Страница 3 из 10
Хочу обратить внимание, что по-настоящему рыночной экономики сейчас нет ни в одном государстве. И вообще, чистая рыночная экономика в стиле Адама Смита существовала только до конца XIX века. Рано или поздно любая экономическая модель требует регулирования. И сейчас степень влияния государства на экономику очень существенна. Доля государственного сектора также постоянно растет. Получается, что свободная конкуренция всё больше обуславливается растущим сводом правил и управляется государственными регуляторами. Более того, государства часто выступают инициаторами регулируемой экономики. К примеру, ОПЕК представляет собой не что иное, как картельный сговор, где квотируется выпуск готовой продукции для того, чтобы оказать влияние на итоговые цены.
Однако даже этот глобальный регулятор стал менее эффективным в момент, когда не входящие в него страны (и их нефтяные компании) стали оказывать существенное влияние, и когда по разным экономическим, геополитическим, внутриполитическим и иным причинам все игроки перестали эффективно договариваться. Общепризнано, что в XXI веке возможности ОПЕК влиять на цену нефти и регулировать мировой рынок этого сырья значительно сократились. Получается, что крупный бизнес даже через лоббирование своих интересов в межгосударственных объединениях не обладает договороспособностью и, тем более, ей не могут обладать рядовые бизнесмены.
Революционная технология блокчейн, как нам представляется, положила предел контролю экономики государством в принципе. Теперь стало не только теоретически, но и практически возможным сообществу, объединенному какой-то идеей, системой, работать внутри нее без опасений быть технически заблокированными государством. Но об этом позже, в отдельной главе. Государства контролируют цены на товары и услуги энергетического сектора, продовольственные и фармакологические товары.
Так же, как и чистая рыночная экономика, 100 %-я государственная экономика тоже в настоящее время показала свою неэффективность. Наиболее близким нам примером стал опыт Советского Союза, продемонстрировавший подводные камни и опасности государственной экономики.
Соответственно, поиски идеальной модели ведут нас куда-то посередине, заставляют искать некое сбалансированное сочетание свободного рынка и искусственного регулирования экономики.
Потребность в постоянном экономическом росте настолько сильная, что крупный бизнес и политики не остановятся ни перед чем.
Принято считать, что противостояние в США во время Гражданской войны Юга и Севера было вопросом противостояния свободы и рабства. Так думает любой обыватель, посмотрев несколько фильмов, посвященных той эпохе, но правда может оказаться намного прозаичней. – «Буржуазия Севера стремилась ликвидировать зависимость от Европы, развивать промышленность, а для этого защитить внутренний рынок страны высокими пошлинами на ввоз иностранных товаров. Плантаторы Юга были против. Они хотели без пошлин сбывать в Европу свои хлопок и табак и без пошлин, т.е. дешево, покупать европейские промышленные товары» (История и философия экономики, Сметанин С.И. и Конотопов М.В.).
Получается, что одним был нужен защищенный рынок, а другим открытый, и из-за этого возник вооруженный конфликт. Существует альтернатива такому решению противоречия – формирование бизнес-сети с возможностью организации параллельных рынков, – быть каждому в том рынке и на тех условиях, которые оптимально подходят, а возможно, в нескольких рынках одновременно.
В России был самый активный приток капитала в дореволюционные годы, и именно этим был обусловлен внушительный рост промышленности. Стимулом к этому служили опять-таки заградительные пошлины, которые доходили до 33 %. Доходы промышленников доходили до 40 % годовых. Логично, что такие существенные преобразования и быстрое сокращение разрыва между экономиками России и стран Европы послужили одним из факторов начала Первой Мировой Войны и её итога для России в виде революционного движения. Нельзя забывать, что Россия включилась в войну, имея большую веру в собственное экономическое могущество, а вышла в условиях, когда уже не хватало продовольствия даже для собственных городов. Толкали страну в войну прежде всего промышленники, для которых война – это в первую очередь хороший бизнес. Они же поддержали революционные движения, которые потом вышли из-под контроля. Каждый раз вопрос шел о возможностях получить рынки сбыта продукции, но кончилось в итоге прекращением в России рыночной экономики вообще.
Причины, по которым война была выгодна Германии и Англии, так же тривиальны. Речь снова шла о рынке сбыте. Когда «Германия начала строить железную дорогу «Драй Б» – Берлин – Белград – Багдад, дорога вела из германской столицы к сердцу британских владений на востоке – к Индии. По этой дороге прямо и дешево можно вывезти германские товары … Англии же нужно это везти морем вокруг Европы» (там же). Вновь мы видим спор из-за передела рынков. И снова предлагаем взглянуть на это современным образом, через призму параллельных рынков. Возможно, в случае подобного конфликта, современная культура установления экономических связей исключила бы столь сильную мотивацию решения вопроса силовым методом.
Основной причиной возникновения Второй Мировой Войны также была борьба за рынки. Страны Запада, прежде всего США и Англия, боялись быстрого роста коммунистических движений. Пришедший к власти Гитлер одним тем, что деятельно показал свою ненависть к коммунизму, полностью ликвидировав коммунистическое движение в Германии, получил полный карт-бланш. В нем видели главную надежду на победу в борьбе с СССР. Социалистические движения внутри стран Запада угрожали рыночной экономике как таковой, при коммунизме нет рынков вообще. Поэтому тут речь шла не о борьбе за рынки, а о выживании рынков в принципе.
Соотношение сил было не в пользу Германии, но она побеждала одну страну за другой. У Германии не было общей границы с СССР, и любые действия для того, чтобы она появилась, не встречали сильного сопротивления. Победы Германии до нападения на Советский Союз были похожи на «необходимое усиление» с целью иметь нужное соотношение сил. Заигрывание с Гитлером и инвестиции в немецкую экономику больше походили на приготовления к войне с СССР, возможно и не осознанные, но как будто желательные.
В итоге был создан еще более страшный и неуправляемый монстр, на фоне которого Советский Союз оказался ребенком. Международное сообщество приняло государственную экономику СССР и успокоилось. Тем более, что коммунистическая угроза странам Запада и всему капиталистическому миру отступила. К тому же, упорядоченный и централизованный рынок СССР оказался для крупных компаний капиталистических стран тоже интересен.
Если взять любую войну, любую революцию и любой конфликт, то у истоков мы увидим экономические причины. Ситуация, когда за рынки нужно бороться, рано или поздно приводит к открытой конфронтации. Это заложено в саму сущность конкурентной борьбы. Если становится настолько тесно, что идет беспрерывная война за рынки, то возможно, уже пришло время взглянуть основательно на идею параллельных рынков с культурным подходом, когда принцип взаимности стимулирует заботу каждого участника рынка о каждом участнике рынка – взамен желания разорения для конкурента. – Тогда есть вероятность, что человечество сможет перейти на следующий уровень гуманизма, и убийство наконец будет дикостью в глазах каждого представителя человеческой расы.
В новом времени мы повсеместно видим признаки неоколониализма (система подчинения и эксплуатации развитыми капиталистическими государствами молодых неразвитых стран и экономик, посредством экономических, политических и военных методов). Представьте, потенциал развития целых народов сдерживается простым желанием процветания одних без оглядки на интересы других.
Мы видим в действии реализацию «теории больших пространств» немецкого юриста, политолога и философа Карла Шмитта (1888-1985). Шмитт вообще считал естественным принцип имперской интеграции. По мнению Шмитта, если будет нарушено равновесие между большими пространствами, то наступит великая цивилизационная катастрофа. Сейчас мы можем видеть соперничество сразу как минимум пяти больших пространств, которые отличаются друг от друга культурно, обособленны экономически и имеют некую военную независимость.