился.
Что я только не делала! Тут были и кнут, и пряник, и походы к психологу, и, конечно, молитвы. А он к тому времени в храм уже и на праздники перестал заглядывать, не то что исповедоваться и причащаться.
Однажды, убирая в его комнате, я наткнулась на тетрадь, которая лежала на его столе. Не знаю, никогда у него не спрашивала, случайность это была, или он намеренно ее там оставил. Вообще ни разу не упомянула ему, что я это прочла… Наискосок разворота в тетрадке было написано, таким красивым шрифтом, ярко и жирно: «Я ненавижу свою мать».