Страница 9 из 14
Марина оценила и большой, мраморный, с настоящими дровами камин в гостиной. Он также обратил её внимание на привезённый им из Италии старинный, изысканный каминный набор, включающий в себя кочергу, метелку, пику, щипцы и совок для золы.
Потом они поднялись наверх, в студию.
Марина несколько смутилась, когда рассматривала приготовленные для Венеции «Блики», (серия была с явным эротическим уклоном), но, несомненно, и эти работы поразили и заинтриговали её. Теперь она не отрывала от него восхищённого взгляда, он знал, чувствовал, что она готова, что ей очень хочется поскорее начать, попробовать, увидеть себя со стороны его глазами, застыть в красивой рамке на этой белой стене.
– Я принесу что-нибудь попить, и мы начнём. Хорошо?
Она кивнула, подошла к огромному, от пола до потолка, окну. Внизу, вся в солнечных бликах, манила к себе обрамлённая мозаикой голубая вода. В тени раскидистой берёзы, высунув язык, лежал Чарли. Явно мучился от жары.
Марина перевела взгляд на стоявший у окна телескоп, дотронулась пальчиком до его медной поверхности, потом не удержалась, прильнула к окуляру. Машины, люди на улице – всё мгновенно стало огромным, близким.
Она улыбнулась. Повернула телескоп чуть левее, оказалась на другой улице, Алабяна, – чуть дальше, но всё равно было близко: стригущий газон человек в жёлтом жилете, смеющаяся парочка, вход в кафе, над которым висела витиевато исполненная надпись «ОЛИВА. Греческая таверна»…
– Что, нравится? – спросил вошедший Андрей.
Держал в руках поднос с двумя стаканами с минеральной водой. Из стаканов торчали изогнутые пластмассовые трубочки – розовая и голубая. Марина никак не отреагировала, даже не шелохнулась.
Она же глухая!
Он опять, уже не в первый раз, забыл, что она может слышать его, только когда видит. Андрей поставил поднос на столик, взял стаканы, подошёл к ней. Решил осторожно, чтобы не испугать девушку, дотронуться до её плеча. Но тут же передумал, обошёл телескоп, нагнулся и посмотрел в объектив. Марина увидела внезапно появившийся чудовищного размера глаз, вздрогнула, мгновенно выпрямилась.
– Всё-таки напугал? – рассмеялся Андрей. – Простите.
Он протянул ей стакан с розовой трубочкой. В покрытой пузырьками газа воде таяли кубики льда.
Она взяла, склонила голову – благодарю вас!
– Вам, я вижу, понравилась моя игрушка? Это моя любимая. Наблюдаю жизнь днём, звёзды – ночью. Мне нравится. Я бы даже сказал, что меня это вдохновляет. Вы, кстати, не голодны?
Она отрицательно покачала головой – нисколько!
– Ну хорошо, тогда приступим? А пообедаем попозже, когда устанем.
Она была полностью согласна – конечно, давайте начнём!
– Посмотрим, что вы тут принесли. Вы разрешите?
Он показал на её сумку, протянул к ней руку, но Марина его опередила, сама расстегнула молнию, стала вынимать принесённые вещи – две кофточки, четыре майки разных оттенков, три платья.
– Да, негусто! – вздохнул Андрей. – Но ничего, как говорится, чем богаты! А кстати, вы купальник взяли, чтобы потом искупаться?
Она выкатила глаза, в ужасе закрыла рукой рот. Потом огорчённо развела руками, смущённо улыбнулась – простите, забыла!
– Ну что ж, жаль! – в свою очередь улыбнулся Андрей. – Значит, на этот раз обойдётесь без купания.
Она мило пожала плечиками – что поделаешь!..
Тем временем он выбрал ситцевое платье, то самое, в котором она была в ресторане. Протянул ей, ободряюще подмигнул:
– Ладно, не переживайте. Вы же здесь не ради купания. Давайте начнём с этого. Переодеться можно вон там, в ванне.
Она взяла платье, пошла к указанной двери.
Он проводил её внимательным взглядом. Уже понял, что сессию эту надо делать чёрно-белой. И не иначе. Цвет только помешает. Важен образ. Свет. Тень. Контраст. Ракурс.
Всё получится!
3
Андрей зарядил камеру – важную работу всегда делал на плёнке, а не на цифре. Конечно, возня с проявкой, печатью, но зато результат на порядок интересней. Плёнка, как он считал, дышит. На цифре при всех этих фотошопах всё равно такого не добьёшься!
Он водрузил посреди студии высокую табуретку с обитым кожей сиденьем, задёрнул сзади занавес, закрывая стену, – серый фон будет лучше, на нём можно достичь большей выразительности. Затем занялся светом – рассеянного более чем достаточно, но здесь надо тонко смешать естественный, солнечный свет, льющийся из огромного окна, с рисующим искусственным. Пожалуй, окно следовало слегка притемнить – слишком ярко. Он прикрыл его тюлевой занавеской, потом озаботился контровым, долго и тщательно переставлял и двигал приборы, пока не остался удовлетворён. Поправки он сделает уже на Марине.
Что-то она там бесконечно возится!
Он подошёл к ванной, прислушался, потом постучал. Никакого ответа. Подождал, снова поднял руку и тут сообразил, что опять опростоволосился, стучать бесполезно.
Она же не слышит, болван!
Решил осторожно приоткрыть дверь, уже даже было взялся за ручку, но в последний момент передумал. Не стоило её пугать перед сессией, от неожиданности она могла смутиться, зажаться, а ему надо, чтобы она была предельно расслаблена.
Лучше ещё подождать.
В эту секунду дверь открылась. Марина в легком ситцевом платье с белым кружевным воротничком, оттеняющим высокую шею с изящно посаженной головкой, появилась на пороге. Глаза сияют, губы тщательно подкрашены блестящей алой помадой.
Вот оно в чём было дело!
Пожалуй, это даже хорошо для начала. Потом можно попробовать без неё. Андрей оценивающе оглядел свою модель:
– Perfecto!
Он испытывал настоящее возбуждение, как бывало всегда, когда он чувствовал, что находится на верном пути.
Ещё секунду, прищурившись, разглядывал девушку, прикидывая, что нужно исправить. Потом сделал приглашающий жест по направлению к табурету:
– Avanti, senorina!
Рассмеялся в ответ на её недоумевающий взгляд, пояснил:
– Это я по-итальянски. Садитесь, начнём!
Марина кивнула – хорошо, я поняла!
Уселась на табурет, спину держала слишком прямо – от зажима.
Ничего, это пройдёт!
Он сделал несколько шагов назад, соединив пальцы рук, посмотрел на неё сквозь эту импровизированную рамку. Марина попыталась улыбнуться, но было очевидно, что чувствует она себя всё более неловко. Она ему не доверяет, вот в чём дело. А ведь если между фотографом и моделью нет полного доверия, то всё это теряет смысл.
Что-то надо придумать!
Андрей подошёл к окну, распахнул его, крикнул вниз:
– Чарли!
Из густой тени нехотя показался Чарли, поднял голову, лениво завилял хвостом.
– Иди сюда, мальчик! Ты мне нужен!
Пёс, однако, не двигался, сомневался, явно предпочитал валяться под берёзой.
– Иди, иди, не ленись!
Чарли подчинился, затрусил к дому.
Андрей вернулся к Марине, одним движением взлохматил её волосы, стал ловко их укладывать заново. Она сидела, не шелохнувшись, испытывала явное напряжение от того, что он находился так близко, дотрагивался до неё.
Вошёл Чарли, без особого интереса смерил взглядом обоих, улёгся неподалёку, положив голову на лапу. Спокойно наблюдал за происходящим, иногда вздыхал.
Марина вздохов не слышала, но присутствие Чарли безусловно успокоило её. Андрей почувствовал, как она расслабилась. Отойдя в сторону, убедился, что так и есть – глаза потеплели.
Идея была правильная!
Осталось немного. Он подошёл к столику, где располагался музыкальный центр, включил плеер. Студию наполнили звуки ля минорной партиты Баха. Она, к сожалению, не слышит музыку, но ему это поможет, дома он всегда так работает. Он увеличил громкость, поправил свет. Приглядевшись, чуть приподнял подбородок девушки, затем сдвинул влево ещё один прибор и, наконец, взялся за камеру.
Нажал на зум, наехал на лицо, потом ещё крупнее – её пухлые губы, вздёрнутый носик, чёрные блестящие глаза. Отъехал назад, выбрал крупность, потом опустил аппарат, поднял палец, призывая её быть внимательной.