Страница 3 из 9
Старушка посмотрела на него, грустно улыбнулась и ничего не сказала. Она повернулась к иконе, стоявшей в углу на полке. Про эту икону баба Катя всем рассказывала, что она очень старая… нет, она говорила не так, она говорила: «старинная и очень ценная». Больше ничего ценного у нее нет, кроме этой иконы, ничего за долгую жизнь не скопила, ничем не обзавелась, – говорила баба Катя.
Лешка уселся на диван. И тут ему вдруг подумалось: а вдруг все-таки Бог есть. А что, если Он есть и у Него можно что-нибудь попросить – ведь баба Катя у Него что-то там себе просит. Вдруг и ему, Лешке, можно…
Мальчик соскочил с дивана и побежал в кухню – при бабе Кате клянчить что-то у Бога было как-то неудобно. Тем паче что он только что выкрикивал, что Его нет вовсе.
Лешка уселся на подоконник, приплюснул нос к стеклу и тихо зашептал:
– Бог, если Ты есть, пусть у меня в кармане сейчас окажется… шоколадка… нет, жвачка… нет, все-таки шоколадка…
Он подождал немного – дал Богу время – и полез в карман: там было пусто. Лешка соскочил с подоконника и со злостью топнул ногой.
– Так я и знал, что Тебя нет, никогда я в Тебя не поверю, – зло прищурившись, прошипел он и поплелся в свою комнату.
Отца дома не было. Ну и хорошо. Никто не помешает мультики смотреть, не будет бубнить над ухом. Он пощелкал пультом от телевизора, ничего интересного для себя не нашел и открыл крышку маминого ноутбука. Попросил маму включить его любимые «Тачки» и прилип к экрану.
Какое-то время спустя к ним зашла баба Катя и пригласила Лешку попить чайку. Он поставил мультик на паузу и побежал к ней.
Старушка накрывала на стол. Поставила две чашки с блюдцами и еще два малюсеньких блюдечка, Лешке и себе, вазочку с вишневым вареньем, тарелку с бутербродами, положила открытую пачку печенья.
Лешка очень любил такие чаепития у бабы Кати. Ему нравилась белая вышитая скатерть на круглом столе, стоящем в середине комнаты, желтый абажур прямо над столом, салфеточки, лежащие около чашек. Он любил разговоры за чаем. С бабой Катей можно было говорить о чем угодно, она всегда внимательно слушала и задавала кучу вопросов, иногда очень неожиданных, и Лешке приходилось долго думать, прежде чем на такой вопрос ответить. Ей можно было рассказывать обо всем: о том, с кем и почему подрался в детском саду, какая воспитательница нравится, а какую с удовольствием довел бы до обморока, и о папке, и о маме, и о бабушке можно было говорить все, что он о них думал. За его дурные поступки, в которых он ей иногда по секрету признавался, она никогда его не бранила, а опять же задавала вопросы, будто хотела докопаться, почему он так поступил. И в результате такого разговора Лешке приходилось признавать, что он был не прав, так не надо было делать или, например, можно было обойтись без драки.
Итак, они пили чай и чинно беседовали. Лешка рассказал, что решил учиться читать – без этого ему стало трудно жить. Интересно же, что на вывесках написано, что всяческая реклама предлагает, да и самому набрать в компьютере название мультика или игры какой-нибудь тоже полезно. А то всегда приходится просить отца или маму. Или вот, например, баба Катя подарила ему книжку, а он ее прочесть не может, опять же надо ждать, когда почитает кто-нибудь из взрослых. И баба Катя предложила ему в этом помогать, если помощь понадобится. Потом он доложил про папкино похмелье, про мамино ворчанье, про свою скуку. Про разговор с Богом рассказывать не стал, а в сотый раз затянул про свои любимые «Тачки», сопровождая рассказ размахиванием руками, подпрыгиванием на стуле и прочими очень помогавшими рассказу движениями.
В этот момент в коридоре раздался шум и в комнату без стука ввалился отец. Он был в куртке, видно, прямо с улицы – на ней поблескивали капли дождя.
– Добрый день, Екатерина Евлампиевна, – неестественно веселым голосом проговорил он: видно, таки добыл денег и уже похмелился. – А не найдется ли у вас рублей триста в долг, я завтра, ну, или послезавтра отдам? – спросил он елейно.
– Нет, Коля, у меня лишних денег нет.
– Ах, нет?.. – глаза его суматошно забегали по комнате.
Он говорил что-то несуразное, что-то объяснял, в чем-то убеждал, а сам тем временем совершал какие-то странные маневры – двигался бочком вдоль стены по комнате. Баба Катя опустила глаза и молчала, о чем-то глубоко задумалась, явно отца не слушая.
И тут случилось такое, – Лешка аж обомлел: отец, добравшись бочком до полки с иконой, схватил ее и сунул под куртку.
– Папа, ты что? – завопил Лешка.
Баба Катя подняла глаза и все сразу поняла.
– Поставь на место, – устало сказала она. – И уходи.
Отец суетливо закопошился около полки, поставил на нее икону, втянул голову в плечи и попятился к двери.
Лешка чуть не плакал, так было стыдно за отца. Что же это такое? Папка у него, на самом деле, хороший. Он, когда не был пьян, водил Лешку в разные интересные места: в планетарий, на разные выставки, в музей, где динозавры. Книжки ему читал. Играл с ним. Но когда выпьет – ужас какой-то, из дома бежать хочется.
Лешка пошел к себе. Отца опять не было. Мама села к окну что-то штопать, а Лешка опять к компьютеру.
Вечерело. В комнату через окно заползали сумерки. И тут зазвонил телефон. Мама взяла свой мобильник. Она почти ничего не говорила. Оглянувшись на нее, Лешка увидел, как меняется ее лицо.
Положив телефон на стол, мама заметалась по комнате, бестолково тычась то в шкаф, то в комод, то в тумбочку с документами.
– Мам, ты чего? – тревожно спросил Лешка.
– Твой отец… папа… – мама не смогла продолжать.
Она схватила Лешку за руку и потащила за собой. Через секунду они были уже у бабы Кати.
– Екатерина Евлампиевна, можно с вами Лешку оставить? Мне нужно отлучиться, – задыхаясь, проговорила мама.
– Валюша, что случилось? – баба Катя с тревогой смотрела на ее взволнованное лицо.
– Коля… Николай… Его машина сбила… В больнице… Туда с ребенком не пустят…
– Все серьезно? Сильно пострадал?
– Я не поняла… Позвонили… Надо идти…
– Да, конечно, милая. Я пригляжу за Алешей. Беги.
Мама ушла.
Лешка застыл, пытаясь осознать услышанное. Как же так? Что теперь? А вдруг папка умрет, что тогда? Как же они без папки? Ведь и мама, и Лешка любят его! Хоть он иногда и дурной бывает, но ведь они его любят! И мама тоже любит, – Лешка это точно знал. Не может он умереть! Нельзя, чтобы он умер.
А баба Катя уже направилась в угол, к своей старинной иконе.
– Алеша, посиди тихонько, пожалуйста. Я помолюсь о твоем отце, – бросила она через плечо Лешке.
И баба Катя опустилась на колени.
Но Лешка не мог сидеть спокойно: ведь надо же что-то делать, надо папку спасать!
Лешка посмотрел на бабу Катю. Он теперь видел ее профиль, видел взгляд, устремленный вверх, к иконе, видел, как шевелятся ее губы, беззвучно произнося молитву.
Баба Катя еще не зажигала в комнате свет, и сейчас, в сумерках, Лешке показалось, что лицо ее опять светится. Он, следуя за ее взглядом, посмотрел на икону. Раньше он ею никогда не интересовался, а теперь рассмотрел, что на ней – тетенька с ребенком на руках. Икона была совсем темной, трудно было разглядеть все, что на ней изображено. Только лица женщины и малыша выделялись светлыми пятнами. Тоже как будто светились. И Лешке показалось, что лица на иконе отражают свет, исходящий от лица бабы Кати… Или наоборот?.. Ее лицо отражает их свет?..
И тут Лешка понял, что надо делать. Вернее, не понял, а почувствовал. А скорее, даже не почувствовал, а будто кто-то его подтолкнул. Он подошел к бабе Кате и опустился на колени рядом с ней.
– Бог! – кричал он в душе, не произнося вслух ни слова. – Спаси папку! Не дай ему умереть! – вопила его душа.
Он повторял и повторял эти слова, пока баба Катя не обняла его тихо и не прижала к себе. И тут Лешка разревелся, прижимаясь к ней и громко всхлипывая. Его трясло, как в лихорадке.
Так они и сидели на полу незнамо сколько времени. Наконец, Лешка затих. Он вдруг почувствовал, будто что-то, какое-то покрывало укутало его и согревает, и успокаивает, и укрывает от бед. В него будто вошли мир и покой. И тут Лешка с полной, несомненной уверенностью подумал: «Ты есть! Ты слышишь меня! Ты поможешь! Ты не дашь папке умереть! Я верю в Тебя, Бог!»