Страница 14 из 18
Кивнув собственным мыслям, схватила царевна шаль годами потрепанную (одной из чернавок забытую), накинула ее себе на голову да на плечи, и к двери в опочивальню свою подошла, прислушалась, выглянула аккуратно. Тихо и пусто кругом, ни души вокруг.
- Эх, была – ни была, - шепнула Василиса, за порог нерешительно выскальзывая. – В случае чего, скажу, что лекаря искала, снадобья его волшебного испросить хотела, от страхов и хворей.
Быстро продвигаясь вперед (передышек себе не позволяя, дабы не передумать дальше идти), скоро добралась царевна до гостевых покоев. Там ей порядочно страху пережить пришлось – чуть на стражу Берендееву не налетела девица в потемках. Хорошо хоть во время услышала шаги тяжелые, успела схорониться в простенке, вся в пыли замаралась, паутиной обмоталась! За то и награду ценную получила, одного из охранников подслушав: оказывается, идти далее никуда не нужно было, ведь «посол змея в соседней опочивальне задремал, беспокоить не велел, любого на покой его дерзнувшего на клочки разорвать грозился».
Усмехнулась царевна, речи такие услыхав, успокоилась немного: раз в силах Горыныч рычать, да стражу запугивать, знать хорошо все будет, ни исцелять его, ни ухаживать не требуется. И вот разумней всего назад повернуть было, себя не опорочив, репутацию не запятнав… Да только ноги уже сами ее к двери заветной подвели, а голос внутренний одобрительно так приговаривать начал: «одним глазком взглянуть-то и требуется, ничего от этого плохого не будет; не узнает никто, зато спокойнее станет».
Опомнилась Василиса уже внутри комнатки небольшой, обставленной почти также как и ее собственная. Кровать здесь разве что поболе была, да стол красивый посередке стоял, скатертью расписной до самого пола укрытый. Так, в нерешительности постояв немного, обстановку окружающую осмотрев, подкралась царевна к балдахину тяжелому и, дыхание затаив, отодвинула ткань в сторону.
Частично укрытый простынею белой, скинув на пол подушки мягкие, раскинулся на перине жених Василисин. Пепельные волосы его разметались по сторонам, на виске венка беспокойная пульсировала, а лицо даже во сне хмурым оставалось, словно не на отдыхе он, а на битве новой сражается. Грудь оголенная вздымалась тяжело, руки в кулаки то сжимались, то разжимались снова…
Совершенно не задумываясь над последствиями действий своих, подошла царевна поближе к красавцу спящему. Глядя на Влада, коснулась девица лба его грозно нахмуренного, по морщинкам пальчиками провела, стараясь разгладить черточку каждую. Навернулись на глаза ее слезы от тоски щемящей: так хотелось подарить ему всю скопившуюся в ней нежность, приласкать, да убрать горечь с лица дорогого…
Да только нужно ли все это ему? Почитай три года прошло со дня памятного, когда наказал Влад невесту за слова обидные. Разозлился не на шутку тогда Горыныч, и не просто обратил царевну в лягушку болотную, но и пари с ней заключил, вопреки правилам всем. Снова воспоминания в голове Василисиной пронеслись…
« - Три года я тебя ждал, - прокричал змей в сердцах, - три года обхаживал, все прихоти исполнял! Теперь и ты подождешь столько же! Слово мое такое: на тебя надену шкуру лягушачью, будешь в ней, в родной словно жить, пока не раскаешься!
- Вот как? Снова выбора мне не оставляешь? – прищурилась злобно зеленая, - справедливо, нечего сказать! Так вот тебе мое слово: не раскаюсь я никогда! Уж лучше на болотах пропаду, чем перед тобой всю оставшуюся жизнь в царстве сумеречном пресмыкаться стану!
- Так тебе выбор нужен?- задумчиво Влад проскрипел, - что ж, согласен я! Уговор такой заключить предлагаю: если три года грядущих выдержишь и шкурку в целости сохранить сумеешь – сниму с тебя обязательство, сможешь идти на все четыре стороны! Но если раскаешься и вернуться решишь - сожжешь лягушачий покров, и вмиг я рядом окажусь, назад тебя приму…
… С радостью царевна на условие змея согласилась. Первый год еще очень зла она была и полна намерения вернуть свободу свою, еще до рождения ее отнятую. Второй год дался тяжелее намного, терзалась часто Василиса сомнениями разными, но не желала первой от своего отступиться… Ну а третий год самым сложным оказался и неизвестно, чем бы все закончилось вскоре, кабы Иван в местах тех же не объявился…»
***
Из воспоминаний вырвал девицу легкий рык: Горыныч слегка повернулся во сне, еще ниже простыню (и без того слишком мало прикрывающую) стаскивая. И снова ослушалась царевна голоса разума, а ведь он громко закричал: «беги, коли шкурку и гордость сохранить хочешь!»
- Что ж не спится тебе, горюшко мое? – Василиса прошептала, нежно плечи мучителя своего поглаживая, уйти не в силах, - отпусти невзгоды, нет сейчас опасности рядом. Отдыхай, даже Хранителю перехода в царство иное покой иногда нужен.
Всем своим существом понимала царевна, что уходить пора, но сил покинуть этого мужчину не было у нее. Раз за разом переводила девушка взгляд с закрытых век Влада, обрамленных светлыми ресницами, на его гордый прямой нос, на губы, подарившие ей когда-то истинное наслаждение, на широкие сильные плечи и ниже -ниже… Останавливаясь лишь на самой границе дозволенного.
- Как хорошо, что застала я тебя спящего, - сама себе царевна зашептала, к лицу змея сызнова возвращаясь, - как хорошо, когда можно вот так рядом побыть, повода не разыскивая, объяснений не придумывая… Просто посмотреть на тебя…
Словно бы услышал ее мужчина: разомкнулись вдруг губы его слегка – будто приглашали к поцелую осторожному. И уж думать ни о чем другом не в силах Василиса: «Только прикоснусь едва и уйду, никто не узнает, никто не осудит…»
Пригнулась царевна, глаза прикрыла даже, предвкушения полная.
- Осторожно, красавица, - вдруг слышит она голос хриплый насмешливый, - не порань губки свои бархатные о клыки мои. Да и рога того и гляди наружу вырвутся, побереги себя, милая.
Вскинулась красавица, отпрянула от Горыныча. Мельком лишь глаза его серые увидать успела – и того хватило, чтобы вспыхнуть как маков цвет. «Глупая девчонка! – корила себя царевна, запутавшись в ткани балдахина, - дурра! Вот дурра и всё!»
- Успокойся ты, - снова Влад заговорил, с кровати легко соскочив и дернув перепуганную насмерть Василису в свою сторону. – Чего заметалась? Не стану я тебя вопросами мучить, и попрекать не стану. Присядь-ка, ну?! Вот так. И не нужно глаза от меня прятать, будто дитя малое.
- Не прячу я, - отвернувшись царевна молвила, попутно паутину ранее забытую, из косы вытаскивая.
Рядом смешок тихий раздался да скрип едва уловимый – повалился Горыныч на кровать снова, руки за голову заложил, ждет чего-то.
- Ты чего улегся-то? – вопросила девица, одним глазом вбок старательно поглядывая, рискуя навсегда косоглазие на себя навлечь. – Не удобно это…
- Не права ты, - ответ ей тут же последовал, - перина хоть и старая уже, да кровать скрипучая, а все ж неплохо здесь устроиться можно. Ну а ежели ты о себе говорила, так я и подвинуться могу, укладывайся, не жалко мне.
Не удержалась Василиса, сорвался с губ ее смешок озорной, дрогнули плечики от веселья наружу рвущегося. Захотелось ей в тот миг все-все обиды отпустить, гордость свою позабыть. Даже развернуться в пол-оборота успела она… Как вдруг стук громкий раздался – верно пришел кто-то, покой Горыныча нарушить решился.
- Только этого нам не хватало, - поморщившись Влад пробурчал, с кровати поднимаясь. – Сиди здесь, за пологом. Наружу не высовывайся. Сейчас быстро наглеца спроважу и вернусь…к разговору начатому.
Лишь кивнула царевна, поплотнее ткань за змеем задергивая, всем телом подрагивая (толи от страха быть застигнутой, толи от предвкушения беседы дальнейшей.)
- Кого еще нелегкая принесла? – нарочито громко из-за полога прозвучало, - неужто сам жених бесприданницы болотной явился? Чего хмуришься, Иван, царский сын? Проходи, раз уж пришел, не стой столбом на пороге.
- А я тут мимо шел, не спится мне совсем, - голос Ивана следом раздался. Показался он Василисе тише обычного, словно бы неуверенность какая-то в нем проскальзывала. – Уж и снадобье лечебное выпил я, и овец с тысячу насчитал…