Против течения

Леночку от себя я оставшееся до конца время не отпускал. Впрочем, она против ничего не имела, и мы тискались к обоюдному удовольствию. В девять бал закончился и мы разгорячённые и взбудораженные вывалились на улицу. Больше всего на свете мне хотелось прямо сейчас затащить девочку в койку. Но всё моё семейство в полном составе было дома, моя хата отпадает.

— Лен, у тебя родители дома?

— Ну, папа с нами не живёт, мама на дежурстве, а Толик сейчас аппаратуру соберёт и за нами пойдёт. Слушай, давай его подождём, а то мало ли кто нам по дороге может попасться. У нас район не спокойный, аул рядом.

— Да, ладно, догонит, ничего ему никто не сделает, он же уже мальчик большой.

Падает мягкий новогодний снежок. Вечер на удивление тих и безлюден. Только скрип снега под ногами. Мы мирно обсуждаем житейские дела, иногда целуемся. Наши тени то удлиняются в свете фонарей, то наоборот укорачиваются. Внезапно я замечаю, как тень почему-то раздваивается. Сначала я не придаю этому значения, но замечаю, как наша тень и новая сближаются. Вот они уже рядом. Я пытаюсь посторониться, но один из парней толкает меня плечом.

— Ты, что, очкарик, совсем обалдел? Людям пройти не даёшь! Думаешь, с красивой девочкой идёшь, так тебе всё можно?

Похоже, вечер перестаёт быть томным. До Ленкиного подъезда еще полдома, а путь нам преграждает кодла из четырёх незнакомых дурней. Главное сейчас, чтобы они на меня всё внимание переключили. Сам при этом толкаю Лену в бок и быстро шепчу на ухо, — быстрее беги в свой подъезд, а я уродов попридержу, а как прибежишь, я тоже ноги сделаю. Всё, пошла!

— Это кто тут такой борзый? Стоять, я сказал! Блажник, догони-ка девку и покарауль, мы этого фраера отфиздим, а потом ею займёмся. Ты, красавица, не бойся, мы хорошие, не обидим, наоборот, доставим неземное наслаждение.

Я резко отталкиваю Ленку вправо. Она чудом удерживается на ногах, и что есть силы, несётся к своему подъезду. Дорога, укатанная и скользкая, ей на каблуках трудно, но всё-таки бежит и умудряется не упасть.

Сашка Блажнов, старый мой знакомый, с которым я пару лет назад хорошо сцепился в школьной раздевалке, делает попытку догнать Ленку. К счастью, он пьян и бежит плохо, девчонка легко от него отрывается. Я с облегчением перевожу дух. Теперь мне пофигу, можно и помахаться, покрасоваться перед дамой.

Коренастый секунду наблюдает за погоней. Он с досадой поворачивает голову, заметив, что Блажник Ленку не догнал. Я почти без замаха, но со всей силы всаживаю ему в нос основание ладони. Жёстко, да, но их трое, поэтому приходится быть резким. Тут же из его носа потекла чёрная струйка, взгляд его расфокусировался и парень заваливается прямо там, где стоит. Я не успеваю удержаться и, перевалившись через противника, тоже оказываюсь на земле. Кореша не сразу осознают, что произошло, потому что заняты наблюдением погони. Они отпускают ехидные шутки и грязные подколки в адрес Блажника, не замечая пока, что лишились вожака.

— Ах, же ты падла! Ты мне нос сломал! — резкий обиженный вопль коренастого, разносится по окрестностям, — урою, сволочь! Чуваки, мочи его к хренам!

Я пытаюсь подняться на ноги как можно быстрее, но сделать это не просто. Внезапная боль растекается по лицу. Чей-то сапог попадает мне по переносице, и я снова валюсь на землю. Опять пытаюсь подняться, но получаю сапогом в поддых. Хорошо, что пилотская куртка хорошо гасит удары, но равновесия я не удерживаю и заваливаюсь снова, только стараясь защитить глаза и лицо. Перекатом пытаюсь откатиться в сторону. Металлический привкус крови во рту туманит сознание. Я понимаю, что против троих мне долго не продержаться. Поэтому главное оттянуть на себя их усилия, а потом сделать ноги в направлении дома. Надо проверить, как там Лена, и если уже добежала, то и мне можно свинчивать. Не обращая внимания на пинки по корпусу, я пытаюсь повернуть голову и рассмотреть, что же происходит у подъезда.

— Ну, твою же мать! — я в сердцах не нахожу цензурных слов, потому что эта дурочка прыгает на крыльце, что-то кричит и размахивает руками. Блажник при этом почему-то бежит не к ней, а от неё. Наверное, гадёныш, решил, что девчонку ему не догнать, лучше присоединиться к корешам и помочь им меня мудохать. Ну и хорошо, до смерти не убьют, а синяки и шишки пройдут, лишь бы глаза целыми оставили. Очки, похоже, уже раздолбали, сволочи, по крайней мере, на носу я их не чувствую.

Внезапно сквозь шум в ушах прорывается звук милицейского свистка. Хэканье ударов сменяется затухающим скрипом снега под сапогами.

— Атас! Менты! — орёт Блажник, — Эту падлу потом добьём, сваливать надо.

Парни подхватывают своего вожака, которому я действительно здорово расквасил рыло, и поспешно покидают «поле боя», скрываясь за гаражами.

— Борь, ты как? — Ленка подбегает и начинает нервно хихикать. — Как ты Шныря приложил!

— Лен, ты всё-таки зря домой не убежала, — если ещё раз так случится, беги не оглядываясь, я уж как-нибудь сам без твоей помощи справлюсь. Если бы не милиция…

— Да, нет никакой милиции, дурачок! — Ленка весело смеётся, — это Толик с собой милицейский свисток носит. Отлично помогает от всякой блататы, особенно если в темноте и издалека.

И в самом деле, метрах в десяти от нас виднеется долговязая фигура Ленкиного братца. Он тащит в руках объёмистую сумку с аппаратурой. На моё счастье Толик не стал сегодня собирать весь комплект. Ему не терпелось быстрее поехать к своей девушке. Это нас и выручило.

Мы поднялись в квартиру. Ленка сразу рванула на кухню. Толик подошёл ко мне, и медленно, но весомо предупредил:

— Чтобы я от Ленки о тебе ни одного плохого слова не слышал. Обидишь, — пожалеешь! Имей в виду. Смотри, ты мужик уже взрослый, а она ещё пигалица, хоть и строит чёрт знает что, поэтому на тебе ответственность. И если что… — он многообещающе покачал у меня перед носом увесистым кулаком с синими буквами «ВДВ» на фирменном куполе парашюта, — в общем, ты понял.

— Толик, а не много ли ты на себя берёшь? — я стараюсь не уронить достоинства, — за то, что с гопотой помог, огромное тебе спасибо, а в остальном я без тебя как-нибудь разберусь? Хорошо? Обещаю, что ничего с твоей сестрёнкой плохого не случится, так что можешь развлекаться хоть до опупенья. — Ссадины на лице начинают ныть, и мне хочется сорвать на ком-то досаду, но я сдержан и стараюсь соблюдать спокойствие.

— Лен, — кричу я на кухню, — ты мне морду йодом раскрасишь?

— Там придётся не только йодом, там и промыть надо, уж ты поверь, у нас же мама медсестра. Я сейчас, только чайник поставлю, и тобой займусь. Толик, ты чай с нами будешь?

— Нет, меня уже нет, я убежал, буду завтра, ты тут смотри, веди себя прилично, не хулигань, а то я твоему кавалеру мурло начищу. — Голос Толика доносится к нам уже с лестницы.

— Иди сюда, горе ты моё, — ласково ворчит Лена и тянет меня в ванную. — Раздевайся, сейчас провоедём первичные медпроцедуры.

— Совсем? — ехидно спрашиваю я.

— Что, совсем? — девочка сразу не въезжает в шутку юмора.

— Совсем раздеваться?

— Дурак. Куртку снимай, чтобы не залить, сейчас начну обрабатывать. У тебя как голова? Не кружится?

— Сейчас вроде бы нет, а когда козёл этот мне сапогом по переносице врезал, было что-то такое, — при воспоминании, меня начинает немного мутить.

— Тогда пойду льда из холодильника наковыряю и перекись найду.

Ленка и в самом деле оказывается умелой сестрой милосердия, крови не боится, всё делает уверенно. Промыла ссадины, приложила к носу пакет со льдом, даже таблетку какую-то заставила проглотить.

— И тофго мнэ так сидэт? — прижимая лёд к переносице, спрашиваю я гнусаво из-за ватных пробок в ноздрях.

— Пока кровь из носа не перестанет идти, посидишь, не облезешь. Лучше при этом молчать, чтобы кровь лучше сворачивалась.

— А целоваться?

— Тебе нельзя, вот если только тебя. — Девушка наклонила набок милую головку, как бы примериваясь.