Игрок (ЛП)

― Что от меня требуется?

― Ты просто должна разносить еду и забирать пустые тарелки. Будет еще одна девушка, которой придется выполнять большую часть функций. Тебе же остается только ставить и убирать тарелки и составлять мне компанию на кухне. Ким справится со всем остальным.

Я слегка пожимаю плечом.

― Да, звучит достаточно просто. Где будет проходить ужин?

В этот момент в ее выражении появляется какая-то робость.

― Отель «Парагон».

Волосы у меня на руках встают дыбом, когда я спрашиваю:

― А кто хозяин вечеринки?

Она морщится, на самом деле морщится, когда отвечает:

― Гевин Сент.

― Ох, невероятно! ― я подскакиваю на ноги и упираю руки в бедра. ― Ты, должно быть, издеваешься. Это парень засуну нос в каждый аспект моей жизни! Я не могу дать ему от ворот поворот! Он ка... он как... ― мне требуется пару секунд, чтобы придумать хорошее сравнение... ― Ногтевой грибок!

― Правда? ― Пейдж смотрит на меня непонимающе. ― Именно такое сравнение? Мужчину, с которым ты обменялась слюной больше одного раза... ― мне не стоило рассказывать ей о гребаной встрече у бассейна. ― Из-за которого бросила вибратор, продавив гипсокартон, ты сравниваешь с грибком ногтей?

― Да, ― огрызаюсь я.

― Хорошо, ― она вздыхает, разворачиваясь к двери. ― Я собиралась тебе заплатить, но раз ты собралась держаться от него как можно дальше, полагаю, найду кого-нибудь другого.

― Подожди-ка, ― хватаю ее за край футболки, чтобы остановить.― Давай не будем спешить. Я еще не сказала точное нет...

Пейдж разворачивается, широко улыбаясь.

― Это значит да?

― О какой сумме мы говорим?

― У меня довольно крутой прайс, если меня просят о чем-то в последнюю минуту. Как насчет трех сотен? Это легкие деньги и всего за четыре часа. Ты не можешь упустить их.

Она права, определенно не могу. И тогда отправлю эти деньги родителям.

― Хорошо, я в деле.

С криком, который мог повредить барабанные перепонки, она бросается мне в объятия. Завтра я буду разносить напитки и еду Гевину и его богатым, высокомерным друзьям.

По какой-то причине чутье подсказывало мне, что это не лучшая идея. Мы слишком долго испытывали друг друга, и между нами возникало что-то большее, что я отказывалась признавать.

Скоро будет взрыв. И у меня чувство, что это слишком скоро. И я точно не готова к последствиям.

***

В моей груди разливается боль, когда я иду по автостоянке. В небе палит солнце, отчего бисеринки пота собираются на лбу. Мое тело болит, но хуже всего боль в груди. Кажется, будто я физически чувствую, как избита моя душа. Не знаю, сколько еще выдержу. Сколько прослушиваний пройду, сколько еще раз готова услышать, что я недостаточно хороша.

Всю свою жизнь я хотела быть гимнасткой. Это была моя страсть, которая помогала не сдаваться в трудные времена. А когда ты растешь в бедности, то трудные времена практически всегда. Я знала, что хочу использовать свои умения в жизни, но никогда не хотела соревноваться. Меня не заботили золотые медали или желание доказать, что я лучше других. Я просто хотела выступать. И когда увидела глянцевые фото выступлений La Magie du Cirque, пока стояла возле кассы супермаркета в десятом классе, то влюбилась. Тогда поняла, что делать со своей страстью.

И со времени переезда из дома прошло три года сплошных отказов. Я почти отреклась от веры, что когда-нибудь осуществлю желаемое.

Нажимаю «разблокировать машину» на брелоке и забираюсь в нее. Мне просто хочется сидеть, смотреть в никуда и попытаться разобраться, что я могла сделать лучше в процессе прослушивания. Теряю чувство времени, когда трель телефонного звонка возвращает меня в реальность.

Вытащив телефон из сумочки, я провожу пальцем по экрану и прикладываю устройство к уху.

― Алло?

― Привет, крох, ― на линии раздается глубокий, успокаивающий голос отца, который усиливает боль в груди, но я не могу удержаться от улыбки.

― Привет, папочка.

― Как прослушивание? Ты показала им, где раки зимуют? ― конечно, он помнит, что у меня очередное прослушивание. От них с мамой исходит очень большая поддержка. Если бы могли, вероятно, они посещали бы со мной каждое прослушивание, улюлюкая и держа таблички с моим именем в пустом зале.

― Не прошла, ― признаюсь ему тихо, разочарование заполняет меня.

― Ах, милая, мне жаль. В следующий раз ты покажешь им всем. Я знаю это. Ты лучшее, что я когда-либо видел.

Смешок вырывается из моего горла.

― Ты мой отец, ты не можешь говорить по-другому.

― Это факт, и не имеет значения отец я тебе или нет, ― мне хочется сказать ему, что это не факт, что если бы было так, то я получила бы место в La Magie du Cirque годы назад, но не могу позволить себе разрушить надежды родителей. Думаю, что единственная причина, почему я до сих пор не уволилась, собрала вещи и, поджав хвост, вернулась домой ― это их вера в меня. Они пожертвовали многим в жизни, чтобы я делала то, что мне нравится, и не могу вынести мысли, что разочарую их.

― Как в остальном? ― спрашиваю, меняя тему. ― Как у вас с мамой?

― Ну... ― в этот момент мое сердце уходить в пятки, а воздух из кондиционера, обдувающего мое лицо, кажется маленькими иголочками.

― Что происходит? ― давлю я.

― С твоей мамой случился несчастный случай…

― Что? ― кричу, и почти крошу телефон в руке, когда паника накрывает меня.

― Подожди немного, кроха. Она в порядке. С ней все будет хорошо.

― Что произошло? Расскажи мне все, ― требую.

― Она попала в автомобильную аварию, ― он начинает объяснять, и мой лоб потеет с удвоенной силой. ― Шины на автомобиле были изношены, а у нас не было денег заменить их. По дороге домой она попала в выбоину и проколола одну из шин, отчего машину занесло в дерево. Твоя мама сломала руку, но в остальном в порядке. Она больше злится на проклятый автомобиль, чем на что-то другое, ― он смеется, и я знаю, что папа привносит юмор в ситуацию, только чтобы я не слетела с катушек.

― Папуля... ― шепчу сломлено в трубку, наклоняя голову вперед и прижимая лоб к рулю. Я зажмуриваюсь, чтобы не дать слезам пролиться.

― Ох, малышка, ― говорит он тихо, зная, что я пытаюсь не расклеиться. ― Все будет хорошо. Обещаю.

― Я еду домой, ― хриплю, когда ком встает в моем горле. ― Я нужна вам там. Я не смогу помочь на расстоянии. Я должна быть с вами.

― Ты не едешь, ― спорит он непреклонно. ― Ты останешься в Вегасе, где живешь своей мечтой. Со мной и мамой все будет хорошо. Ты не должна взваливать на себя этот груз.

― Как ты можешь так говорить? ― кричу я, резко выпрямляясь. ― Вы не можете позволить себе заменить шины. Сейчас машина раздолбана, у мамы сломана рука, и неизвестно сколько она не сможет работать из-за этого! Я бесполезна для вас здесь. Я нужна вам дома!

― Я могу сказать так, потому что я родитель, ― говорит папа, почти выговаривая меня. ― И заботиться о тебе должны мы. А не наоборот. Ты уже и так много сделала для нас. Мы не позволим тебе отказаться от мечты, слышишь меня? Мы так сильно гордимся тобой, кроха. Каждое утро просыпаемся с гордостью только потому, что родили на свет такую любящую, преданную и решительную дочь. И я даже не хочу слышать, что ты от всего откажешься и вернешься. Мы растили тебя не такой.

― Ты учил меня заботиться о своей семье, ― спорю. ― Помогать всегда, когда могу. От меня нет никакой помощи, когда я в Вегасе.

― Ох, детка, но ты помогаешь, ― шепчет. ― Зная, что ты следуешь своей мечте, мы счастливы. Если это не забота о нас, тогда не знаю, что еще.

Я не могу больше сдерживать слезы, и они льются по щекам.

― Я так сильно скучаю по вам, ― хриплю.

― И мы тоже скучаем по тебе. Но ведь мы не в разных мирах, а всего в паре штатов друг от друга.

― В нескольких штатах ― это как в разных мирах, когда никто из нас не может приехать друг к другу.

― Ты не должна переживать об этом, ― говорит он, хотя в его тоне слышится, что он все понимает.