Страница 1 из 24
Федерико Моччиа
Три метра над небом. Я тебя хочу
FEDERICO MOCCIA
Ho voglia di te
Ho voglia di te © by Federico Moccia, 2006 by Agreement with Pontas Literary & Film Agency
©Перевод на русский язык. ООО «Издательство К. Тублина», 2019
©Издание на русском языке, оформление ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019
Посвящается Джин. Эту историю мне рассказала твоя улыбка.
Бабушке Элизе и тете Марии, которые так хорошо и с такой любовью готовили.
И которые в тот самый день пришли ко мне…
– Я хочу умереть. – Вот что я думал, когда два года назад, бросив все, садился в самолет. Я хотел разом со всем покончить. Да, так лучше всего: простая авиакатастрофа, чтобы не было виновных, чтобы мне не было стыдно, чтобы никто не пытался докопаться до истинной причины… Я помню, самолет трясло в течение всего полета. Снаружи бушевала буря, и пассажиры сидели напряженные и перепуганные. И только я один улыбался. Когда тебе плохо и все вокруг видится в черном цвете, когда у тебя нет будущего и тебе нечего терять, когда каждый миг давит на тебя… Всем своим весом. Невыносимо. И дыхание твое прерывисто. И ты хочешь во что бы то ни стало избавиться от этой тяжести. Любым способом. Пусть самым простым, самым трусливым, лишь бы снова не откладывать на завтра эту мысль: ее нет. Ее больше нет. И тогда тебе тоже больше не хочется быть. Хочется исчезнуть. Пуфф! Без всяких проблем, никому не доставляя хлопот. Так, чтобы никто не спросил взволнованно: «А ты разве не знал? Да, именно он… Знаешь, что с ним случилось?». И этот тип будет рассказывать, как ты погиб, добавляя все новые и новые подробности. Он придумает что-нибудь невероятное, как будто он знал тебя всю жизнь, как будто он один по-настоящему понимал твои проблемы. Как странно… Ты и сам-то не успел их понять. И ты ничего уже не сможешь сделать: эту историю будут передавать из уст в уста. Тоска зеленая. Память о тебе попадет в руки какого-нибудь засранца, а ты никак не сможешь этому помешать.
Ну так вот, в тот день у меня было неодолимое желание встретиться с кем-нибудь из этих клевых волшебников, которые на твоих глазах накрывают плащом голубя, и вдруг – пуфф! – его уже нет. Нет его, и все тут. И ты, довольный, уходишь с этого представления. Там еще, возможно, были балерины, как обычно, чуть толще, чем следовало, ты сидел в таком старинном кресле, довольно жестком, в зале, кое-как оборудованном в каком-то подвале. Да, там еще, возможно, пахло плесенью и сыростью. Одно точно: никто так и не узнает – куда делся тот голубь. Да нет, все не так. Мы не можем просто взять и исчезнуть. Прошло время. Два года. Теперь я прихлебываю пиво, вспоминаю, как я хотел стать таким вот голубем, улыбаюсь и мне немного стыдно.
– Хотите еще?
Стюард улыбается мне, придерживая тележку с напитками.
– Нет, спасибо.
Я смотрю в иллюминатор. Мимо проплывают окрашенные в розовый цвет облака: рыхлые, мягкие, конца им нет. Где-то вдали, за облаками, восходит солнце. Оно еще не совсем проснулось. Не могу поверить. Я возвращаюсь, сидя в кресле под номером 27. Это мое место в самолете: правый ряд сразу за крыльями, центральный проход.
Итак, я возвращаюсь. Красивая стюардесса, проходя мимо, тоже мне улыбается. Она слишком близко. Как у «Нирваны»: «If she comes down now, oh, she looks so good…» Легкий запах духов, униформа сидит безупречно, довольно прозрачная блузка, сквозь которую виднеется кружевной бюстгальтер. Она ходит взад-вперед по самолету, улыбаясь, и нет у нее никаких проблем и переживаний. «If she comes down now…»
– Ева – прекрасное имя.
– Спасибо.
– Вы искушаете меня, как та, библейская Ева…
Некоторое время она пристально смотрит на меня. Я ее успокаиваю.
– Но не запретным плодом. Можете дать мне еще пива?
– Но это уже третье…
– Конечно, если так пойдет… Я пью, чтобы забыть вас.
Она улыбается. Кажется, я ее развеселил.
– А вы всегда считаете, кто сколько выпил, или это я вас так впечатлил?
– Это как вам больше нравится. Знаете, пиво попросили вы один.
Перед тем как уйти, она снова улыбается. И удаляется слегка танцующей походкой. Я выглядываю в проход. Идеальные ноги, темные эластичные утягивающие колготки, строгие туфли, как у них положено. Светлые, слегка мелированные волосы сплетены в косички и собраны в хвост, падающий на спину. Она останавливается. Я вижу, как она разговаривает с господином, сидящим впереди, в том же ряду, что и я. Она выслушивает его просьбы, молча кивая. Потом, засмеявшись, успокаивает его. Прежде чем уйти, оборачивается. Смотрит на меня: зеленые глаза, слегка обведенные карандашом, на верхних веках темные тени. Во взгляде – интерес. Я раскрываю объятия. На этот раз улыбаюсь я. Господин еще что-то говорит. Она профессиональным тоном отвечает и удаляется.
– Очень симпатичная стюардесса.
Моя соседка сбивает меня с мысли. Она внимательно смотрит на меня и улыбается, хитро глядя из-за толстых стекол очков. Ей лет пятьдесят, выглядит для своих лет неплохо, только сережки у нее слишком громоздкие. Впрочем, и синих теней на веках тоже многовато.
– Да, она просто кнелька.
– Что?
– Кнелька. Так у нас в Риме называют таких, как она. На самом деле, у нас говорится похлеще, но сейчас не тот случай.
– Кнелька… – Она качает головой: – Никогда не слышала.
– Ну как же, кнелька… Иногда еще говорят: смачная кнелька. Симпатичное выражение, взятое из кулинарии. Вы же слышали об итальянских кнелях?
– Ну конечно. Не только слышала, но и ела их сто раз.
Она смеется от удовольствия.
– И они вам нравятся?
– До умопомрачения.
– Ну вот видите. Когда вы говорите про девушку, что она кнелька, это значит, что она вкусная, как те штуки, что вы ели.
– Да, но это смешно – представлять ее кнелей. Знаете, это как-то… как бы сказать… несуразно!
– Да нет же! Вы просто должны представить себе такие кнели, с горячим соусом, с начинкой, тающей во рту, они так прилипают к небу, что потом их надо отцеплять языком.
– Ну, в общем, я поняла. Вы большой любитель кнелей.
– Вообще-то, да.
– И часто вы их едите?
– В Риме – очень часто. В Нью-Йорке я никогда не ел итальянскую пищу, сам не знаю почему, из принципа может быть.
– Странно, а говорят, там полно превосходных итальянских ресторанов. Вот, смотрите, она идет назад, эта кнелыса.
С довольным смехом дама показывает на возвращающуюся стюардессу. Та улыбается, в руке у нее бокал пива. Она настолько хороша собой, что кажется – сошла с рекламного буклета.
– А вы ей скажите, что она – кнелька: увидите, как ей будет приятно.
– Нет, вы просто смеетесь надо мной.
– Да нет же. Уверяю вас: это комплимент.
– Значит, ей так можно сказать?
– Конечно, скажите.
Стюардесса подходит, протягивает мне подносик, посередине которого стоит бокал на бумажном кружке.
– Вот ваше пиво. Больше не просите, скоро идем на снижение.
– Я и не собирался больше просить. Кажется, я начинаю вас забывать. Хотя это не так уж и просто.
– Правда?.. Ну спасибо.
Я пробую пиво.
– Отличное пиво, спасибо – то, что надо: холодное, как я люблю. Да еще поданное вами – совсем как пиво с рекламы.
– Простите за любопытство: а что вы забудете во мне в первую очередь?
– Может быть, то, как вы были одеты…
– Вам не нравится наша униформа?
– Нравится. Просто я буду представлять ее по-другому…
Она смотрит на меня в недоумении, но я не даю ей возможности ответить.
– Вы надолго в Рим?
– На несколько дней… Сентябрь в Риме – это супер. Я хочу походить по магазинам. Может быть, найду какую-то одежду, в которой меня не забудут.
– О, я уверен. Вы найдете себе прекрасную одежду, потому что Вы… как это сказать… как это говорится?